Граф Соколов — гений сыска - Валентин Лавров

Соколов: Не думаешь ли ты, Блиндер, что сыщик Соколов из Москвы сюда на прогулку по Старому городу приехал. Не испытывай мое терпение!

Блиндер (после паузы): Так вы... это Соколов. Тот самый?

Соколов (весело): Ты, Георгий Александрович, догадливый. Ну, рассказывай на немецком языке, а господин Вейнгарт сделает нам услугу, запишет твои показания. И мы обойдемся без международного скандала. Ты ведь не хочешь международного скандала? А то тобой, любезный одессит, могут заинтересоваться и в других просвещенных государствах, а не только в России.

Блиндер: Я отдам вам, господин Соколов, эту... эти цацки, скажу, как родному папаше, всю правду, и вы меня отпустите?

Соколов: Нет, но обещаю, что судить тебя будут только за колье. Остальное я копать не буду. И никто копать не будет. Обещаю за твоего будущего следователя. Когда ты начал свои художества?

Блиндер: Я вам выскажу, что прочитал когда-то об американце Гудини. И мне стало завидно. Мне захотелось так же. От цепей освобождаться я не мог. Но духов... Почему не вызвать, если публика этого так требует, что отказать ей трудно. В Москве мальчик открывал дверь за обивкой и проползал, как какой-нибудь уж, между полом и драпировкой. Ну и отвечал в трубу.

Соколов: Откуда он знал разные тонкости, этот мальчик? И почему мальчик, если это девочка — Изольда?

Блиндер: Пусть ваша личность знает, что это был Ванька Сорокин.

Соколов: Этот вундеркинд? Сначала гимназист-отличник, а потом известный вор-карманник?

Блиндер: Таки это я вывел его в люди. А чтобы каким-то неприятным случаем его не опознали, надел на него парик, и по чужому виду он жительствовал. До начала сеанса он обычно терся среди гостей и запоминал разговоры. А память у Ваньки такая, что в цирке показывать его можно. Я его бы сюда взял, мне здесь нравится, хотя Одесса лучше. Но там полиция имеет до меня большой интерес.

Соколов: И что же Ваньку не взял в Дрезден?

Блиндер: А он по-немецки не знает, а мне сеансы нужны. Туточнего нашел, но послабее Ваньки будет и по карманам “щипать” не может.

Соколов: А как же полеты над Казбеком?

Блиндер (перестает стонать и даже улыбается): Я вам выскажу, что газетчики любят насчет лапши им на уши повесить. Особенно, если дать немного гелда.

Соколов: Так где, Георгий Александрович, колье?

Блиндер: Может, даже вы, господин Соколов, никогда не нашли бы. Возле крыльца электрический фонарь. Эти цацки в нем, возле лампы в желобок положены. Я не успел их продать. Берите, раз вам так это нужно. У меня сломана нога. Я хочу врачебной помощи. А цацки — дело наживное!

Эпилог

Колье и впрямь лежало в одном из двух больших бра, что возле входных дверей. Оно было завернуто в клеенку и протиснуто в фарфоровый стаканчик. Признаемся, что место необычное и найти колье там было бы делом не совсем простым.

Блиндер был помещен для оказания первичной помощи в местную тюремную больницу. Затем его должны были этапировать в Москву, где по месту преступления его ожидали следствие и суд.

В тюремной больнице умный врач с золотым пенсне на носу поставил диагноз:

— Перелом шейки бедра!

Блиндер громким стоном демонстрировал правильность врачебного заключения. Однако уже через день пациент опроверг диагноз, исчезнув без стонов и неведомыми путями из лечебного учреждения. Для Соколова он оставил лаконичную записку с добрым пожеланием: “Зай гезунд!”

Прокурор назначил следствие, которое ни виновных, ни способа побега не раскрыло. Отметим справедливости ради: следствие дотошностью не отличалось. Впрочем, поговаривали, что к побегу каким-то боком был причастен сам блюститель законов — прокурор. А почему бы не уважить просьбу любимой супруги!

Но больше всех о медиуме скорбели достопочтенные дамы, любительницы спиритических сеансов. Более того: общим стало мнение, что несчастный узник напряг свои таланты и ушел сквозь стены, как это умел делать Гудини. Бывший одессит исчез навсегда, следы его более нигде не обнаруживаются.

Пострадал лишь слуга Иохим: он получил три месяца тюремного заключения. Поклонницы Шварца носили бедному мальчику передачи: красное вино и апельсины.

Что касается самого Гудини, то он по какой-то причине ужасно невзлюбил спиритов. Везде, где они ему попадались (а в те времена такого рода шарлатанство стало явлением распространенным), Гудини разоблачал вызывателей духов со всей беспощадностью. Даже российские большевики, из всех чудес любившие лишь одно — Великую Октябрьскую революцию, отдали дань восхищения Гудини. В 1927 году тиражом пять тысяч экземпляров в московско-ленинградском издательстве “Книгопечать” они выпустили в свет любопытную книжечку с описанием чудес американского еврея, которая называлась “Гарри Гудини разоблачитель спиритов ”. Сам же герой умер после одного из сеансов в 1926 году. В могилу он унес великую тайну своих подвигов.

Что касается квартиры на Садовой-Черногрязской, где Блиндер совершил “кражу века ” у синематографической звезды, то она на некоторое время стала московской достопримечательностью. Более того: именно в ней родился автор этих строк. Бывают удивительные совпадения!

Но много прежде Соколов вернул несказанно счастливой синематографической звезде ее колье. Звезда пылко поцеловала в губы сыщика и была готова на большую благодарность. Однако Соколов благородно сей порыв отклонил.

ДУШИТЕЛЬ

Москва находилась в счастливом ожидании. Близился день прибытия Их Императорского Величества Николая Александровича со своей Августейшей супругою Александрой Федоровной. Чтобы испортить народный праздник, черные силы политического терроризма замышляли самые страшные преступления. С коварством кровавых маньяков пришлось столкнуться и Аполлинарию Соколову.

Тревожная новость

Благоуханная летняя ночь царила над Москвой. Со страшной беспредельности бархатного неба беззвучно скатывались холодные слезинки падающих звезд.

В этот волшебный час в доме Соколова тревожно зазвонил телефон. Дежурный сыска, тщетно стараясь сохранять обычную бесстрастность тона, торопливо доложил.

— Господин полковник, тут история вышла. Сам господин губернатор Владимир Федорович Джунковский сказал вам приехать... Убит Доброво.

Соколов не поверил, решил, что ослышался. С начальником губернской канцелярии он был в самых милых отношениях и частенько встречал его, по делам службы бывал у всеобщего любимца — полковника Джунковского. Он спросил:

— Адрес?

— Овчинниковская набережная, владения братьев Поповых. Убитый снимал у них во дворе большой флигель. Да вы знаете, это рядом с пароходным обществом “Ока”. Шофер Галкин давно выехал к вам, поди, уже ждет внизу.

Петля

“Рено”, издавая отвратительные звуки рычащего мотора и по всему маршруту следования вызывая нервный собачий лай, подкатил к ажурной ограде владений Поповых. Городовой, стоявший на страже у ворот, вскинул руку к козырьку. Широкая дорожка, усыпанная мелким гравием и заботливо усаженная цветущими лилиями, оставив слева дом Поповых, вела к одноэтажному строению Доброво.

Здесь, возле резного крыльца, сыщик увидал многочисленных чинов полиции, охранки и губернского правления, хотя, как выяснилось, расследованием занимался лишь уголовный сыск в лице Кошко.

Послышались сдержанные голоса: “Соколов, сам

Соколов прибыл!” Навстречу уже спешил губернатор. Круглое, словно налитое кровью лицо трудно было назвать красивым, но глаза светились умом и весь благородный облик дышал простотой и душевностью. Он потряс руку Соколова:

— Кошко полагает, что дело уже распутано, но я настоял на вашем приезде. Скорый визит Государя требует особой тщательности в делах. Кстати, вы удивитесь: убийца Доброво — знаменитый Левицкий.

— Художник?

— Вот что делает ревность! Мой управляющий канцелярией был известный ловелас. О его амурной связи с красавицей Маргаритой — женой Левицкого, знала вся Москва.

— Прежде в таких случаях вызывали на дуэль! Это ведь оскорбление крайней, третьей степени.

— Безусловно! При неверности жены муж считается оскорбленным. И ему принадлежало право выбора оружия и рода дуэли, хотя сами условия дуэли решались секундантами. — Джунковский был горячим поборником восстановления дуэли во всех ее прежних, столетней давности, правах. — Все споры в благородном обществе решались благородно и чисто. А теперь — эта дикость! Душат соперников прямо руками. Впрочем, Аполлинарий Николаевич, пройдемте в дом, на место происшествия.

Под сыщиком жалобно заскрипели ступени крыльца. В просторной прохожей обращало на себя внимание громадное зеркало в ореховой раме и на двух высоких тумбах. Слева была распахнута дверь в мраморный туалет. Они прошли в гостиную, служившую одновременно и рабочим кабинетом.