Кочевники неба - Вадим Павлович Калашов

пример нравственности!

Лилле, как глубоко верующий, хорошо понимал других верующих. Если бы перед ним показал пример лицемерия человек, о котором ходила слава праведного круштана, его бы вера пошатнулась. Той же бедой грозила неприятная история старосте, а тяжко жить, когда сомневаешься в родовой вере, – это Лилле по Варэку давно понял.

А ещё Лилле, получается, виноват перед всеми путниками, какие ещё будут в деревне: ведь, обжёгшись на молоке, дуют на воду. Никому не будет больше доверия, никого не пустят просто так переночевать ни в дом старосты, ни в любой другой: чем меньше община, тем быстрее распространяются дурные слухи.

Таким образом, рациональные доводы в пользу возвращения в деревню всё-таки нашлись, но не для Келчи.

– Они были бы рациональными, будь деревня ближе. И если бы в баронстве Лефф нам не грозила смертельная опасность.

Лилле ничего не сказал, но дал понять, что не согласен с мнением друга.

– Я догадался! Это из-за Джелли! Будь там только староста и его сыновья, но нет! Ещё и ясноглазая крестьянская девочка! Нашему молчаливому красавчику надоело разбивать женские сердца, он наконец сам влюбился. К Чёрному Крушту старика! Лилле переживает, что «она плохо будет думать обо мне!».

Лилле лишь громко фыркнул на предположения Келчи.

– Только не говори, Молчун, что считаешь её некрасивой!

Джелли невозможно было не считать красивой. Дочь старосты рано расцвела, и в свои пятнадцать была уже привлекательней многих совершеннолетних.

– Ну и что, что красива? Она даже не понимает Странникус – крестьянских девочек не учат грамоте, будь она хоть трижды дочь старосты.

Келчи засмеялся и заставил Лилле краснеть намёками, что интересный разговор – совсем не то, для чего встречаются парни и девушки.

– Хотя, если у тебя серьёзные чувства, то да, лучше бы, чтобы и ты не молчал как рыба, и она могла тебе что-то сказать на понятном тебе языке.

– Серьёзные чувства? В Миртару? Это не про меня. Слишком много на свете привлекательных круштанок, чтобы я тащил на панцирь равнинную невесту.

Лилле был искренен. За время путешествия он только укрепился во мнении, что прекрасный пол из Сонной Долины даст сто очков форы девушкам нижнего мира. Молчун до сих пор не мог привыкнуть, что народ может объединять не только язык, но и схожая внешность. Какие только круштанки не собираются у танцевальных костров – парад красоты, и красоты разнообразной. Каждая – словно юное деревце в смешанном лесу, а девушки королевства Байзер были как байзерские деревья: невысокие, но с пышными кронами светлых волос. И всё бы ничего, но так не хватало девушек высоких, словно сосны, с волосами тёмными, словно хвоя елей, или ярких, рыжих, словно цветы на лужайке, а особенно – того сочетания деталей, какое встретишь только в Сонной Долине, когда у одной девушки могут быть скулы валлонки, глаза байзерки, а волосы и рост северных народов.

Когда он поделился этим наблюдением с Келчи, тот сказал, что произошёл парадокс.

– Ты признаёшь круштанок интереснее любых равнинных невест. Но ведь их красота никогда не повторяется только благодаря равнинным невестам.

Лилле сказал, что они отвлеклись. Риск Келчи преувеличил – наверняка в баронстве Лефф уже нашёлся новый повод стражникам осматривать всех подозрительных лиц. А расстояние не такое далёкое – ведь не у берегов Орты он обнаружил, что прихватил случайно чужую вещь.

– Лилле… скажи, что ты шутишь. Просто скажи, что ты шутишь. Ну не можешь ты и правда быть таким дураком!

А вот это уже было слишком.

Лилле, не попрощавшись, пошёл в сторону от стоянки, но Келчи его догнал, извинился и попросил задержаться на пять минут.

Подбежав к купцу, Келчи о чём-то поторговался с ним и вернулся с кошельком даннаров.

– Раз уж ты возвращаешься в обитаемый мир, то без этого тебе никак. И, прошу, отметь на моей спине, где мы встретимся, когда наши Миртару подойдут к концу. Будет здорово всем вместе взобраться на крушт! А если ты опоздаешь… у меня будет какая-то память о тебе.

Келчи сам настаивал, чтобы Лилле оставил ему шрам, но взвыл, когда просьба была исполнена.

– У-у-у, больно-то как! Я что, просил меня резать до кости?

– Да какое «до кости»? Посмотри, на ноже совсем нет крови.

– Зато из моей раны наверняка сейчас хлещут целые потоки! Где лекарь? В любом караване есть лекарь!

Наблюдая за метаниями Келчи, Лилле помолился местным духам, чтобы Келли с Варэком как можно скорее вернулись – этому большому ребёнку нужен глаз да глаз.

А может, отложить путешествие в деревню до того, как он снова увидит Варэка? «Пара дней» – сказал Келчи. Она ничего не решит.

Но, ещё раз с жалостью глянув на верещавшего от пустяковой раны парня, Лилле ушёл своей дорогой.

Он не мог позволить себе встречу с Варэком. Варэк, в отличие от Келчи, вполне мог его уговорить. И живи тогда всю жизнь с хлебной крошкой, прилипшей к душе.

Глава 2

Чего она от меня хочет?

Предположения Лилле подтвердились: закон нашёл себе новую жертву, а обыватель – поводы для пересудов. В объявлениях «разыскиваются» мелькали совсем другие лица, и ни в одном из тех немногих разговоров, которые он услышал на Странникусе, не всплывала пикантная история со святотатцами в замке барона. Лилле настолько осмелел, что даже переночевал один раз в часовне.

Деревня встретила его молчанием – все были на работе. Пёс старосты ещё не успел забыть запах ребят Миртару, что играло на руку Лилле. Его тяготили возможные объяснения. Нет, он просто оставит поясок на видном месте и приложит записку с извинениями, Странникуса старосты должно хватить, чтобы её прочесть.

Пока Лилле искал, где староста прячет положенные ему по статусу чернила и бумагу или пергамент, дверь скрипнула, и на пороге показалась Джелли.

Лилле выругался на круштанском. Он вернулся, чтобы его не считали вором, а со стороны смотрелось – чтобы совершить новую кражу. И ничего не объяснишь, даже если преодолеешь привычную немоту перед девушками: для этой девчонки Странникус как для него грамота Малькирики.

– Я пришёл с миром! – громко произнёс Лилле на байзерском фразу из разговорника Миртару и проклял собственное высокомерие – именно оно помешало ему воспользоваться поводом, чтобы продвинуться в изучении местного языка.

С его способностями даже такого короткого столования в деревне вполне хватило бы, чтобы выйти на новый уровень. Но Лилле решил, что если уж учить язык, то у более благородных носителей, чтобы не нахвататься жаргонизмов и просторечий.

Теоретически можно было скомбинировать фразу «Я возвращаю