Табу на вожделение. Мечта профессора (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

Но вода с них не капала, и на том спасибо. Наконец, расчесавшись, Юля покинула ванную комнату. Убедившись, что в спальне по-прежнему никого нет, она быстро — очень быстро — натянула на себя всю свою одежду.

Ну… за исключением колготок. Те оказались безнадежно испорчены.

«Вот и все! Пора уходить! Только… только как я доберусь до общежития? Пф! Нужно просто вызвать такси. Но мне неизвестен адрес. Спокойно! Он наверняка есть на самом доме. Достаточно просто выбраться наружу и… так, стоп! А где мой телефон? И кошелек? О, черт!»

От досады Юля топнула ногой, с запоздалым раскаянием вспомнив, что оставила сумку в машине Каримова. И достать ее оттуда без его участия… никак не получится. Схватившись за голову, она обессиленно опустилась в кресло. От волнения воздух закончился в легких — ей стало нечем дышать.

«Мне придется! Придется! — вопила беззвучно. — У меня нет выбора!»

Вскочив на ноги, Попова принялась мерить комнату нервными шажками.

«С другой стороны, — уверяла саму себя, — ничего ужасного не произойдет! Подумаешь, пять минут позора, и я свободна! Он и сам наверняка мечтает поскорее выпроводить меня из своего дома. Все закончится… быстро!»

Не чувствуя земли под ногами, Юля осторожно вышла из спальни. Остановилась на миг. Прислушалась. Вокруг царила первозданная тишина, но… откуда-то из глубин дома все же доносились приглушенные звуки.

В одной из комнат едва различимо играла музыка. Предположительно на кухне, ведь, ко всему прочему, там абсолютно точно громыхали посудой.

Настроившись морально, девушка встряхнула своими влажными волосами и двинулась на звук. Для этого ей пришлось спуститься на первый этаж по широкой лестнице. А после немного поплутать, выискивая нужную дверь.

Наконец Юля нашла то, что искала. Готовясь к худшему, она вошла внутрь. Представшая взору картина обескураживала и смущала одновременно.

На кухне работал телевизор. Он-то и был основным источником звуков.

А Каримов… стоял у плиты. И из одежды на нем красовались лишь спортивные штаны. Ох, как же они обтягивали его упругую задницу и мощные бедра. Попова нервно сглотнула, будучи не в силах отвести взгляд от обнаженных широких плеч, мощной шеи, сильных рук и спины своего профессора. Спины, которая хранила на себе следы от ее ногтей и напоминала сейчас своими «узорами» небольшую речную карту.

«Блин! — ужаснулась. — Я что, совсем спятила? Зачем я исцарапала его?»

Почувствовав чужое присутствие, Марат резко обернулся.

Взгляд, которым он впился в ее лицо, продирал до дрожи. Парализовал.

Зомбировал. Дурманил. И клеймил, как бы бредово это ни звучало.

Мужчина разглядывал Юлю пристально. Очень пристально.

А потом требовательно поинтересовался:

— Выспалась, пташечка?

* * *

От звука его голоса ее кожа покрылась крупными мурашками.

По телу прошлась нервная дрожь. Юле стало жарко.

— Угу! — тихо обронила она, увлажнив губы. — Доброе… утро?

— Доброе! — отозвался он спустя несколько мучительно долгих секунд.

Сердце лизнуло кипятком, когда Каримов двинулся в ее сторону.

Медленно, даже лениво. С грацией опаснейшего хищника. Еще и полуголый.

Пульс дико громыхал где-то в горле. Лишь усилием воли Юля заставила себя оставаться на месте и не отступать назад под гнетом его грозной ауры.

— Гляди-ка, она уже и при параде! — язвительно протянул мужчина, с явным неодобрением осматривая ее одежду и влажные волосы. — Не терпится уйти?

Шумно выдохнув не то от волнения (знатно же у нее колени тряслись), не то от внезапной близости профессора, Попова коротко кивнула, подтверждая его догадки. Она не видела смысла скрывать свои намерения. В глазах Марата вспыхнуло адское пламя. Он гневно прищурился.

— Почему? — поинтересовался с обманчивой нежностью в голосе.

Юля потупила взор, будучи не в состоянии вынести его взгляд.

Да и что говорить-то? Что в таких ситуациях говорить?

Однако, послав к черту все сомнения, она решила быть предельно честной:

— Я…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Жалеешь о содеянном? — предположил он, сжимая губы в тонкую линию.

Попова уставилась на него округлившимися от удивления глазами.

Отрицательно покачав головой, тихо прошелестела:

— Нет…

— Нет?

Казалось, Юля покраснела до самых кончиков волос.

И все же буркнула, насупившись:

— Нет!

Каримов провел своей огромной пятерней по ее влажным волосам.

Нежно. Почти трепетно. Затем переместил ладонь на ее плечо.

— Что тогда? — вкрадчиво.

— Я не зна…

— Говори! — его нетерпеливый рык разрезал тишину пространства.

— Мне стыдно! — воскликнула она, пряча лицо в ладонях. — И страшно!

Внезапно Марат заключил ее в свои объятия. Безумно горячие. Собственнические. Давящие.

Стиснул так крепко, что каждый глоток воздуха ей приходилось отвоевывать.

Склонившись к уху, он хрипло прошептал:

— Поздно бояться, малышка! Поздно!

— Марат…

— И стыдиться тут тоже нечего! Все, что происходит между мужчиной и женщиной… все, что происходит между мной и тобой — естественно, Юля!

Попова медленно убрала руки от лица. Дрожащими пальцами прикоснулась к обнаженной мужской груди, отмечая про себя, как сильно колотится его сердце. Буквально умирая от волнения, проникновенно посмотрела ему в глаза. И… будто со стороны услышала свой тихий скрипучий шепот:

— А что? Что между нами происходит?

— Хороший вопрос! — он мазнул губами по ее виску, вырывая шумный вздох из груди. — И я обязательно отвечу на него! Но позже… когда смогу хотя бы… мыслить здраво!

— А сейчас не можешь?

Каримов задумчиво хмыкнул:

— Нет! Сейчас меня слишком сильно кроет, пташечка!

— Почему?

— Ты пахнешь так вкусно, что тебя хочется сожрать! — обескуражил своим внезапным признанием. — Все мои мысли в данный момент лишь об этом!

— О! — смущенно улыбнулась. — Хм… серьезно?

Проигнорировав вопрос, Марат прочистил горло и медленно отстранился.

Тщательно оглядел ее с ног до головы и поинтересовался почти заботливо:

— Как ты себя чувствуешь?

Она неопределенно пожала плечами:

— Нормально…

— Уверена?

— Угу.

— Болит что-нибудь?

Утаивая тот факт, что после ночи с ним в теле ноет каждая мышца, Юля отрицательно покачала головой. А в следующий миг… изумленно охнула. Каримов бесцеремонно задрал подол ее платья, просунул руку ей между ног и греховно низким голосом пророкотал, поглаживая пальцами кружево ее черных трусиков:

— А здесь? Как у нас обстоят дела здесь?

Рефлекторно хватаясь за его плечи, дабы не упасть (собственным ногам она уже не доверяла), Юля выпалила, сражаясь за дыхание:

— Все… хорошо!

Взгляд профессора потемнел. Сделался хищным. Одичавшим. Лихорадочным.

Он явно собирался поцеловать ее, но в следующий миг произошли сразу две вещи. Во-первых, у нее от голода громко заурчало в животе. Во-вторых, на плите что-то зашипело. Оказалось, что из турки убежал кофе. Грязно ругнувшись, Марат ринулся к стеклянной варочной поверхности и сдвинул джезву в сторону. Затем развернулся и, надрывно дыша, уставился на Юлю.

— Садись за стол! — велел привычным властным тоном. — Пора нам хорошенько подкрепиться!

Она попыталась возразить:

— Спасибо! Но я…

— Сядь, говорю! — прозвучало бескомпромиссно. — Я хочу провести этот день с тобой. И морить тебя голодом… в мои планы не входит!

Глава 38

После его слов Юля внезапно осознала, что действительно проголодалась. Причем зверски! Неудивительно — на кухне стоял просто божественный аромат еды. От него желудок предательски сводило, и рот наполнялся слюной. И все же, игнорируя потребности своего организма, девушка недоуменно посмотрела на Каримова. Неловко переминаясь с ноги на ногу, сцепила в замок свои пальцы и уточнила, немного заикаясь:

— Я извиняюсь! А… а что значит… хочешь провести день… со мной?