Свидетели Времени - Чарлз Тодд

— Миссис Бейкер была самой обычной женщиной, ее болезнь тоже не была редкой. Почему ее выделили из многих и так щедро оплатили лечение?

Гиффорд озабоченно сдвинул брови.

— Понятия не имею. Я не спрашивал, не видел для этого причины. Все бумаги были в порядке, а миссис Бейкер действительно серьезно болела. Стивенсон потом говорил, что это лечение продлило ее жизнь на несколько лет.

— Но вы предполагали, кто стоит за этой щедростью? Например, наниматель Бейкера, лорд Седжвик.

— Такая мысль приходила мне в голову. Но я глубоко не задумывался. Были и другие люди в Норфолке, которые занимались благотворительностью. Даже сам король помогал больным беднякам, оставаясь при этом неизвестным. Он хорошо знал Седжвиков и случайно мог узнать о миссис Бейкер.

— Не могу представить, как король узнал, что жене кучера Седжвиков, живущей в отдаленном Остерли, нужна помощь.

— Нет, нет, вы не так поняли. Король никогда не вел такие дела лично, — ответил Гиффорд. — Но он всегда интересовался Норфолком. Он и королева принимали живое участие в проблемах местных жителей, вероятно, кто-то из свиты привлек их внимание к делу Бейкеров.

— Понятно. Но я считаю, им гораздо легче было попросить заняться этим делом лорда Седжвика, чем привлекать банк в Норидже. Можно теперь по документам восстановить, кто стоял за этой благотворительной акцией?

— Сомневаюсь. Банкиры как каменная стена, когда речь заходит о выдаче информации о клиентах. Они непоколебимы.

Ратлидж поблагодарил адвоката и ушел. Каменную стену банкиров можно сдвинуть. Если Скотленд-Ярд проявит достаточное усилие.

Хэмиш сказал: «Если его лордство и заплатил за лечение, это ничего не доказывает».

— Это доказывает, что он был должен Бейкеру, что семья Седжвик была ему чем-то обязана. И не просто обязана, а находилась в неоплатном долгу перед ним. Умирая, он сказал викарию, что его грех в том, что он слишком любил свою жену, но не захотел признаться, чем ему пришлось поступиться ради нее. Поэтому он позвал отца Джеймса, зная о таинстве исповеди в католической церкви, где более строгие правила, и признался ему, каким образом продемонстрировал эту любовь.

«Да. Но эта женщина, Трент, она тоже скрывает много такого, что ты не можешь из нее никак выудить. Я бы не сбрасывал ее со счетов. Ты точно не знаешь, оставила ли она тогда старую леди тонуть, спасаясь сама. И если отец Джеймс подобрался близко к ее тайне, она могла убить».

Когда, несколько дней назад, Ратлидж увидел барельеф с бабуинами в парке Седжвика, ему пришло в голову, что есть связь между отцом Джеймсом и Свидетелями Времени, потому что он тоже оставался безмолвным свидетелем, как будто оказался в их роли. Тогда Ратлидж еще не знал, что именно скрывал отец Джеймс, какие преступления и трупы были обнаружены им, но вынужденное молчание его угнетало. Теперь известно, что трупов было два: первый — та женщина, которую сопровождала мисс Трент. Второй — Вирджиния Седжвик. Место ее гибели пока неизвестно, возможно, она тоже утонула в океане при гибели «Титаника».

«Или, — вмешался в его мысли Хэмиш, — давно и надежно похоронена здесь, в болотах. Самое подходящее место, чтобы скрыть труп!»

На обратном пути в гостиницу Ратлидж нагнал одинокого человека, который медленно брел вдоль дороги. Он обернулся, и фары высветили бледное бесстрастное лицо Питера Гендерсона.

Ратлидж хотел остановиться и предложить его подвезти, но вовремя вспомнил слова миссис Барнет: «Я поняла, что его лучше оставить в покое».

Ратлидж вел машину почти вслепую, усталые глаза подводили, и, поворачивая на Уотер-стрит, он плохо вписался в поворот и чуть не врезался в стену.

Надо заканчивать, он сделал все возможное и невозможное этой ночью и теперь хотел одного — лечь скорее в кровать.

Уже приближаясь к гостинице, он вдруг подумал, что мисс Трент и монсеньор Хольстен, которые тоже там остановились, ведь он сам привез Их туда, теперь, скорее всего, ждут его в гостиной, чтобы поговорить. И только часа через два он сможет избежать встречи с ними.

Он проехал мимо гостиницы, выехал на набережную, повернул на главную дорогу, решив, что даже жесткая скамья в церкви будет для него лучшей альтернативой. Мэй Трент что-то там говорила об одеяле, которое держат для Питера Гендерсона. Сойдет. Солдаты привыкли спать в условиях и похуже.

Пока он по подъездной дороге поднимался к церкви, Хэмиш указал ему на другую возможность. Есть еще место, где его примут и не станут ни о чем расспрашивать.

Дом викария.

Он с трудом смог проехать через ворота, как пьяный за рулем. И когда остановил машину перед домом викария и выключил зажигание, руки его сильно дрожали.

Он должен был выждать минуты две, прежде чем поднять и опустить дверной молоток.

После долгого ожидания открылось окно на втором этаже.

— Кто там? — крикнул викарий.

— Ратлидж. Не хочу возвращаться в гостиницу. Но ужасно хочу спать. Вы не возражаете сегодня принять меня на ночлег и не требовать разговоров?

Викарий рассмеялся, смех был нерадостный, без тени юмора.

— Я и сам не спал еще. Ладно уж, впущу вас. Подождите, сейчас спущусь.

Он был полностью одет, когда открыл дверь Ратлиджу, и от него шел сильный запах виски.

— Начинаю думать, не повесить ли мне объявление «Сдаются комнаты», — сказал он. — Вид у вас ужасный.

Ратлидж сделал глубокий вдох, стараясь держать равновесие.

— У вас тоже.

— Вы тоже пили? — спросил викарий.

— Нет. Я трезв как стеклышко. Но на грани полного физического истощения.

Через пять минут он уже спал глубоким сном в комнате, которую всего сутки назад занимала Мэй Трент.

Ратлидж проснулся в темноте и вздрогнул, увидев рядом с постелью темную фигуру.

— Кто здесь? — спросил он охрипшим голосом и откашлялся, прочищая горло.

— Симс. Уже десятый час. Я принес вам горячей воды, бритву и чистую рубашку. Завтрак будет готов минут через пятнадцать, если вы голодны.

— Спасибо.

Ратлидж полежал, прикрыв глаза рукой, они все еще болели после вчерашнего напряжения, и медленно вспоминал. Через несколько минут он заставил себя вылезти из кровати, пересек комнату и отдернул шторы.

Шел дождь. Тяжелые свинцовые облака, казалось, поглотили весь дневной свет. Неудивительно, что он решил, что еще ночь.

Хэмиш проворчал: «Нечего спешить, если ты еще никак не можешь прийти в себя».

Он подошел к умывальнику и взглянул на себя в зеркало. В тусклом свете, проникавшем из окон за его спиной, он видел заросшее густой щетиной худое лицо и подумал, что его вида можно испугаться. Зажег лампу и стал бриться, потом оделся.

Через четверть часа он появился на кухне.

— Если бы кто-то вошел сюда и увидел нас обоих, — сказал викарий, — то подумал бы, что мы всю ночь кутили. Веселились на пирушке. Моя голова раскалывается.

В неярком свете лампы он выглядел осунувшимся, глубокие складки пролегли от углов рта, под глазами темнели круги. Вчера у него выдались тяжелые и день и ночь.

— Сочувствую. — Инспектор взял горячий чайник и хотел налить чаю, как вдруг в памяти всплыла картина прошлого утра на этой же кухне: вчера на столе стояло три чашки…

Он взглянул на викария, который выкладывал ломтики бекона на тарелку, пока тосты румянились.

— Кто помогает вам по хозяйству?

— Одна женщина приходит сюда три раза в неделю. Почему вы спросили?

— Вчера ее не было.

— Нет. Придет сегодня часов в десять. Вот почему я вас разбудил.

— Тогда кто вчера был здесь, кроме вас и мисс Трент?

Викарий замер.

— Вы были. — Его глаза избегали смотреть на Ратлиджа. Он не умел лгать, что немедленно отметил Хэмиш.

Ратлидж предположил:

— Это был Питер Гендерсон?

Симс ответил осторожно:

— Питер приходит сюда, когда голоден. Иногда спит в церкви в плохую погоду. Не знаю, где он спит в другое время, бедняга.

— В церкви холодно среди каменных стен и кафельного пола.

— У входа на колокольню есть шкаф. Я там держу чистые простыни и одеяла. Он знает, где их найти. — Викарий помолчал. — Церковь во все времена была пристанищем для таких, как он. Но, к сожалению, это все, что я могу для него сделать.

— Мисс Трент и миссис Барнет говорили, что он часто ночами бродит по улицам. Я сам видел его несколько раз.

— Вероятно. Ему легче находиться в темноте, так он лучше себя чувствует. Когда нет людей, которые смотрят на него с презрением.

— Но что он видел в ту ночь, когда сбежал Уолш? — настаивал Ратлидж.

Симс взял с плиты подгоревший тост и положил в тарелку.

— Спросите его сами.

— Но я спрашиваю вас.

Викарий налил себе чаю.

— Послушайте. Этот человек почти бродяга. Он живет впроголодь. Местные жители не хотят с ним иметь ничего общего и никогда не наймут его на работу, он для них не существует. Его семья отреклась от него. Я делаю что могу, как раньше делал и отец Джеймс, помогая несчастному. Но изменить отношение людей гораздо труднее, чем читать воскресные проповеди.