Бентли Литтл, Глория - Бентли Литтл

считала женщина, руководившая их детским садом, так считали родители их друзей, так считали соседи, но Глории казалось, что она уловила в поведении Брэдли коварство, тонкую, но заметную тенденцию почти незаметно подрывать авторитет родителей. Когда Бенджамин говорил ему, что пора спать, Брэдли мог сделать вид, что не услышал его, или притвориться непонимающим, делая вид, будто неправильно расслышал слово и не понял наставления. Когда Глория говорила ему что-то сделать, он делал это, но она ловила его на том, что он закатывает глаза — на Рут, если она была рядом, или вообще ни на кого, если он был один. Он не был совсем уж бунтарем. На самом деле, его поведение едва ли можно было назвать озорным. Но он был не совсем вежливым мальчиком, каким притворялся, и Глория это заметила.

И это беспокоило ее.

Это обеспокоило ее еще больше, когда она поняла, что большинство его мелких актов неповиновения были направлены на его отца. Доверчивая душа, каким он был, Бенджамин казался совершенно невежественным. Он так любил обоих детей, что Глория сомневалась, что он заметит какой-либо недостаток у кого-либо из них. Но вскоре в субботу она поливала фикус в гостиной, как вдруг из кухни раздался грохот, и Бенджамин вскрикнул от боли. Сразу же охваченная чувством панического ужаса, Глория бросилась через гостиную на кухню, где увидела своего мужа, лежащего на полу, истекающего кровью среди нагромождения ножей и разбитых тарелок.

— О, Боже! — крикнула она, бросаясь вперед.

Он уже пытался сесть, но на ладони правой руки был длинный порез, и давление на него, когда он пытался оттолкнуться от пола, вызвало у него мучительный крик. Ее ноги скользили по полу — он был покрыт чем-то скользким, — но она выпрямилась, упершись рукой в стойку. Схватив его за руку, она помогла ему встать на ноги, включила холодную воду в раковине и подставила его рану под струю.

— Держи руки там, — сказала она ему. — Я принесу пакет со льдом из морозилки.

Пакета со льдом не было, но был пакет с замороженной овощной сместью, и она вынула его руку из воды и прижала пакет к ней, чтобы остановить кровотечение.

У него были и другие порезы, на той же руке, на другой руке, даже на щеке и подбородке, но они были незначительными по сравнению с раной на ладони, и она надеялась, что ему не придется обращаться в скорую помощь и накладывать швы.

Глория опустила взгляд на пол, приложила руку к скользкой плитке и понюхала пальцы. Оливковое масло. Среди беспорядка она не увидела разбитой бутылки и удивилась, как оливковое масло попало на пол. Кто мог положить ножи на стойку, если уж на то пошло? Тарелки стояли возле раковины, потому что она поставила их туда после завтрака, намереваясь сполоснуть их перед тем, как поставить в посудомоечную машину. Бенджамин, вероятно, вошел, поскользнулся на маслянистой плитке, схватился за стойку и, падая, сбил тарелки на пол. Но ножи? Она насчитала пять штук, всю свою коллекцию. Как они туда попали?

Уголком глаза она заметила Брэдли, стоящего рядом с холодильником. Повернувшись, она увидела, что он спокойно наблюдает за происходящим с полным отсутствием эмоций на лице. Он мог бы быть в шоке, но Глория знала, что это не так. В его нарочито спокойном лице читалась лукавая усмешка, указывающая на то, что, возможно, он знает, как это произошло, и она почувствовала, как по позвоночнику пробежала холодная дрожь, отчего персиковые волосы по всему телу зашевелились.

— Думаю, все в порядке, — сказал Бенджамин, снимая замороженный пакет с раны и возвращая Глорию в реальность. — Рана все еще кровоточит, но не так сильно. Я не думаю, что она настолько глубокая.

— Держи дальше, — сказала ему Глория. — И прижми пакет. Я принесу неоспорин.

Брэдли уже вышел из кухни. Она увидела его в его комнате, когда проносилась мимо, собираясь забрать из ванной пластыри и тюбик неоспорина. Он забирался на свою кровать, и ей показалось, что она услышала его смех.

После этого она начала наблюдать за Брэдли. О, она готовила ему еду, читала сказки на ночь и делала все то, что должна делать мать, но в то же время она внимательно следила за ним, пытаясь понять, не проявляет ли он какого-нибудь... подозрительного поведения. Она ненавидела себя за подобные мысли и чаще всего подозревала, что слишком остро реагирует на происходящее, ошибочно придает значение случайным наблюдениям или даже просто сходит с ума. За все время своего пристального наблюдения она не уловила в действиях Брэдли ничего необычного, ничего даже отдаленно необычного — но всегда оставался шанс, что он может сделать что-то злое.

Поэтому она продолжала тайное наблюдение. Она ничего не могла с собой поделать. Она должна исключить любую возможность и угрозу смерти Бенджамина.

Хотя Глория и Бенджамин должны были по очереди забирать детей из детского сада, эта обязанность обычно ложилась на нее, поскольку она работала ближе к дому и ее график был более гибким. Бенджамин должен был забрать их в тот день, когда она ходила на ежегодную маммографию, но, выйдя из медицинского центра и включив телефон, когда она шла к машине, Глория обнаружила, что он оставил ей срочное сообщение. Из-за чрезвычайного происшествия на работе ему пришлось задержаться в нерабочее время, поэтому он никак не мог приехать вовремя. Он позвонил в школу Монтессори, которая работала в качестве детского сада, и сообщил, что Брэдли и Рут, возможно, придется задержаться. Может ли она забрать их?

Конечно, она могла, и она позвонила, чтобы сказать ему об этом, услышав в его голосе одновременно вину и облегчение.

— Мне жаль, — произнес он. — У меня не было выбора. Мне приказали остаться и доделать проект.

— Не волнуйся, — сказала она ему, но ноющий голос в глубине ее сознания подсказывал ей, что это намеренно, что его заставили задержаться, чтобы... что? Он мог быть в офисе, когда недовольный бывший сотрудник устроил стрельбу? Он мог погибнуть в аварии по дороге домой?

— Будь осторожен, — сказала она ему.

Он понял ее смысл, и она услышала искренность в его голосе, когда он сказал:

— Я буду. Люблю.

— И я.

Она была не единственной мамой, опоздавшей забрать своих детей, и Глория сидела в очереди простаивающих машин на подковообразном подъезде к школе. Когда подошла ее очередь, она подъехала к месту сбора и