Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы - Андрей Валентинов

– Вас почти не видно, – оценил капитан, оставшийся на тропе. – Степан, я пойду посмотрю, что там. Сидите тихо…

– А чего ты? – по привычке начал Косухин, но Ростислав взял карабин на изготовку и зашагал вперед.

– Мистер Арцеулов? – поинтересовался Тэд.

Косухину пришло на ум мудреное словцо:

– Он… это… рекогносцировка!

– Оу, велл! Хи из брэйв бой!

– Ну, вот, опять по-своему чешешь! – огорчился Косухин. – Ты лучше, Тэд, расскажи, за какую ты платформу? Ну, за революцию? За коммунизм?

– Оу! – понял Валюженич. – Но, но! Революшен – из крейзи хорс оф прогресс!..

– Буржуй ты, – вздохнул Степа, – капиталист…

– Ка-пи-та-лист… – задумчиво повторил Тэд. – Оу! Рокфеллер, Морган, Херст? Но, но! Но капиталист, Стив! А'м сайнтист. Онли сайнс, йе!

Теперь уже красный командир принялся чесать затылок.

– Значит, ты, Тэд, не за капитализм, а за этот «сайнс»? А чего это?

Валюженич задумался:

– Сайнс… Математик, кэмистри, хистори, физик… Сайнс!

– А! – осенило Косухина. – Наука, значит! Так наука, друг Тэд, штука тоже классовая! Эх, темнота-интеллигенты, навязались, чердынь-калуга, на мою голову!.. Так ты этот, историк?

– О, йе! Хистори… Бат эспешли акэолоджи…

– А это чего?

– Оу! – Валюженич тут же загорелся. – Пан не разумеет польску?…

– Да ты валяй, – предложил Степа. – Авось, и соображу.

Тэд кивнул и начал излагать суть мудреной науки «акэолоджи».

…Между тем Арцеулов быстро шел по тропе, стараясь держаться ближе к левому краю, чтобы успеть прижаться в случае необходимости к скале. Ему было стыдно, что он, кадровый офицер, воевавший не первый год, не догадался, что вражеский пост совсем рядом. Хорошо еще, что краснопузый вовремя сообразил, а то бы попались теплыми! Ростислав еще раз подумал, что Степа, ежели его умыть и как следует обучить, мог бы стать толковым офицером.

И тут он оборвал себя. Косухин и так был офицером – командиром «рачьей-собачьей», будь она проклята, Красной армии! Причем таких, как Степа, там немало, раз их, белых, все-таки выкинули за Байкал. И это было обиднее всего. Нормальные русские ребята, с головой и совестью, лупили в хвост и в гриву таких же нормальных! Получалась форменная ерунда.

«А если бы мне с Косухиным пришлось вести переговоры, договорились бы? – мелькнула уже совершенно безумная мысль. – А почему бы и нет? Договорились! Тогда какого же черта?!»

Вспомнились слышанные им рассуждения: озверение, децивилизация, потеря человеческого облика, психическое оружие, превращение нормальных людей в волчью стаю… Не поверишь, конечно, но как тогда объяснить все это? Не классовой же борьбой господина Маркса, чтоб он пропал!

Арцеулов помотал головой – думать об этом не время. Шестое чувство, редко подводившее на фронте, подсказывало – враг рядом, а значит надо шагать как можно тише, прижимаясь к скале…

Солдат возник внезапно. Он был в сером полушубке, как и те, что напали на Валюженича, на плече болтался карабин, только у этого к карабину был примкнут блестевший на неярком январском солнце штык – в полном соответствии с уставом караульной службы. В этом месте тропа оказалась перегороженной невысокой, приблизительно в метр, каменной кладкой. У стены оставался проход как раз для одного человека. Ростислав отступил на несколько шагов и замер, сжимая оружие в руках.

Солдат был один, но сзади, под прикрытием скалы, должен находиться пост – человека два-три, а то и больше. Днем подойти невозможно. Конечно, можно попытаться ночью… Арцеулов еще раз, стараясь не шуметь, выглянул, заметив то, что пропустил вначале – над каменной стенкой был укреплен большой электрический фонарь, провода от которого тянулись куда-то за скалу. Итак, ночью здесь будет светлее, чем днем…

Оставалось одно – атака. За свою фронтовую жизнь капитан брал крепости и посложнее, но этот пост – лишь первый…

И тут Ростислав похолодел – чья-то рука коснулась его плеча. Проскользнула и сгинула мысль, что паршивец Степа решил над ним подшутить. Капитан медленно обернулся. Перед глазами мелькнуло что-то желтое…

…Тот, кто стоял сзади, был действительно в желтом – то ли в плаще, то ли балахоне. Росту невысокого, лицо смуглое, с раскосыми темными глазами, непокрытая голова отчего-то бритая…

Человек в желтом смотрел на Ростислава молча, не мигая, затем в уголках тонких бесцветных губ мелькнула улыбка. Худая костлявая рука сделала приглашающий жест. Арцеулов повиновался, догадавшись, что неизвестный не желает ему зла.

Они отошли на несколько шагов, так, чтобы часовой не смог заметить, затем худая смуглая рука указала вперед, сделав характерный рубящий жест. Капитан понял – ему показывали, что тропа надежно перекрыта. Затем рука указала на Арцеулова, и неизвестный поднял вверх один палец. Ростислав задумался, сообразил и поднял в ответ три пальца – его спрашивали, один ли он. Теперь кивнул незнакомец, показав назад. Еще не веря в удачу, Арцеулов знаками попытался пояснить, что им нужно обойти пост, но человек в желтом прервал его, вновь показав на тропу. Капитан минуту подумал, а затем решился и пошел обратно, на всякий случай не выпуская из рук карабин. Незнакомец, словно тень, шагал рядом, время от времени бросая на Арцеулова короткие взгляды, словно пытаясь увидеть что-то важное…

Между тем Косухин и Валюженич совместными усилиями разобрались в сущности мудреной науки «акэолоджи». Степа понял, что Тэд занимается поисками каких-то загадочных «аретефактов», причем ищет их как на земле, так и под землей, и если надо, то с риском для собственной головы. Один из «артефактов» Тэд даже продемонстрировал, достав из мешка тщательно завернутую в полотно рукопись на непонятном твердом материале. Косухин осторожно потрогал край манускрипта и долго не мог понять разъяснений Валюженича, пока тот не произнес «Му!», продемонстрировав пару рожек над собственным лбом. До Степы, наконец, дошло, он внимательно осмотрел пергамент и даже высказал собственное мнение, что это не «Му», а скорее «Бе-е-е».

Тэд как раз прятал рукопись обратно в мешок, когда Степа толкнул его в плечо и схватил карабин. По тропе возвращался Арцеулов, но не один, а с каким-то желтым и бритым…

Капитан сделал успокаивающий жест, но Косухин, сжимая оружие в руках, уже соскользнул с уступа вниз. Тип в желтом балахоне Степе отчего-то сразу не понравился. Правда, в последний момент Тэд успел произнести свое обычное «Оу!» и добавить «Монк!», однако ясности это не внесло.

– Впереди пост, – сообщил капитан, кивая на тропу. – Днем не пройти. Вот, встретил…

Неизвестный внимательно поглядел на Степу, сложил ладони на груди и быстро поклонился.

– Здрасьте, – сдержано отреагировал Косухин. – И чего дальше?

Арцеулов хотел пояснить, но тут вниз спустился Тэд, волоча с собой мешки. Он шлепнулся на тропу, вскочил и подошел прямо к незнакомцу. К удивлению остальных, Валюженич тоже сложил ладони на груди, поклонился и принялся вещать на каком-то непонятном языке. Монах поклонился в ответ, некоторое время внимательно слушал, затем заговорил сам.

Арцеулов и Степа слушали, не понимая, уловив лишь знакомое слово «Шекар-Гомп».

– Это буддийский монах, – пояснил наконец Тэд. – Его зовут Цронцангамбо…

– Как? – поразился Арцеулов.

– Цронцангамбо. Так звали знаменитого тибетского короля, который правил в VII веке и ввел здесь буддизм. Цронцангамбо был монахом в Шекар-Гомпе…

– Мужики! – не выдержал Степа. – Я ж не понимаю ни черта!

Ростислав быстро перевел, правда имени монаха повторить не решился.

– Сейчас монастырь захвачен какими-то разбойниками, – продолжал Валюженич. – Он приглашает нас с собой. У них там убежище…

– Вот еще! – вскинулся Степа. – А чего это он такой добрый?

Тэд перевел вопрос. Монах улыбнулся уголками губ, а затем четко и ясно произнес: «Хан Гэсэр!»

– Оу! – воскликнул Тэд.

Степа и Арцеулов переглянулись.

– Хан Гэсэр! – повторил монах и указал на рог, торчавший за поясом у капитана.

– Ошибся, батя! – покачал головой Степа. – Это нам командир Джор подарил.

Монах, услыхав имя Джора, кивнул. Валюженич переспросил у Арцеулова, тот ответил, затем повернулся к Косухину:

– Монах считает нас посланцами Гэсэр-хана. Помните, Богораз рассказывал? Джор – настоящее имя Гэсэра. Тэд говорит, что «Гэсэр» – это титул…

Для Косухина все это было излишне сложно, но спорить он не решился.

По тропинке шли вчетвером – монах и Арцеулов впереди, Степа и Тэд – чуть сзади. Валюженич то и дело произносил «Оу!», о чем-то напряженно размышляя. Степа был настороже и даже снял карабин с предохранителя.

До поста оставалось метров сорок, когда Цронцангамбо остановился. Арцеулов осмотрелся – сзади шумела речка, впереди – неприступная скала… Монах вновь улыбнулся, затем положил ладонь на небольшую выемку в каменном утесе. В то же мгновение сквозь камень зазмеилась трещина, и огромный валун без звука отъехал в сторону, открывая низкий темный проход.