Чисто римское убийство - Феликс Мирский

Низко продавать хозяина за какой-то дупондий.

– Как дождь не превратит пустыню в цветущий сад, так и серебро не насытит стяжателя. По пути к Лоллию я заглянул на Патрицианскую улицу и поговорил со служанкой убитой блудницы, Фаидой. Она говорит, что в завещании госпожи, Юний назван единственным наследником.

– Сколько ему достанется?

– Эвридика продала свою виллу под Медиоланом. А также принадлежавшую ее отцу, долю в небольшой свиноводческой компании. Что-то она потратила на обустройство, но успела немного и заработать. Фаида не знает точно, но полагает, что у хозяйки было не меньше 20 тысяч. Не считая нарядов, украшений и рабов. Это потянет по крайней мере на такую сумму.

– Приличная деньги для молодого человека, который донашивает отцовскую тогу84.

За храмом Спасения, улица начала все более круто забирать вверх, чтобы, вскарабкавшись на самый гребень Квиринала оправдать, наконец, свое название. Здесь стало уже не до разговоров. Наконец, когда впереди открылся вид на Санковы ворота и раскинувшиеся за ними поля Агриппы, всадник остановился, обессилено привалившись спиной к стене чьей-то усадьбы. Последовав его примеру, иудей в несколько глубоких вдохов восстановил дыхание и наконец закончил.

– По словам Фаиды позавчера Юний снова поссорился с ее хозяйкой. Добрая девушка говорит, что молодой человек часто бывал несдержан. Это не мешало ему регулярно брать у Эвридики деньги и почти никогда не возвращать долги.

– Вот как! Нам он не говорил, что виделся с Эвридикой в день ее убийства.

– И мудрецам случается ошибаться. А этот юнец, насколько я могу судить, преисполнен предрассудков, гордыни и тщеславия, но никак не мудрости.

*****

– Луций Лоллий, ты осел, – сообщил Квинт Лоллий Лонгин.

Сидящий напротив него Лоллий-младший обиженно вскинул голову. Наткнулся на суровый дядюшкин взгляд и бессильно уронил ее обратно, забормотав о том, как он рад и как ужасно он сожалеет. О чем Лоллий сожалел и чему радовался, осталось неизвестным, поскольку старший родственник не дал себе труда его выслушать. Лоллий-старший тяжело вздохнул и тоном смертельно уставшего человека закончил:

– И почему-то меня это ничуть не удивляет.

На некоторое время после этих слов в триклинии повисла тишина. Это была тишина, с которой Луцию Лоллию не хотелось иметь ничего общего. Она била в барабаны, ревела букцинами и рычала голодным львом, только что вырвавшимся из клетки. Эта тишина не предвещала ничего хорошего, и Луций Лоллий не в силах был больше ее терпеть. Осторожно приподняв глаза от крышки стола, он робко произнес:

– Дядюшка, а что еще я мог подумать?

– Хоть что-нибудь. Ты мог когда-нибудь, хоть о чем-нибудь подумать, – отрезал старший родственник.

– Я подумал, – решился возразить племянник.

– Надо же. Каких только чудес не бывает на свете. Маленький Луций уже научился думать, – воскликнул дядюшка умильным голосом, широко разводя руки в стороны и как бы приглашая весь свет порадоваться вместе с ним этому открытию. Затем он резким движением сложил руки вместе и, сплетя перед собой пальцы, рявкнул. – Ты придурок Луций. И всегда был придурком.

Луций Лоллий обиженно засопел.

– Я переживал.

– Зря.

– Волновался за тебя.

– А толку?

– Ты же уехал, никому ничего не сказав! – возмутился Лоллий-младший.

Старший родственник ответил на это восклицание тяжелым, немигающим взглядом, под которым Луций Лоллий снова склонил голову.

– Ты что, вообразил своей пустой головой, что я сбежал? – осведомился старший родственник. Племянник, кивнул в ответ. Квинт Лоллий воздел глаза к небесам и уже почти добродушно сообщил. – Ты еще больший осел, чем я думал. Хотя нет. Люди наговаривают на ослов. По сравнению с тобой, любой осел может считаться философом.

– А почему ты уехал?

– Да потому, что у меня были дела! – дядюшка в сердцах грохнул ладонью по столу.

Луций Лоллий испуганно вздрогнул и пожаловался:

– Ты не говорил про дела. В смысле говорил, что у тебя дела в Риме, а не… не помню, куда ты ездил.

– В Антемны, – бросил Квинт Лоллий и добавил, яростно массируя загривок. – Для тебя это, наверное, большая новость, но кроме бездельников и повес, на свете есть люди, которым приходится трудиться.

– А что за дела? – робко поинтересовался Лоллий-младший.

– А об этом я тебе скажу. Потом. Пусть это станет для тебя сюрпризом.

Тон, которым старший родственник произнес эти слова не оставлял никаких сомнений в том, что обещанный сюрприз вряд ли понравится его племяннику.

*****

К тому времени как Петроний и Иосиф замкнули круг, вновь оказавшись в доме Корвина, сумерки уже робко и нерешительно подступались к городу, как неопытный юнец подступается к объекту своего первого вожделения. Жара, хоть и не покинула городские улицы окончательно, но утомившись за день, перестала докучать горожанам своим назойливым вниманием.

Весь день Публий Сульпиций Корвин был неуловим. Он словно, спасающийся от охотников лис, петлял по римским улицам, путая следы и не задерживаясь надолго на одном месте.

Не застав Корвина дома в первый раз, Петроний был еще полон энтузиазма. Управляющий Корвина, человек, к лицу которого намертво приклеилась маска страдальца, долго не хотел признаваться в том, куда подевался хозяин. Лишь после того, как Петроний пригрозил, что не уйдет пока тот не вернется, управляющий сдался и сообщил, что с самого утра хозяин отправился с визитом к последнему Антонию85.

Было бы лучше, если бы Петроний выполнил угрозу и дождался возвращения Корвина у него дома. К тому времени, когда всадник и его управляющий добрались до дома с рострами, ни Корвина, ни воспитанника Октавии там уже не было. Один из секретарей Антония, кудрявый юнец с напомаженным пухлым лицом, высокомерно сообщил посетителям, что искать беглеца следует у колодца Либона86, на Форуме. Его презрительная и нагловатая ухмылка не оставляла никаких сомнений касательно мотивов предпринятого Корвином путешествия. Надо думать Публию Сульпицию срочно потребовались деньги и, не сумев их занять у Антония, он вынужден был попытать счастья у римских ростовщиков.

Всякий разумный человек на этом месте отложил бы поиски и, вернувшись домой, дождался бы вечера. Однако, в Петрония, словно вселился демон упрямства и противоречия. Услышав, что Корвин покинул дом меньше часа назад, всадник объявил, что не собирается терять время и предпочитает говорить с беглецом на нейтральной территории.

Как и следовало ожидать, Фортуне не было никакого дела до его предпочтений. Среди праздношатающихся зевак в греческих плащах, деловитых бизнесменов в строгих тогах и разряженных юнцов, которых даже беспощадная жара не могла согнать с насиженных мест на Форуме, Корвина не оказалось. Лишь вдоволь натолкавшись между разгоряченных потных тел, Петроний выяснил, что Публий Сульпиций направился к