Дети Богов и Воинов - Шона Лоулес

соглядатая?

Колмон проследил за моим взглядом:

– Они тебе доверяют?

– Это ты мне скажи, – лукаво ответила я. – Ты же за мной присматриваешь.

– О доверии трудно судить на расстоянии.

Мы с Колмоном посмотрели друг другу в глаза. Выражение его лица казалось виноватым, а на моем наверняка читалось раздражение. Впрочем, я не могла позволить чувствам взять верх. Он просто выполнял поручение Совета – так же, как и я.

– Да, я считаю, что они мне доверяют. Особенно Мурха и Слойне, – наконец ответила я. Беседа превратилась в игру. Он повторит остальным участникам Совета каждое мое слово, и я должна убедить хранителей, готовых пойти наперекор Томасу, оставить меня здесь.

Колмон потер шею:

– Мы все удивились, когда Шенна передал твое послание. Не думаю, что хоть один хранитель рассчитывал на успех.

– Все, кроме Томаса? Ведь иначе он не послал бы меня сюда.

– О нет, Томас удивился больше всех.

Вдали показался дозорный, возвращающийся с моей второй сумкой. Колмон тоже его увидел и перевел взгляд на меня, решая, что делать дальше. Такому сильному мужчине, как он, ничего не стоило бы сгрести меня в охапку и утащить в лес. Никто, кроме дозорного, так и не узнал бы, что я покидала шатер, а с этим бедолагой Колмон мог разделаться, как с новорожденным ягненком.

Я перешла на шепот.

– Если Бриан и Шехналл не подпишут соглашение, а развяжут войну, я вернусь на остров Феннит. Если же договор вступит в силу, я останусь в Киллало и продолжу воспитывать Броккана. Так мы условились с Томасом и Роунат. Я не стану нарушать обещание по его прихоти.

– У него теперь не бывает «прихотей» – только приказы. – В голосе Колмона послышалась горечь. Я подозревала, что двоюродному брату ничуть не больше, чем Роунат, нравится строгость новых законов.

Меч, который Колмон всегда носил с собой, висел в ножнах на его поясе. Я дотронулась до рукояти.

– Тебе непросто дается жизнь без сражений?

Колмон покачал головой:

– Я ненавижу сражаться. А еще больше ненавижу убивать.

– Но ведь ты воитель. Таков твой дар.

– И это я тоже давно ненавижу. Забрать чужую жизнь нелегко, даже если убийство оправдано. Я рад, что мой меч покоится в ножнах, и не желаю обнажать его вновь.

Я поразилась его словам, ведь в крепости я часто наблюдала, как Колмон оттачивал мастерство мечника и казался таким счастливым. Теперь же его переполняла печаль.

– Колмон, ты сразил стольких наших врагов. Отец рассказывал, что фоморы, напавшие на крепость, перебили бы всех нас, если бы не ты и другие воители. Не презирай собственный дар.

– Фоморы были странным племенем, это уж точно, – проворчал Колмон. – Опасный народ, одержимый властью и разрушением. Это у них в крови. Когда мы сталкивались на поле боя, меч оживал в моих руках. Я словно становился сильнее и быстрее, стремясь уничтожить желающих причинить нам вред. Я не жалею о совершенном в тот день, но всякий раз, когда закрываю глаза перед сном, их предсмертные муки не дают мне покоя.

– Прости, Колмон. Я не знала.

Он вскинул голову:

– Будь осторожна, Фоула. Ты не водишь со смертью такого близкого знакомства, как я. Иначе бы тебе хватило ума вернуться в крепость, подальше от всего этого.

– Нет. – Я покачала головой. – Я не могу. Пока не могу.

Остановив на мне долгий взгляд, Колмон глубоко вздохнул:

– Если таково твое желание, я передам его Совету. – Он вынул из рукава короткий кинжал с деревянной рукоятью. – Возьми. Так мне будет спокойнее.

Я взяла нож и убрала его в сумку.

– Надеюсь, он не понадобится.

– Я тоже, Фоула. Я тоже.

Наконец дозорный добрался до нас и всучил мне вторую сумку, задыхаясь от усталости. Поблагодарив его, я достала один из горшочков. Решив, что мазь из сурепицы наименее зловонное из моих снадобий, я нанесла ее на ушную раковину Колмона.

Мой двоюродный брат изо всех сил старался не ухмыляться, когда дозорного тошнило от измождения. Когда он посмотрел на меня вновь, его лицо уже не выглядело таким серьезным. Колмон взял пальцами белую прядь моих волос.

– Гобнет хорошо над тобой поработала.

– Знаю. Я уродина.

– В жизни не видывал никого отвратительнее, – подмигнул Колмон.

– Вот спасибо.

Он хмыкнул и явно собирался придумать оскорбление позамысловатее, но внезапно его взгляд ожесточился. Я услышала за спиной громкие шаги.

– Вам уже лучше, брат?

Обернувшись, я увидела, что к нам подошли Мурха, Лонон, Оха и еще два десятка воинов.

– Да, принц Мурха, – ответил Колмон и поднялся с бревна. В плечах он казался шире, чем Мурха, и на целых полголовы выше ростом, но принц ничуть не испугался моего двоюродного брата.

– Я забыл, из какого вы монастыря?

– Вы и не знали. Меня об этом не спрашивали.

– Что же, теперь я спрашиваю.

– Из Армы.

– Далеко же вы от родной обители, – сухо улыбнулся Мурха. – Желаю удачи в странствиях. Прошу, возьмите с собой еды и воды.

– Спасибо, но я обойдусь, – ответил Колмон, поглаживая подбородок, а затем повернулся ко мне: – Благодарю вас, Фоула. Теперь моему уху гораздо лучше.

Поклонившись напоследок Мурхе, он зашагал к лесу. Я глядела ему вслед, пока принц не протянул мне руку, помогая встать.

– Все хорошо? – спросил он.

Я кивнула и подняла сумки.

– Ну и здоровяк. Не будь он монахом, из него вышел бы славный воин! – Лонон хлопнул Мурху по плечу, и остальные согласно зашептались.

Мурха кивнул, неискренне улыбаясь.

– Фоула, он что-нибудь говорил о короле Шехналле?

– Нет.

– Расспрашивал о соглашении? О том, сколько у нас воинов?

– Нет.

Плечи Мурхи расслабились, но взгляд по-прежнему не отрывался от леса.

– Что же, доброй ночи, – тихо сказала я и направилась к шатру.

К счастью, никто не пошел за мной.

Зайдя внутрь, я привязала полог к шесту. Из головы все не шли слова Колмона. Значит, король Бриан собирался заполучить верховную власть над югом Ирландии, а мирное соглашение – лишь красивое определение для захвата новых земель? Хороший же из меня соглядатай, если столь важные сведения обошли меня стороной.

Впрочем, больше всего меня смутили слова Колмона о Томасе. Никто не рассчитывал, что я добьюсь успеха, а особенно – сам верховный друид? Зачем же тогда он отправил меня на это задание?

Томас часто рассказывал мне о коварстве смертных, а Потомков превозносил как стоящих выше низменных пороков. Тогда почему же он дал мне поручение, в успех которого не верил? Еще недавно я бы вернулась к Томасу и потребовала объяснений, а он подобрал бы такие правильные слова, что я вмиг позабыла бы