Бездна голодных глаз - Генри Олди

Видимо, уединение с Вангой оказалось слишком бурным для Альда… да и результаты оставляли желать лучшего.

Облава провалилась. И на некоторое время наступило затишье…

5

…Солли проснулся от слабого дуновения ветерка и тревожно приподнял голову. Нет, показалось… Все спокойно. Костер уже догорел, но в пещере было по-прежнему тепло и сухо. Дождь, не умолкая, шумел у входа; волки проснулись и теперь бродили по пещере, от нечего делать обнюхивая все углы вынужденного убежища.

Снова потянуло ветром. Сквозняк шел из глубины пещеры, — видимо, там должен был находиться еще один выход. Солли немного полежал, потом встал и направился вглубь укрытия, проворчав волкам приказ ждать его возвращения.

Обнаруженный ход постепенно сужался, вокруг становилось все темнее, из стен по капле сочилась вода, стекая в тонкие трещины наклонного пола, а Солли — волком — пробирался все дальше, с трудом различая дорогу перед собой.

Потом дышать стало легче, ход чуть расширился, посветлев; Солли поспешил сделать последние, как ему казалось, шаги — и застыл в недоумении.

Он стоял у входа в огромную пещеру. Колоссальный каменный зал, дальний конец которого терялся во мгле. Откуда-то сверху проникал слабый, неверный свет, и в рассеянной дымке проступали бесчисленные искрящиеся сосульки сталактитов, свисающие с потолка. А под многими из них стояли статуи…

Нет, не статуи! Люди!… Они стояли, вернее сидели, здесь уже много веков, и падающие капли постепенно покрывали их сперва прозрачной и невидимой, а потом все более прочной коркой солевых отложений — и в конце концов человек превращался в статую…

Солли не знал, откуда ему это известно, но не сомневался, что именно так оно и было. Кто эти люди? Почему они добровольно ушли из жизни в вечное безмолвие пещер, превратившись в камень, в жуткие сталагмиты, которые когда-нибудь срастутся с породившими их сталактитами в монолитные колонны, внутри которых…

Солли инстинктивно принял человеческий облик и, осторожно ступая, благоговейно приблизился к одному из сидевших в зале. Опустившись на колени, он заглянул в глаза застывшему человеку-статуе. Человек внимательно смотрел на него сквозь каменную пленку, глаза в глаза, и прозрачная, призрачная грусть стояла в спокойном взгляде с ТОЙ стороны.

И глаза эти были — живые!…

Срез памяти Вопрос, сгоревший у столба

…Он не выдержал. Он захлебнулся в феерическом водовороте каштановых волос, в растянувшемся мгновении, когда двое становятся одним и плывут, плывут по бесконечной реке забвения, имя которой…

А когда он очнулся, то осознал, что Дорис, его Дорис, сжимает в объятиях волка!

Потом — уже человек — он лежал на земле лицом вниз, всхлипывая от стыда и ужаса, от того, что наконец произошло…

Как он мог, неблагодарное животное, зверь, зверь, зверь…

А Дорис тем временем гладила его по спине и шептала:

— Ну что ты, милый, успокойся, все в порядке, со мной ничего не случилось… ничего, ничего, все уже позади… Я понимаю, ты не мог, ну перестань, милый, не кори себя… ты не мог иначе…

И он дал уговорить себя.

А позднее, когда они уже прощались, неожиданно появился Лайхалл Кворри.

— Не помешал? — При этих словах он должен был улыбнуться, но не улыбнулся. — Слушай, парень, странные вещи в деревне творятся… Если это не ваших лап дело, то уж и не знаю, что подумать…

И Кворри рассказал.

Все, по его словам, началось с прошлых торгов в Согде. Сами торги прошли удачно, купцы Девятикратных вернулись довольные и при товаре — но один из них был бледен до полной прозрачности, и глаза его даже вроде начали светиться. О такой болезни никто и слыхом не слыхивал, только к ночи незадачливому купцу вдруг полегчало. Родные было обрадовались, решили — был сглаз, да весь вышел, а наутро у больного пошла трясучка, кожа его посерела и стала шелушиться, и когда в комнату заглянуло солнце, то больной забился в самый темный угол, и трое здоровенных мужиков не смогли выволочь его оттуда.

Знахарь сказал, что пропал человек, и к ночи больной действительно пропал — причем неизвестно куда. А вот сестра его с утра ощутила подобное недомогание. Видать, зараза перекинулась…

Купец так и не объявился, сестрица его померла через пару дней, а вот хворь дальше гулять пошла. И что странно — некоторых из покойничков видели потом… Бледные сами, глаза горят, а так вроде ничего — говорят, ходят, только домой не идут…

Не впервой Девятикратным после смерти вставать — но почему ночью? Утром же положено…

Сам Кворри поначалу посмеивался, да вот вчера к полуночи перебрал у соседа и домой направился…

…Деревня спала, луна высвечивала толстые бревна частокола, стены домов, изгороди… Сворачивая к дому, подвыпивший Лайхалл наткнулся на незнакомого человека в сером плаще салара, стоящего у чьей-то калитки. Человек улыбнулся и шагнул к Кворри, и тому показалось, что чего-то у человека не хватает. Потом Лайхалла качнуло, он ухватился за чужой подоконник, и взгляд его упал на землю у самых ног незнакомца.

— Слышь, парень, где ты тень свою потерял? — недоуменно спросил Кворри и начал стремительно, неумолимо трезветь. Человек по-прежнему шел к нему; он почти не двигал ногами, но тем не менее быстро приближался, словно скользя над поверхностью земли.

Лайхалл бросился бежать, а по ночной улице за ним гнался гигантский черный кот с красными углями зрачков, скалясь в неизменной усмешке, и над котом реял серый плащ Скользящего в сумерках!…

Потом кот остановился — это Кворри уже видел из окна своего дома, куда он влетел, задыхаясь и хватаясь одновременно за засов и топор, — тело зверя потекло струйками голубоватого тумана, и лишь неясное облачко, словно пар от дыхания в морозную ночь, метнулось вверх по лунному лучу…

Солли медленно покачал головой.

— У Изменчивых есть тени, Лайхалл, и глаза пардуса отсвечивают зеленым, а не красным… Но самое главное — ни один из нас ни за что не наденет серый плащ Мертвителя!…

* * *

Возвращаясь обратно, Солли впервые услышал Зов.

Вначале он увидел волков. Их было семеро, и они бежали через лес, никуда не сворачивая и глядя перед собой невидящими, остановившимися глазами.

Кто-то вел их. Некоторые из Изменчивых умели нечто подобное, но на такую стаю не хватило бы даже Морна.

Словно холодное, сырое дуновение ветерка пронзило Солли насквозь, и он услышал сам Зов — сперва невнятный, вкрадчивый шепот, который разрастался, подавлял волю, заставлял идти, бежать, спешить…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});