Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Купили в оружейном магазине «Блейч и Сын» на Грейсчерч-стрит обычного спортивного пороха Кертиса и Харви номер три по полкроны за фунт, бочонок из-под парафина раздобыли. Единственное, что нам не удалось – найти хорошего трута. На следующий день он у нас уже был, но в тот день мы попытались обойтись без него.
– Любите ли вы, мистер Адлер, фотографическое искусство? – шепотом спросил Тамулти, опять наклоняясь к социалисту. – У меня есть потрясающие карточки. Тот, который меня сюда привел, даже украл у меня несколько.
– Искусство – это публичная собственность, – сказал Адлер, отодвигаясь от него.
– Публичная собственность находится в публичных домах, – изрек Артемий Иванович и посмотрел на Мандельбойн, которая от стыда мгновенно залилась краской.
– Ханна! – воскликнул охваченный ревностью Адлер. – Немедленно пересядь от этого товарища ко мне. А вы, мистер Тамулти, уходите вообще из моей жизни вон на тот стул рядом с Козебродски.
– Мы засыпали в бочонок двадцать фунтов пороху, – вдохновенно вещал Конрой. – Мы набили туда же несколько кусков старого железа для уплотнения заряда, пробили в крышке отверстие, вставили туда самодельный фитиль из штрипки от моих кальсон, – он задрал штанину, показывая публике грязные голубые кальсоны, на которых действительно не было штрипки, – и пропитали его селитрой. Не смейся, Даффи, тогда мы обходились без этих ваших новомодных динамитных штучек, от которых по неделе воняет борода.
– От вас и без динамита воняет, – огрызнулся молодой ирландец.
– А ты помалкивай, молодой Шон Даффи, – оборвал его старик. – Я рассказываю не тебе, а вот этим джентльменам.
– Так мыстер Даффи був дынамитныком! – пробормотал Курашкин. – Инспектору Салливану це буде цикаво.
«Вот кого бы убить», – подумал Артемий Иванович.
– Так вот, в назначенное время мы с О’Мейли завернули бочонок в тряпье и подошли к тюремной стене. Чтобы никто ничего не заподозрил, мы изображали из себя пьяных…
– Изображали? – иронически спросил Даффи.
– Молчи! Мы были трезвы, как могильные кресты!
– А не выпить ли нам еще? – неожиданно спросила мадам Дымшиц.
Социалистическая публика в клубе одобрительно загалдела.
– Мадам Дымшиц любит выпить даже лучше, чем переспать с Гиллеманом, – сказал Козебродский пересевшему к нему Тамулти.
– Да, я ее понимаю, – сказал Тамулти, глядя на Гиллемана, уже лежавшего мордой на столе.
– Нет-нет, – возразил Конрой, – сперва я закончу свой рассказ. Так вот, на улице находился какой-то человек и мы не могли сразу подложить бомбу под стену, поэтому мне пришлось выронить ее из тряпья как бы случайно. Этот человек ушел в конюшню поблизости, но от удара из бочонка вывалился трут и нам пришлось уйти, потому что обратно его было не запихать. Тогда О’Мейли перекинул через стену белый каучуковый мяч – чтобы показать Берку, что операция переносится.
– Неужели англичане так ничего и не заметили? – спросил Козебродский.
– Видимо, что-то заметили, потому что, как мы потом узнали, Берка вывели на прогулку не днем, а утром. Но нам-то это было неизвестно! Мы опять явились с бочонком, но на этот раз…
– Но «на этот раз» вы на самом деле были пьяны, – вставил Даффи.
– Да замолчишь ты или нет! – вспылил Конрой. – На этот раз снаружи играли какие-то мальчишки…
– О! – сказал Тамулти.
– …и стоял молочник…
– Хе-хе.
– … разговаривавший с женщиной.
– Тьфу!
– У нас не было выбора! Мы с О’Мейли открыто сели у стены и стали поджигать фитиль. Эта дурацкая баба указала на нас фараону, проходившему мимо, и он пошел в нашу сторону.
– Господь сильно ошибся, создав Еву из ребра Адама, – снова встрял Тамулти. – Ему не надо было сотворять пару мужчине из чего ни попадя!
– Спички не зажигались, – старик зло зыркнул в его сторону, – и О’Мейли бросил мне новый коробок. Фараон был в пяти-шести ярдах от меня, когда я наконец зажег спичку о подошву, запалил фитиль и бросился бежать. На свое счастье, фараон помчался не за мной, а в обратную сторону. Эх, Шон Даффи и вы, доктор Тамулти, видели бы вы, как бабахнуло! Разнесло не только тюремную стену, но еще и дома на соседней улице, и другие по соседству тоже были повреждены…
– Ну а Берк? – спросил Адлер. – Он спасся?
– Да нет, двор был пуст, он же гулял утром. Его потом повесили. Но какой был взрыв! Мы едва не устроили сами себе капкан: когда мы бежали по узкому проходу напротив тюремной стены, обломки домов почти преградили нам путь.
– Простите, – сказала Ханна Мандельбойн. – Не в тот ли раз были убиты двенадцать человек, а около тридцати получили тяжелые ранения, лишившись рук, ног, зрения или попросту были изувечены?
– Да-да, в тот самый, – обрадовался Конрой. – Вы представляете, мисс, как все здорово было сработано!
– Но это же ужасно! – воскликнула Мандельбойн. – Чем вы лучше того изверга, что так страшно изувечил несчастных женщин на Бакс-роу и на Ханбери-стрит?
Услышав про Ханбери-стрит, Конрой осекся и замолчал. Зато социалисты заголосили, вспомнив о повестке дня, ради которой они собрались в будний день.
– Товарищи! – сказал Дымшиц. – Мы должны обсудить предложение Уайтчеплского комитета бдительности о подписке на организацию дополнительных патрулей.
Раздались голоса:
– Правильно!
– Несчастные женщины нуждаются в нашей защите!
– Мы повынни захыстыты нещасных жинок!
– Изловим злодея!
– Предлагаю пустить по кругу кружку, в которую каждый положит кто сколько может! – предложил Козебродский.
– На защиту наших несчастных сестер я пожертвую два шиллинга! – отозвалась Мандельбойн.
Предложение Козебродского было тут же реализовано. Мадам Дымшиц спустилась на кухню и принесла большую эмалированную кружку. Но вместо того, чтобы пустить ее по кругу, осоловелая мадам Дымшиц налила туда из бутыли самогону.
– Что ты делаешь! – закричал Дымшиц на свою жену. – Уходи от нас, ты уже пьяна!
Мадам Дымшиц взяла кружку и гордо удалилась с ней к себе.
– Вы все сошли с ума! Собирать деньги на такое гнилое дело! – завопил Артемий Иванович.
– Это наш гражданский долг! – заявил Козебродский, одновременно сбрасывая руку Тамулти со своего колена.
– Ты еще плакат нарисуй: «Эвенчик Сруль! Ты записался в патруль?!» – предложил Владимиров.
– Товарищи! Это уже антисемитизм! – протестующе заявил Адлер. – Мы не можем писать на плакате об отсутствующем здесь товарище. Надо написать: «Товарищ Козебродский, бди, в патруль иди!»
– У меня есть план, – сказал Дымшиц. – Вы покупаете у меня четыреста фальшивых обручальных колец. На каждом мы напишем: «Будь бдительна! Уайтчеплский Комитет бдительности» и раздадим женщинам.
– Ну и что нам это даст? – не понял Адлер.
– Тогда есть другой план, – опять сказал Дымшиц. – Вы покупаете у меня четыреста фальшивых обручальных колец. Потом я продаю эти кольца и на часть вырученных денег мы нанимаем патрули.
– Вы, товарищ Дымшиц, готовы обмануть даже собственных друзей, – сказал Козебродский.
– Хорошо. Тогда у меня есть третий план. Вы покупаете у меня четыреста обручальных колец…
– Комитет бдительности – провокация! – оборвал его Артемий Иванович, которого бросало в дрожь при мысли, что все эти социалисты наймут каких-нибудь громил следить за ним самим и его людьми. – Мы, революционеры, не можем поддерживать Ласка и подрядчиков-кровопийцев. Все равно все обернется против нас.
– Я полностью согласен, – сказал со своего места Тамулти. – Женщины не стоят того, чтобы их защищать, потому что по своей природе порочны и грязны. Когда я был молод, я отчаянно влюбился в красивую девушку, которая была старше меня. Она ответила мне взаимностью и вскоре вышла за меня замуж. Но не окончился еще наш медовый месяц, когда я заметил, что это мерзкое существо вовсе не прочь пофлиртовать с другими мужчинами. Я выразил свой протест, но она поцеловала меня, называя меня ревнивым дураком и оленем.
– Почему оленем? – спросил Артемий Иванович. – Надо говорить козел или баран.
– Вот и я не мог понять, почему олень. Я осознал это, когда мне случилось проезжать в кэбе через ту часть города, которая пользовалась дурной репутацией, и увидел свою жену и какого-то мужчину входящими в одно омерзительное заведение. Потом я узнал, что до нашей свадьбы моя жена жила и в этом, и в других подобных заведениях. С тех пор я ненавижу весь женский род за его лживость, похотливость и коварство.
– Как я вас понимаю, – сказал Артемий Иванович. – Я тоже сватался к одной особе. Ее опекун давал за нее три тысячи, а она отплатила мне черной неблагодарностью. И чтобы я еще раз женился!
– Вы ничего не понимаете в любви! – возмутилась Мандельбойн. – Во всем вы видите лишь деньги и грязную плотскую похоть. В вас нет революционной романтики!
– Вы, товарищ Гурин, напоминаете мне нашего соседа Канторовича, – сказал Адлер. – Он ужасный ортодокс, соблюдает субботу и ходит в хоральную синагогу на Дьюк-стрит. И у него такие же отсталые взгляды на брак, как у вас.
- Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах - Светозар Чернов - Исторический детектив
- Мисс Мортон и убийство на званом вечере - Кэтрин Ллойд - Детектив / Исторический детектив / Классический детектив
- Отравленные земли - Екатерина Звонцова - Исторический детектив / Триллер / Ужасы и Мистика / Фэнтези
- Пуля с Кавказа - Николай Свечин - Исторический детектив
- Досье Дракулы - Джеймс Риз - Исторический детектив
- Печаль на двоих - Николь Апсон - Исторический детектив
- Доспехи совести и чести - Наталья Гончарова - Историческая проза / Исторические любовные романы / Исторический детектив
- Тайные полномочия - Антон Чиж - Исторический детектив
- Хрусталь и стекло - Татьяна Ренсинк - Исторический детектив / Остросюжетные любовные романы / Прочие приключения
- Гибель «Венеции». Детективная повесть начала XX века - Евгений Анатольевич Маляр - Иронический детектив / Исторический детектив / Полицейский детектив / Периодические издания