Ковбой с Манхеттена - Картер Браун

— Чарльз обладает необыкновенной силой, мистер Бойд, — сочувственно сказал Хэл, наблюдая за моими тщетными попытками вырваться из лап этого чудовища. — Поэтому советую вам не тратить силы на сопротивление. Мы уйдем, как только передадим вам сообщение. — Он закурил и какое-то время с явным интересом следил за дымком, поднимающимся вверх. — Я искренне надеюсь, что все это совершенно не касается вас лично. Вы понимаете? — В его голосе чувствовалась искренняя теплота офицера, спрашивающего одного из своих солдат, которому только что оторвало руку, хорошо ли он себя чувствует.

Он отступил на шаг, приподнялся на носки и взмахнул рукой, сжатой в кулак, вложив в удар всю тяжесть своего тела. Так как медвежьи лапы Чарльза крепко меня держали, у меня не было возможности уклониться от удара или попытаться смягчить его. Удар пришелся точно в солнечное сплетение, и все мои внутренности словно взорвались в болевом протесте. С той же тщательностью Хэл нанес и второй удар в то же самое место, а потом отступил и внимательно посмотрел на меня.

— Я думаю, теперь ты можешь отпустить мистера Бойда, — сказал он с отеческим благодушием.

Мои колени, казалось, налились водой, а горло, наоборот, совершенно пересохло. Я жадно ловил ртом воздух. Боль волнами распространялась по всему моему телу. Я почувствовал, что Чарльз переменил хватку, а потом я вдруг взмыл в воздух, в полете на мгновение увидел потолок совсем рядом с собой и грохнулся на пол. Приземлился я на правый бок, отлетел в сторону, а потом затих и стал раздумывать о том, могу ли я еще считать себя живым.

— Не забывайте этого, мистер Бойд, — с лукавой улыбкой сказал мне Хэл. — И будьте так любезны передать наше сообщение дальше. Мы действительно не шутим.

Он осторожно перешагнул через меня, словно опасаясь испачкать об меня свои ботинки, и направился к двери. Его приятель последовал за ним.

Когда они исчезли, я остался наедине с собой и своими болями. Минут десять я продолжал лежать на том же самом месте, пока у меня не восстановилось более или менее нормальное дыхание. Потом я осторожно начал двигать своими членами — сперва одним, потом другим, чтобы установить, что у меня сломано, а что осталось в целости. Через какое-то время я пришел к выводу, что почти все было цело, классический профиль остался неиспорченным, и я даже испытывал к ним нечто вроде благодарности за это, но, тем не менее, чувствовал я себя плохо — все во мне болело.

Приняв душ и переодевшись, я почувствовал себя значительно бодрее, хотя боль в области солнечного сплетения не исчезла. Часы мои показывали, что на свидание с Элиной Хоуп я опоздал уже на полчаса, тем не менее, я спустился вниз и попросил портье, чтобы он нашел мне такси.

Приехав в «Сирокко», я спросил в бюро администратора об Элине Хоуп, точнее, поинтересовался номером, в котором она живет, а потом поехал в лифте на пятнадцатый этаж, тайно надеясь, что она, отчаявшись дождаться меня, все-таки еще не успела уйти с другим. Постучав во второй раз, я обнаружил, что дверь открыта, и облегченно вздохнул. После этого я вошел в номер.

— Мое сокровище, — сказал я. — Возможно, вы не поверите, но я опоздал на встречу к вам только потому, что меня избили.

Нередко случается, что не успеешь бросить фразу, как ее тут же кто-нибудь подхватит. Именно это и произошло сейчас, а я не успел даже глазом моргнуть. Короче говоря, меня избили второй раз за этот вечер. Но на этот раз все было сделано быстрее и эффективнее — меня просто ударили по затылку, и боль, спускавшаяся от головы вниз, встретилась с болью, поднимавшейся наверх от солнечного сплетения. А когда они соединились, у меня внутри словно что-то взорвалось, а потом кто-то сразу выключил свет…

В беспамятстве я видел нечто вроде кошмарного сна: медведей-гризли, причем на каждом из них был надет купальный костюм фирмы «Мееркайд». Из этого кошмарного сна я постепенно перекочевал в мир болевых ощущений, а потом даже отважился открыть один глаз и осмотреться, чтобы выяснить, не ожидает ли меня еще какой-нибудь очередной сюрприз, а если и ожидает, то какой именно.

Через какое-то время я медленно приподнялся и сел. В следующее мгновение я убедился, что, кроме избитого и достойного всяческого сожаления Денни Бойда, в комнате никого не было. Ко всему прочему надо добавить, что находился я в своем собственном номере в отеле «Стикс». Как я очутился здесь, я и понятия не имел, и если верить моим часам, то было без пяти двенадцать. А когда я входил в номер Элины Хоуп в отеле «Сирокко», было около девяти часов.

Где же я провел последние три часа и каким образом очутился в своем отеле? Эти два вопроса меня очень волновали, и я решил снова отправиться в отель, где жила Элина Хоуп, чтобы получить ответы на эти вопросы.

От моего костюма несло как от подпольной самогонной фабрики, расположенной в горах Кентукки, поэтому я снова был вынужден переодеться. Поездка обошлась без происшествий, как и в прошлый раз, и закончилась в 12.30 перед дверью номера Элины Хоуп. Если мне опять откроет та же личность, то первое, что она увидит, будет мой сапог, причем в непосредственной близости от ее носа. Но на этот раз никто не открыл двери, и после того как я трижды безуспешно постучал, я установил, что она незаперта. Я распахнул ее пошире, выждал несколько секунд, а потом стремительно влетел в комнату, словно хотел в час «пик» попасть в вагон нью-йоркского метро.

Я остановился лишь в центре комнаты и был убежден, что на этот раз тут меня никто не ожидает, чтобы огреть по затылку. В ванной комнате горел свет, дверь ее была приоткрыта, и света было достаточно, чтобы убедиться, что в номере никто не спрятался. В какой-то степени меня это даже разочаровало. Не было и приглушенной музыки, когда я направился обратно к двери, чтобы закрыть ее за собой, а потом включить свет.

Меблировка комнаты сразу потеряла причудливые очертания, которые она имела в рассеянном свете, и превратились в конкретные предметы обстановки — два кресла, маленькая кушетка, письменный стол со стулом, туалетный столик с обычной для него мелочью, с помощью которой дамы приводят в порядок свою внешность. На кресле перед зеркалом, что находилось рядом с туалетным столиком, висело вечернее платье и кое-какое дамское белье из прозрачного нейлона. Тут же на полу стояли туфли на высоких каблуках, украшенные блестящими камешками.

Еще в детстве меня научили, что кратчайшее расстояние между двумя точками прямая, поэтому-то мой взгляд и последовал от кресла к постели. И тут я установил, что этим вечером Элина Хоуп ни с кем другим не уходила из своего номера. Она все еще находилась в нем.

Ее обнаженное тело лежало на кровати лицом вниз.

Для нее не существовало больше ни настоящего, ни будущего. Только прошлое. Кто-то задушил ее. Причем убийца имел довольно своеобразное понятие о юморе. Вокруг ее шеи был плотно обмотан купальный костюм. Я просто не мог не посмотреть на марку фирмы, которая была пришита к костюму. Откровенно говоря, для меня не было неожиданностью, когда я увидел надпись: «Мееркайд».

Я закурил и продолжал стоять возле кровати, задумчиво глядя на нее, как вдруг дверь с шумом распахнулась и в номер ворвались два человека. Они так спешили, словно хотели успеть на вечеринку, где уже кончились спиртные напитки.

3

Первый из них был худощав, с лицом, состоявшим только из резких черт, а взгляд его свидетельствовал о том, что он уже давно устал смотреть вообще на что-либо, а на людей — в первую очередь.

— Ну, хорошо, — прорычал он, — вы хоть скажите, зачем сделали это?

— Что именно? — поинтересовался я.

— Неужели непонятно, — удивился он. — Меня интересует, с какой целью вы задушили женщину, что же еще?

— А вам не кажется, что вы чересчур много хотите сразу узнать? — спросил я вежливо. — Вы что, родственник умершей?

— Я — лейтенант Райд, — ответил он холодно, — из отдела по расследованию убийств. А это — сержант Келсо. — Он показал на своего спутника. — Видимо, вы все-таки имели основания, чтобы убить ее?

— Я появился здесь только пять минут назад и нашел ее точно в таком же состоянии, что и вы, — ответил я в соответствии с истиной. — Но как вы сюда попали?

Он не посчитал нужным ответить на мой вопрос.

— Появились здесь только пять минут назад? — Он посмотрел на сержанта, словно ожидал от него помощи. — Келсо, вы меня знаете. Скажите, со мной можно иметь дело?

— Разумеется, лейтенант! — развязно ответил тот.

— Тем не менее иногда мне приходится прилагать очень большие усилия, чтобы понять своих современников. От природы я не недоверчив, даже служба в полиции не сделала меня недоверчивым… Вы можете утверждать, Келсо, что я имею обыкновение не доверять людям?

— Не могу, лейтенант.

— И я не хочу вести себя неразумно, — сказал Райд тихо и доверительные тоном. — Но… — Голос его внезапно поднялся высоко. — Но не рассказывайте мне сказки, будто вы пришли сюда только пять минут назад и нашли все в таком виде, как и сейчас, иначе я сделаю… — Он помолчал, а когда заговорил снова, то голос его снова был уже мягким и тихим: — Хоть бы один раз. — Он немного растянул губы, обнажив при этом зубы, что в африканских джунглях вполне могло бы сойти за улыбку. — Хоть бы один раз мне ответили действительно оригинально. Всю свою жизнь я выслушиваю одно и то же: «Меня приятель попросил передать этот пакетик, и я не знал, что в нем героин…» Или, «Честное слово, лейтенант, револьвер валялся на улице, и я только поднял его, когда на меня бросился полицейский…» Так почему бы нам не начать с самого начала?