Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - Aris me

— Делай, что он говорит, — Драко палочкой указал на Антонина, и Гермионе жутко захотелось откусить ему пальцы. Совсем допился? Она недоумённо вскинула брови, от шока забыв, что должна изображать послушание. Драко прислонил указательный палец к виску и едва заметно им постучал, видимо, призывая включить мозги. Она сразу же постаралась взять под контроль своё возмущение. Мерзкий придурок! Пусть сам в следующий раз надевает платье и присаживается к Долохову на коленки.

Антонин всё ухмылялся и ждал, вольготно развалившись в кресле и неспеша потягивая своё проклятое виски со льдом.

Чёрт, ей придётся это сделать.

Глубоко вздохнув, Гермиона подобрала подол длинного красного платья с глубоким разрезом от бедра. Драко приволок его откуда-то, удивительно угадав с размером, и настоял, чтобы надела именно его. Неприятно тонкая, шелковистая ткань плотно облегала тело, и ей казалось, что она абсолютно обнажена. Её била мелкая нервная дрожь, выполнять приказ Малфоя совсем не хотелось.

Возможно, если она сделает это медленно, то Долохов окажет услугу и умрёт от старости? Грейнджер окинула его взглядом: волосы цвета угля, короткая чёрная борода, беспросветные, как смерть, глаза. Рубашка на широкой груди была расстёгнута так, что виднелись ключицы и густые чёрные волоски… Опустить взгляд на ремень и ниже она больше не решалась — кристально ясно, что этот от старости умирать не собирался. Проживёт ещё лет сто, так что тянуть время бесполезно, а сбегать — поздно. Злить Долохова тоже наверняка не стоило. Гермиона сделала нетвёрдый шаг по направлению к нему.

Идти на шпильках по толстому ворсу ковра оказалось очень неудобно. Каблуки тонули, и её походку никак нельзя было назвать соблазнительной или хотя бы грациозной. Неуклюжей — да. А этого больного ублюдка и как-то особенно соблазнять не приходилось. Казалось, что вырасти на её спине горб или третья грудь, его бы и это возбудило. Она вновь бросила неуверенный взгляд на Антонина: в чёрных глазах читалась такая тягучая, густая похоть, что ей действительно стало страшно.

— Живее, — громоподобно гаркнул тот, и Грейнджер вздрогнула от неожиданности.

Вот уж обойдёшься. Она упрямо стиснула челюсть и заставила себя посмотреть ему прямо в лицо, но при взгляде на губы Долохова по её телу пробежала новая волна дрожи. На них заметно поблёскивали капельки алкоголя. Мерзкое отродье скользнул по нижней губе кончиком языка, тем самым, осминожьим, что минуту назад блуждал по её рту.

Гермиона шумно втянула носом воздух, стараясь дышать ровно и не допускать панику. Абсолютный маньяк. Она остановилась у самого кресла, пытаясь прикинуть, как ей сесть, чтобы ненароком не задеть монстра в его штанах. Сталкиваться поближе с этой жуткого вида эрекцией совсем не хотелось. Антонин сделал долгий глоток и самодовольно усмехнулся, откровенно наслаждаясь производимым на неё эффектом.

Как ни крути, хороших среди плохих вариантов не находилось. Ну, спасибо тебе, Малфой. Сядь к нему на колени, да? Посмотрим, как ты будешь кричать, когда проснёшься завтра полностью лысым и без бровей.

Если они оба вообще завтра проснутся.

Когда Драко её предупреждал, что мероприятие будет опасным, она всё равно полагала, что Малфой немного преувеличивает. Загнанный, одинокий, безумный Пожиратель смерти в бегах, к тому же ровесник Реддла. Ей казалось, что они навестят какую-нибудь заброшенную, гнилую лачугу в далёких горах и быстро вдвоём вытрясут всю нужную информацию из старого, отчаявшегося волшебника.

Гермиона ошиблась во всём.

Они находились в роскошном поместье Долохова где-то в Болгарии, и оно совсем не напоминало лачугу. Двухэтажное белое здание на большой ухоженной территории, огороженное забором и антиаппарационным барьером. Да и сам хозяин ни старым, ни загнанным вовсе не выглядел, наоборот, бежав из Англии, он, видимо, неплохо обустроился и создал что-то вроде убежища для беглых Пожирателей смерти. И вот, стоя здесь в эту самую секунду перед развалившимся в кресле мужиком Гермиона подумала, что они крепко попали.

Хотя, скорее, она одна. Малфой-то ничем не рисковал — просто сидел и наслаждался вечером в дружеской компании. Воспользовался ли уже змеёныш легилименцией или всё ещё выжидал удобного момента? И больше всего её интересовало, как именно этот мерзавец планировал выбираться отсюда?! План «Просто делай, как я скажу» казался ей сомнительным с самого начала, но у неё самой более дельных идей до сих пор не возникло.

Грейнджер собрала одной рукой подол платья, чтобы не запутаться в нём. Сейчас ей действительно ничего не оставалось, кроме как просто делать то, что приказывали.

Антонин, молчаливо наблюдавший за всеми её душевными мытарствами, лениво поднял руку и медленно провёл по оголённой ноге. Гермиона вздрогнула, словно получила обжигающий удар плетью, на что урод лишь довольно хмыкнул. Его рука замерла у кромки разреза, и мерзкие пальцы погладили участок кожи под тканью. Рука Долохова сдвинулась выше. Ещё выше. И замерла совсем близко к куда более интимной части тела. Опасно близко.

Гермиона резко развернулась к нему спиной, смахнув с себя горячую ладонь, и аккуратно присела на самый краешек ноги. Она тяжёлым взглядом упёрлась в спокойное лицо Драко. Прозрачные, прохладные глаза внимательно наблюдали за всем происходящим, но смотреть ей в лицо гадёныш избегал. Что же ты медлишь, ублюдок? Читай уже его чёртовы воспоминания!

— Меньше, — она чувствовала дыхание Антонина рядом со своей шеей, и ей от этой близости становилось очень страшно. — Ставлю сто галлеонов, что и пяти часов не продержится. Смотри, какая непослушная, — внезапно Долохов обхватил её за талию и резко потянул на себя, прижимая к широкой груди. Его твёрдый член упёрся ей в бок и, о, Мерлин, дёрнулся! Грейнджер судорожно сглотнула. Он там что, отдельной жизнью у него жил?

Теперь она полностью сидела на левой ноге Долохова, а огромная грубая рука крепко удерживала её в одном положении. Гермиона часто-часто дышала, и грудь тяжело вздымалась, что, видимо, также приходилось по вкусу Антонину: боковым зрением она видела, как тот улыбался. Чтобы не потерять равновесие, ей пришлось бесстыдно расставить ноги, и большё всего она сейчас жалела, что не надела под платье какие-нибудь панталоны, вроде тех, что носила мисс Аддерли. Сегодня на ней были эти маленькие кружевные трусики. Чёрные, с нежным, прозрачным узором в цветочек. Её всю затопило горьким стыдом. Даже нет. Стыд — это когда забыл застегнуть ширинку или случайно заправил край юбки в нижнее бельё. Здесь же было чистое, вязкое унижение. Сидеть на коленях у одного мужчины, широко расставив ноги перед другим, будто бы ты кусок мяса, а не человек, — вот это было унизительно и позорно.

Драко мазнул тёмным взглядом снизу вверх по её ногам, задержавшись на промежности, оттянул галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки. Что-то такое дикое мелькнуло в его взгляде, отчего её желудок будто бы ухнул вниз, и Гермионе стало окончательно и бесповоротно не по себе. Не было в том взгляде ни капли сочувствия или желания помочь, зато мрачного, неприкрытого желания — хоть отбавляй. Больной на голову извращенец. Ещё один.

— Так что, могу я узнать твой ответ? — глухо спросил Малфой и сделал большой жадный глоток, не спуская взгляда с её ног. Она почувствовала, как запылали румянцем щёки.

Антонин вновь одним махом допил огневиски и швырнул бокал об пол. Хрусталь тут же лопнул, разлетелся по дубовому паркету, сверкая рыжеватыми от света отблесками. Грейнджер вздрогнула, не ожидая подобного, а Долохов ещё крепче прижал её к себе, хрипло прошептав на ушко:

— Боишься, милая? — двумя пальцами он убрал с её шеи прядь волос и провёл вниз по изгибу плеча. И Гермиона подумала, что точно обречена. Искупаться в грязи, от которой никогда не отмоется. Дойти до дна и утонуть в этой трясине. Долохов смотрел на неё своими чёрными, как пустота, глазами, и столько предвкушения было в этом взгляде… — Правильно делаешь, что боишься, — медленно закончил он и провёл своим мерзким языком мокрую дорожку от голого участка плеча до уха. Массивный твёрдый орган вновь дёрнулся у её бедра. Присутствия Драко ублюдок будто бы не замечал вовсе.