Правдивая история короля Якова - Анфиса Каховская

мелочным, трусливым и недостойным того, чтобы за него умирать.

Только один человек остался на всём свете, кому Иларий готов был поверить – его мать. Только она еще ждала его где-то, а может, уже узнала, что он вернулся в Древию, и теперь искала его. Семнадцать лет они не виделись. Он должен найти её. Не может же она отказаться от сына! Он не станет просить её ни о чем, а если она нуждается в помощи, он готов отдать всего себя, лишь бы ей было хорошо.

Эти мысли согревали Илария в самые тяжелые дни в тюрьме, поэтому когда он узнал, что в день празднования возвращения Короля на престол его в числе других отпустят на свободу, он решил, что первым делом отправится искать свою мать. К отцу он возвращаться не собирался, да тот бы его и не принял – пока Иларий был в тюрьме, лишь Урош вспоминал о нём, передавал кое-какую еду и писал ободряющие письма. Пармен за всё это время ни разу не появился, будто его и не было в Столице. А он-то как раз никуда не уехал, в отличие от Северина с Каролиной, решивших покончить с актерской карьерой. Нужды в подпольной деятельности теперь не было, и они могли подумать о себе, тем более что получили щедрую награду. Северин предпочел вернуться в родную деревню, где его ждали родители, а Каролина, которая давно уже подумывала заняться поисками достойного мужа, купила дом и приступила к осуществлению своих замыслов.

Иларий угрюмо брёл по улицам города. Бурлящее вокруг праздничное веселье не вызывало в нём ни малейшего отклика. Пока Иларий лежал на грязной подстилке в темной камере, весна превратилась в настоящее лето, и чувствовалось, что оно не собиралось сдавать своих позиций – день ото дня становилось всё теплее. И несмотря на то, что приближался вечер, в лицо юноше дышал мягкий ветер. Торжества переходили в самую весёлую фазу. Все официальные мероприятия с их обязательными скучными речами и заунывными гимнами закончились, и горожан ждали аппетитно пахнущее жареное мясо на расставленных по всему городу столах, румяные пироги на лотках коробейников, винные бочки, призывно сверкающие влажными боками в сгущающихся сумерках; а также песни, пляски, игры и радостное безумие до утра. С разных сторон города то и дело раздавались хохот, музыка, крики; навстречу постоянно попадались шумные компании; дети, возбуждённые осознанием того, что ночью можно не спать, с гиканьем носились по улицам.

И ничего не напоминало о том, что всего месяц назад в стране сменилась власть. Пожалуй, лишь встречавшиеся неестественно часто стражники в полной амуниции, бдительно присматривающиеся к толпам гуляющих горожан. Но даже на лицах стражников время от времени проскальзывали улыбки и угадывалось желание присоединиться к веселящимся.

Иларий вспоминал ту Столицу, которую он покинул, и думал о том, что, в сущности, ничего не изменилось, и догадаться, кто правит городом: коварный ворожей или законный Король – не было никакой возможности. Что бы ни говорил Пармен, а жизнь простых людей при Арне была совсем не плохой, во всяком случае не хуже, чем при предыдущих правителях, а если вспомнить некоторых из них (например, Якова Седьмого Волчье Око или Якова Четырнадцатого Трехпалого), то и получше. Несмотря на то, что Арн совершенно не занимался делами государства, а короли каждый год менялись, дела в стране шли неплохо. За семнадцать лет короли попадались разные: и хорошие, и плохие, и так себе. Главное было в том, что они не успевали за год сильно навредить – срок их правления был слишком короток. Обычно они успевали лишь начать преобразования, самые шустрые – слегка продолжить, а закончить никто не успевал, поэтому-то в стране ничего особенно не менялось.

Вторая черта такого правления: короли были сосредоточены на том, чтобы побольше наворовать, ведь у них на это было мало времени. Поэтому ни на что другое сил и желания у них уже не хватало. Так что в стране все шло само собой. Это тоже, конечно, бывает плохо, но среди королей ведь попадались и толковые (в соотношении примерно один к четырем). Три-четыре негодных, один порядочный. Эти три-четыре расшатывают экономику страны, а пятый ее обратно стабилизирует, приводит более-менее в норму. Приятно, что за свой год ни расшатать, ни вернуть экономику к норме, как правило, никто не успевал. А это означало стабильность. Народ стабильно ненавидел правительство, правители стабильно презирали народ. И все шло своим чередом.

Может, во многом именно поэтому привыкшие к частой смене королей жители Древии не заметили с приходом Якова особых изменений. Кардинально изменилась жизнь лишь самого Якова и, конечно, Селена (Ещё, несомненно, нового короля, который, не успев наворовать положенное ему, досрочно отправился в заточение – вот уж кому не повезло, так не повезло.). Селен, убедившись, что скандального появления незаконнорожденной дочери не будет, энергично принялся за преобразования. С дня несостоявшейся свадьбы Король ему ни в чём не перечил и не препятствовал. Яков вновь погрузился в привычную меланхолию и участия в делах государства почти не принимал. Да, сказать по чести, за семнадцать лет бездействия он совсем разучился править, для него в тягость было принимать решения, неуемная энергия Селена была ему на руку. Единственный лучик света, мелькнувший, казалось, для него, погас, и Яков опять стал вялым и апатичным, полностью подчинившись воле своего Верховного Ворожея.

Селен же, добившись наконец всего, о чём мечтал, единолично правил страной, вспоминая о Короле лишь во время празднований и приёмов послов, которым приходилось предъявлять новообретенного монарха. Перед самыми Торжествами ворожей настоятельно намекнул Якову, что недурно бы добавить к его номеру ещё и какое-нибудь достойное великого Короля прозвище. Яков не возражал и – о чудо! – вскоре благодарные жители Древии выразили желание, чтобы их любимый Король, вернувший им свободу, звался Яков Восемнадцатый Освободитель. Под этим именем он и вошёл в историю.

Вскоре после свержения Арна неожиданно объявился скрывавшийся где-то ветхий Каромыслиус Третий, тот самый, что неосмотрительно написал когда-то «Истинную историю Короля Якова Восемнадцатого» и все семнадцать лет горько об этом сожалел. Но тут он внезапно осознал, что на самом-то деле достоин награды, и выплыв из небытия, был немедленно обласкан Королём (читай: Селеном) и тут же принялся за продолжение своей славной «Истории» – произошедшие в Древии события не могли остаться незанесенными в неё! Яков не возражал – он вообще, кажется, забыл, что значит возражать кому-то. И это вполне устраивало Селена, который начал проводить политику, названную впоследствии «мягким закручиванием гаек». Это была очень мудрая политика. С одной стороны, Селен не лил рек крови – мёртвые страха не имеют, а ему