Свидетели Времени - Чарлз Тодд

Ратлидж ждал. Наконец откуда-то от хоров отозвался негромкий голос:

— Я здесь. Дайте мне минуту.

Питер Гендерсон поднялся со скамьи. Поправив мятое пальто и пригладив волосы, он направился к Ратлиджу:

— Что вам от меня надо?

— Мне нужно подтверждение от вас, что вы видели ночью Уолша в церкви, когда он явился сюда, чтобы снять кандалы.

— Подтверждаю.

— Он был один?

— Да.

— Почему вы пошли за ним?

— Я его узнал. Видел на праздничном представлении во время ярмарки у церкви Святой Анны. И решил его проследить.

— И куда он пошел?

— Вверх по дороге, через рощу, мимо домов. Сначала на запад, потом на юг. Это направление и я выбрал бы, оказавшись на его месте. Там сплошные луга, пастбища и легко идти пешком.

— И он не сворачивал на восток, пока вы шли за ним?

— Нет. Зачем? Он знал, что это завело бы его в ловушку.

Ратлидж кивнул. Он посмотрел на ботинки Гендерсона. Старые, рваные ботинки…

— Уолш украл из стойла кобылу на ферме, расположенной к востоку от Остерли. Зачем он сделал это? Ведь ему пришлось дать изрядный крюк, он терял время.

Гендерсон пожал плечами:

— Я не знаю, куда он пошел потом, после того как я решил вернуться.

Он изо всех сил старался держаться независимо, что никак не вязалось с его потрепанным видом бродяги. Этот человек был отвергнут обществом за то, что хорошо убивал врагов на войне, но из укрытия. Люди незаслуженно осудили и наказали его. Но почему он оставался здесь, если его не замечали? Конечно, здесь был его дом, а люди бывают часто привязаны к месту эмоционально, корнями. Деньги в церковной жестянке могли дать ему возможность уехать отсюда. Даже тех десяти — пятнадцати фунтов хватило бы. Испытывал он искушение взять их?

Хэмиш сказал: «Никогда в это не поверю. И ты не веришь. Он на войне использовал снайперскую винтовку, убивал издалека. Это разные вещи».

— Скажите, вы приходили в дом отца Джеймса в тот день, когда его убили? Ждали, когда он вернется?

— Да, был.

— Зачем вы пришли?

— Я узнал, что была подходящая работа в Велсе, и хотел, чтобы он написал туда письмо.

— Он и раньше писал такие письма?

— Один раз. И викарий писал.

— Где вы его ждали?

— Миссис Уайнер как раз уходила. К тому времени уже стемнело. Я спрятался в кустах, чтобы не напугать ее. Но потом увидел, как другой человек пришел к отцу Джеймсу. И я ушел, не хотел мешать.

Значит, это Гендерсон стоял в тех кустах сирени, а не один из подельников Уолша.

Ратлидж спросил:

— А кто пришел, вы видели?

— Пришла миссис Барнет из гостиницы, но она только постучала в дверь. А когда миссис Уайнер не ответила, прошла к кухне, заглянула туда, позвала, но опять никто не ответил, и она закрыла дверь и ушла.

— Миссис Барнет не входила в дом?

— Насколько я видел — нет. Она пробыла у дома не больше минуты.

— Был кто-нибудь еще?

Гендерсон неохотно признал:

— Лорд Седжвик. Тоже подходил и стучал в дверь.

— Вы видели его автомобиль?

— Нет. — Он отвечал без промедления и таким тоном, как будто докладывал старшему офицеру. — Я видел, как он пришел по дороге. Обошел кругом дом, посмотрел на окна соседской теплицы, они были темными. Прошел к кухне, и я слышал, как он звал отца Джеймса. Потом, наверное, прошел в гостиную, чтобы подождать его там. Или оставить записку. Я тут же ушел.

— Вы так и не видели отца Джеймса той ночью?

— Видел на дороге, как он ехал на велосипеде домой. Он помахал мне рукой, когда я проходил мимо.

— Вы ему не сказали, что его дома ждет гость?

— Нет, с какой стати? Это было неуместно.

Хэмиш вмешался: «Блевинс не поверит, что в кустах сирени находился кто-то из местных. Ему надо, чтобы это был кто угодно, но из другого города — например, из Болтона, или точильщик ножниц. Или Айрис Кеннет».

Ратлидж предложил:

— Я еду мимо «Пеликана». Хотите, подвезу?

Лицо Гендерсона просветлело.

— Дайте мне пять минут. Немного приведу себя в порядок.

— Я подожду вас в машине.

И, не замечая дождя, он пошел к своему автомобилю.

Высадив Гендерсона у паба, Ратлидж поехал в гостиницу. Поднялся к себе, взял зонт и, выйдя на улицу, быстро зашагал в полицейский участок.

У стола дежурного сержанта сидела молодая женщина, в черном плаще поверх зеленого дорожного платья, уткнувшись лицом в огромный носовой платок, которым, очевидно, снабдил ее раскрасневшийся растерянный Блевинс, который сидел напротив.

Когда Ратлидж вошел, он взглянул на него и, предупреждая вопросы, сказал:

— С чем бы вы ни явились, это подождет. — Он показал на незнакомку: — Это Айрис Кеннет. Она приехала из Лондона. Э-э-э… Повидать Уолша. Я только что сообщил ей новость.

Айрис Кеннет подняла лицо от платка, глаза ее были красными от слез. Она взглянула на Ратлиджа.

— Это инспектор Ратлидж из Скотленд-Ярда, — представил его Блевинс.

Она слабо кивнула и обратилась к Блевинсу, как будто их прервали посередине разговора:

— Я была так зла на него! На Мэтью. Что он выбросил меня на улицу. Но потом решила, что, если я сейчас поддержу его, он, может быть, снова возьмет меня. С ним было хорошо работать. Он так любил позировать в своем костюме, просто наслаждался обожанием публики. Я даже ревновала.

— Вряд ли он стал бы брать себе помощницу, — сказал Блевинс, бросив умоляющий взгляд на Ратлиджа, — скорее он был в положении человека, который ожидает, что его скоро повесят.

Вскрикнув, Айрис бросилась яростно защищать Уолша:

— Но я уже вам говорила — Мэтью не мог быть убийцей! Он только казался свирепым, у него был мягкий характер.

— Да, я знаю, мисс Кеннет, на себе испытал несколько раз, — с иронией отозвался Блевинс.

Айрис снова заплакала. Ратлидж видел смущение на лице Блевинса, который поверх головы плачущей женщины посылал ему взгляды, полные мольбы о помощи.

— Что вы от меня хотите, мисс Кеннет? — спросил он жалобно. — Я не могу сообщить вам, когда будет возможно похоронить Уолша. Но если вы хотите пока снять комнату, чтобы подождать…

Она взглянула на него сквозь слезы:

— У меня нет денег ни на комнату, ни на похороны Мэтью. Я потратила последнее, чтобы сюда приехать, и не знаю даже, наскребу ли на обратную дорогу.

Хэмиш прошелся насчет Блевинса, заметив: «Он не понимает женщин и не умеет с ними разговаривать. Он даже не понял, что ее не так расстроила смерть Уолша, как то, что она не получит работу, на которую рассчитывала, приехав сюда. И теперь не знает, что ей делать дальше».

Ратлидж подошел к стулу, на котором сидела Айрис.

— Мисс Кеннет, у вас было тяжелое утро. Чашка горячего чая и час отдыха в гостинице помогут вам прийти в себя. Уверен, что инспектор Блевинс уделит вам время после обеда.

Блевинс бросил на него свирепый взгляд, не ускользнувший от мисс Кеннет. Плечи ее поникли.

— Я бы не отказалась от чашки чаю. Я пережила такой ужас…

— Не сомневаюсь в этом. Миссис Барнет, хозяйка гостиницы, очень добрая женщина. Она о вас позаботится.

Айрис внимательнее взглянула на высокого мужчину, проявившего о ней заботу, окинув его взглядом с головы до ног, как будто оценивая.

С проницательностью, свойственной ее классу, она уже поняла, что человек, сидевший напротив, не собирается ей помогать и она никогда не найдет к нему подхода. Жесткий человек. А она была в отчаянии, оказавшись в очень затруднительном положении, не зная, куда причалить в будущем и как жить дальше.

— Вы очень добры, — сказала она Ратлиджу как можно грациознее. — Если здешний инспектор… — Она замолчала, не зная имени.

— Блевинс, — сказал тот, не скрывая облегчения, что от нее сейчас избавится. — Инспектор Ратлидж прав, мисс Кеннет, отдохнете, и все покажется не таким уж страшным. — Его фальшивое сочувствие было так заметно, что прозвучало почти как оскорбление.

— Блевинс, — повторила она, как будто запоминая, — вы уделите мне немного времени позже?

— О да, разумеется. — И инспектор поспешно встал, чтобы проводить посетительницу до двери.

Ратлидж, стараясь зашифровать вопрос, чтобы его не поняла мисс Кеннет, спросил:

— Я хотел узнать, доктор подтвердил свое первоначальное заключение об ударе подковой?

— О да. Никаких сомнений. Его вывод полностью подтвердился. Сомнений нет.

Ратлидж кивнул.

Держа зонт над головой Айрис Кеннет, он повел ее к гостинице. По дороге выразил свое чувствие:

— Мне жаль, что вам пришлось проехать такое расстояние, чтобы узнать трагическую новость.

— Послушайте, он бы никогда никого не убил. Тем более священника! — воскликнула она. — Мэтью всегда любил выступать на церковных праздниках и относился к этому, я бы сказала, с благоговением. И его еще никогда не запирали в клетке. Не удивлена, что он сбежал из камеры. Такой громадный мужчина, не могу себе представить, как он туда втиснулся. Да для него было пыткой сидеть там.