В открытое небо - Антонио Итурбе

– Никогда.

– Боже святый, Анри! Да ты прям жиголо какой-то! Покоренные женщины просто падают к твоим ногам! Ни одна не может устоять!

Гийоме смущенно улыбается.

– Ну уж. Разочарований в любви я не испытывал, потому что никогда не очаровывался. Я с самого начала знал, что мной не заинтересуется ни одна девушка. К счастью, я встретил Ноэль, ну а остальное ты знаешь.

– Больше ни слова! Остальное я и сам прекрасно могу себе представить! Это ей пришлось тянуть тебя за уши, чтобы ты ее поцеловал!

Гийоме краснеет от смущения, а его друг хохочет.

– И это лучший пилот «Линий»! Летчик, что бестрепетно сажает самолет посреди пустыни, кишмя кишащей вооруженными до зубов бедуинами, но не способен сорвать поцелуй девушки!

Гийоме краснеет еще больше, и на его лице рисуется обида. И тут Тони сгребает его в медвежьи объятия.

Глава 38. Буэнос-Айрес, 1929 год

Успех в открытии почтового сообщения между Южной Америкой и Европой был с восторгом встречен в аргентинской прессе. Ночные полеты стали отдельной темой для обсуждения. Мермоз начал восприниматься как нечто большее, чем воздушный почтальон. У него хотят взять интервью и на радио, и даже для модных журналов, чего он всячески старается избегать. Из Франции до него докатывается волна премий и наград. Один из баров Буэнос-Айреса создал коктейль «Мермоз». Хорошее жалованье, признание, званые обеды, улыбающиеся девушки. Порой это внимание ему льстит, порой – доставляет неудобства.

В выходные он, ощущая необходимость в физической нагрузке, дабы держать себя в форме, ходит на веслах и плавает в водном лабиринте возле города Эль-Тигре – низменности в дельте реки Парана в окрестностях Буэнос-Айреса. Там он загорает голышом, а потом поглощает в плавучем ресторане возле «Французского клуба гребцов» жаркое такого размера, что куски эти кажутся предназначенными на обед динозаврам. Тело его сыто, а разум – нет. С того самого момента, когда он сошел по трапу прибывшего из Европы корабля и ступил ногой на пристань Буэнос-Айреса, некая мысль крутится в его голове. На карте мечтаний, что висит в его кабинете, до сих пор нет той красной линии, которую следует провести.

В один из вечеров он в числе приглашенных на ужин, достойный Пантагрюэля, в доме одного осевшего в Южной Америке французского предпринимателя, который вложил немалые деньги в «Линии» и развитие их компании. Жареное мясо, реки вина, влиятельные люди, красивые женщины. Он здоровается направо и налево, пожимает руки, вежливо кивает, но витает где-то далеко. Все эти люди ничего для него не значат. Белокурая девушка с черными глазами и пухлыми губками гибкой кошачьей походкой подходит к нему. Он встречает ее своей самой лучшей улыбкой и тут же обращается к ней с интригующим вопросом: спрашивает, есть ли у нее губная помада.

– Не могли бы вы мне ее одолжить?

Она могла бы одолжить ему все что угодно. Так что девушка кокетливо кивает и вынимает из сумочки золотистый тюбик губной помады. Мермоз хватает его и – к разочарованию девушки и отчаянию устроителей ужина – громко объявляет, что должен уйти. Хозяин дома – бизнесмен, привыкший обращаться с людьми как со своими служащими, в полной уверенности в себе подходит к нему.

– Ничего подобного. Как это вы уходите прямо сейчас, когда лучшее вот-вот начнется! Я вам предложу совершенно особый коньяк и представлю очень важных людей.

Мермоз напрягается. И окидывает собеседника таким взглядом, что тот непроизвольно отступает на шаг назад, повинуясь тем древнейшим механизмам мозга, которые обеспечивали выживание на заре истории человечества. Мермоз не терпит принуждения, никто не имеет права сбивать его с избранного пути. Он сухо желает всем доброй ночи и уходит.

Близится рассвет, по пустому городу он шагает до улицы Реконкиста. Открывает своим ключом входную дверь офисного здания и стремительно идет в свой кабинет, оставляя позади безмятежность пустых помещений. В кабинете внимательно разглядывает карту на стене: линия Буэнос-Айрес – Натал уже действует, остальные американские линии – в процессе создания. Но на этой карте нет главного маршрута. Того, что должен соединить Америку и Африку и тем самым протянуть нить в Европу. С какой бы скоростью ни неслись они по воздуху, невзирая на самую мерзкую погоду, как бы ни перебрасывали на аэродромах мешки с почтой из самолета в самолет, все это идет коту под хвост, когда почта оказывается на пакетботах компании, идущих морем. Если воздушная почта хочет на самом деле быть таковой, пересекать океан нужно по воздуху.

Он вынимает из кармана губную помаду и через Атлантический океан проводит линию между Наталом и Дакаром. Немного подается назад и разглядывает результат. Губная помада оставила на карте черту такого яркого красного цвета, что есть в ней нечто драматическое.

Во Франции, на другой стороне земного шара, все уже, должно быть, спят. Но это его не останавливает: он пишет месье Дора длинную телеграмму, в которой просит дать ему мощный самолет – такой, которому под силу перепрыгнуть Атлантику. Ответ из Монтодрана приходит немедленно: «Некоторое время назад я уже его просил».

Пока что самолетов с такой дальностью автономного полета очень мало, и они чрезвычайно дорогие. «Латекоэр» столкнулся с финансовыми проблемами; отсюда и появление новых акционеров, таких как Буйу-Лафон.

Мермоз ждать не может. Просто не умеет – не способен по природе. Задействует свои контакты на самом высоком уровне. Если все эти награды и все эти торжественные слова были обращены к нему с самых верхних уровней правительства его страны, то сейчас тот самый момент, когда они должны сработать. Он обращается к наивысшему представителю Вооруженных сил Франции, ходатайствуя в самых проникновенных выражениях о предоставлении им нужной машины.

– Речь идет о чести Франции,