Афины на пути к демократии. VIII–V века до н.э. - Валерий Рафаилович Гущин

Plut. Arist. 24–25). Речь здесь идет о времени после Саламинской битвы, т. е. о 70-х годах V в. до н. э. А если верно, что Аристид был жив и продолжал свою деятельность и в 60-е годы, то его судебная деятельность продолжалась довольно долго[872].

Итак, если сказанное нами верно, то процесс демократизации следует усматривать преимущественно в усилении веса и влияния народной массы, что, с одной стороны, актуализировало борьбу за простасию, а с другой – превращало простатов в весьма значимые политические фигуры.

Но это только одна из названных выше тенденций политической жизни Афин. Аристотель, по-видимому, считает, что росту демократии сопутствовало укрепление власти ареопага. Подобная мысль, в частности, высказывается им в «Афинской политии». «Вот какого положения достигло тогда государство, развиваясь постепенно вместе с ростом демократии. После же мидийских войн, – пишет Аристотель, – снова усилился совет ареопага и стал управлять государством, взяв на себя руководство делами не в силу какого-нибудь постановления, но вследствие того, что ему были обязаны успехом морской битвы при Саламине. Стратеги совершенно растерялись, не зная, что делать, и объявили через глашатаев, чтобы каждый спасался как может; между тем ареопаг, достав денег, раздал по восьми драхм на человека и посадил всех на корабли. По этой причине и стали тогда подчиняться его авторитету…» (Arist. Ath. Pol. 23. 1–2; ср. Plut. Them. 10)[873]. В другом месте Аристотель замечает, что «в течение по крайней мере семнадцати лет после мидийских войн государство оставалось под главенством совета ареопага» (Arist. Ath. Pol. 25. 1). В «Политике» Аристотель связывает рост влияния ареопага с греко-персидскими войнами (Arist. Pol. V. 4. 1304 a 20–21). Здесь же он говорит о гегемонии Афин на море и выигравшей от этого «корабельной черни», что способствовало укреплению демократии (Arist. Pol. V. 4. 1304 a 21–25).

Некоторые авторы принимают сказанное Аристотелем. П. Клоше не склонен подвергать сомнению слова Аристотеля, объясняя доминирование ареопага несовершенством клисфеновской конституции[874]. Р. Уоллес также считает, что атака на ареопаг, предпринятая в 462 г. до н. э. Эфиальтом, была вызвана авторитетом и влиянием этого органа[875]. Другие исследователи, наоборот, с недоверием относятся к свидетельствам Аристотеля, считая их позднейшей реконструкцией[876]. По мнению П. Родса, подобная реконструкция была призвана обосновать необходимость проведенных Эфиальтом реформ[877]. Кроме того, недоверие у исследователей вызывает рассказ Аристотеля о событиях в Афинах накануне Саламинской битвы. Его сообщение расходится с текстом Геродота, который говорит лишь о том, что афинянам через глашатая было объявлено, чтобы каждый сам спасал свою семью (Herod. VIII. 41)[878]. Другими словами, им ничего не говорится о денежных раздачах. П. Родс, впрочем, готов предположить, что события описываются Аристотелем верно, поскольку деньги в казне могли быть, а оставлять их противнику было бы весьма странно[879]. Сам он склонен считать инициатором раздач Фемистокла, бывшего еще и ареопагитом, тогда как выпячивание роли ареопага отражало точку зрения его политических противников[880].

В распоряжении исследователей имеются две альтернативные версии: Аристотеля и Клидема. Согласно первой, инициатором раздач был ареопаг. Передадим ее в изложении Плутарха: «Так как у афинян в государственной казне не было денег, то, по свидетельству Аристотеля, ареопаг выдал каждому гражданину, отправлявшемуся в поход, по восьми драхм; таким образом, ареопагу принадлежит главная заслуга в том, что триеры были снабжены экипажем» (Plut. Them. 10). Но тут же Плутарх приводит и вторую версию: «Но Клидем и это приписывает хитрости Фемистокла. Именно когда афиняне спускались в Пирей, рассказывает он, голова Горгоны со статуи богини пропала; осматривая все под предлогом поисков, Фемистокл находил огромное количество денег, спрятанных в поклаже. Эти деньги были обращены в общее пользование, и садившиеся на корабли получили все нужное для пути в изобилии» (Plut. Them. 10).

Хотя установить, кому могла принадлежать эта инициатива, весьма сложно, версия Клидема, на наш взгляд, выглядит не вполне убедительной. Получается, что неизвестно кому принадлежащие деньги («спрятанные в поклаже») были случайно обнаружены в момент посадки на корабли – «когда афиняне спускались в Пирей». Нетрудно представить себе ситуацию в городе после того, как прозвучало «Спасайся, кто может». Наконец, участие в этом деле Фемистокла также вызывает удивление, поскольку у стратегов в момент эвакуации, надо думать, было немало других забот.

Итак, ареопаг мог участвовать в упомянутых выше раздачах. Однако вряд ли только это обусловило его доминирование на протяжении последующих полутора десятков лет[881]. Сомневающиеся в реальности доминирования ареопага предполагают, что в это время уже должны были ощущаться последствия реформы 487/6 г. до н. э., которые, по их мнению, не могли не сказаться на качественном составе и влиянии ареопага. Речь идет о том, что введение жеребьевки не могло не ухудшить состав ареопага, в который таким образом могли попадать случайные люди[882]. Впрочем, на этот счет высказываются обоснованные сомнения. Несмотря на введение жеребьевки, архонты все же рекрутировались из представителей двух первых классов солоновской классификации, т. е. принадлежали к известным и влиятельным семействам[883]. Иначе говоря, данная реформа вряд ли могла привести к падению влияния и авторитета ареопага[884].

Что касается упомянутого пассажа из «Афинской политии», то недоверие к нему, по мнению М. Оствальда, вызвано в большей мере тем, что ареопаг традиционно рассматривается как оплот консерватизма и реакции[885]. Между тем подобная оценка едва ли оправданна. Он полагает, что идеологически окрашенные оценки рождены скорее современными представлениями. Кроме того, Аристотель, считает М. Оствальд, говорит не столько о доминировании самого органа, подкрепленном какими-либо конституционными актами, сколько о росте влияния отдельных ареопагитов[886].

Для того чтобы определить степень и характер влияния ареопага, попытаемся хотя бы в общих чертах выяснить, что же он представлял собой до реформы Эфиальта и каковы были его полномочия и функции.

Возникновение ареопага, очевидно, следует отнести к глубокой древности. Впрочем, объем и характер его полномочий не очень ясен, поскольку источники не дают полной картины. С определенностью можно сказать, что в ведении ареопага находились дела об убийствах, которые с глубокой древности рассматривались на холме Ареса[887]. Этому, в частности, посвящена «Орестейя» Эсхила[888]. В его ведении были и наиболее важные судебные и политические дела. «…Совет ареопагитов, – пишет Аристотель, – хотя имел обязанность быть только блюстителем законов, распоряжался большинством важнейших дел в государстве, налагая кары и взыскания безапелляционно на всех нарушителей порядка. Это объясняется тем, что выбор архонтов производился по благородству происхождения и по богатству, а из них-то и избирались ареопагиты. Вот почему это – единственная из должностей, которая остается пожизненной