Реквием - Робин Янг

Среди мешанины звуков возник новый. Шаги. К камере кто-то приближался. Узник подался вперед, звякнув кандалами. Напрягся, прислушиваясь. Шаги стихли у двери. Он услышал потрескивание факела и заранее сощурился в предчувствии слепящего света. Задребезжал засов, дверь открылась. Он заслонил глаза ладонями и медленно раздвинул пальцы. В проходе стоял молодой стражник с факелом. В свободной руке он держал миску. Присев на корточки, он осторожно поставил ее на пол.

В миске узник сумел разглядеть кусочки мяса, политые густым соусом.

— Что это, Жерар? — хрипло спросил он.

— Вот, принес вам кое-что от ужина, — прошептал юноша. — У стражников не убудет.

— Неужели мясо?

Жерар кивнул.

— Нам на Рождество прислали оленя.

— Ты говоришь, Рождество?

— Да, мессир. Сегодня.

Узник откинулся спиной на стену, не осмеливаясь больше взглянуть на миску.

— Лучше забери это, Жерар. Тебя могут наказать.

Юноша помолчал.

— Теперь уже не накажут. Сегодня я служу здесь последний день. Завтра отправляюсь в Париж. Отец наконец смог пристроить меня на конюшни. Может, стану когда-нибудь рыцарем, если буду стараться.

Глядя на доброе открытое лицо юноши, узник почувствовал прилив щемящей тоски. Этот мальчик был похож на другого юношу, которого он так любил в прежней жизни.

Узник протянул руки к юноше.

— Послушай, Жерар, здесь, конечно, служить не сладко, но и в Париже ничего хорошего тебя не ждет. Там правят злые люди. Еретики. — Он повысил голос. — Убийцы!

Жерар испуганно оглянулся.

— Не говорите так, мессир. Вы же не хотите, чтобы ваши речи услышали рыцари. Сами знаете, что они сделают.

Узник дотянулся до его руки. Как приятно почувствовать тепло кожи другого человеческого существа!

— Когда приедешь в прицепторий, найди достойного человека и расскажи обо мне. Умоляю тебя. Скажи — я ни в чем не виновен. Меня бросили сюда ни за что.

Юноша вырвал руку и встал.

— Тише, мессир. Могут услышать. Лучше ешьте, пока не остыло.

Дверь поспешно захлопнулась, ослепительный свет и жар факела исчезли. Шаги Жерара простучали по коридору, удаляясь, а Эскен де Флойран в наступившей темноте встал перед миской на четвереньки и заплакал.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

32

Темпл, Париж 7 ноября 1306 года от Р.Х.

Жерар ходил по кладовой упряжи туда-сюда, пытаясь выдернуть из туники свободную нитку. Ему нравился царивший здесь порядок. Аккуратно сложенные на полках седла, поводья, свисающие с вбитых в каменные стены крюков. Все хорошо, если бы не запах. Прошел почти год, а он все не мог к нему привыкнуть. Влажная солома, свежий навоз и дубленая кожа образовывали адскую смесь. Усмехнувшись, Жерар поднял голову к затянутому паутиной сводчатому потолку. Грех сетовать на запах. Ведь по сравнению с тюремными подземельями Мерлана здесь сущий рай.

Дверь отворилась, заставив его вздрогнуть. Вошли двое. Главный конюх ободряюще улыбнулся. К этому человеку с добрым открытым лицом Жерар проникся доверием с самого начала. Другой был рыцарь. Он видел его в прицептории, но не имел случая поговорить. Только однажды рыцарь его окликнул, когда брал поводья коня. У него было твердое худое лицо и аккуратно подстриженная борода с проседью. В длинной мантии со свисающим с пояса широким мечом рыцарь выглядел суровым и могущественным.

— Жерар, — сказал главный конюх. — Перед тобой мессир Робер де Пари.

Юноша поклонился и наконец вытащил нитку из туники.

— Брат Саймон сказал, ты можешь мне кое-что поведать.

Жерар бросил нерешительный взгляд на Саймона.

— Давай, Жерар, не бойся рассказать правду. Поведай мессиру Роберу то, что рассказывал мне.

Голос внутри нашептывал Жерару, что бояться надо, особенно если это действительно правда. Но умоляющие глаза узника преследовали его днем и ночью, и он знал, что не найдет покоя, пока не выполнит его просьбу. Жерар держал это в себе очень долго, боясь с кем-нибудь поделиться. Наконец не выдержал и несколько недель назад открылся доброжелательному главному конюху, полагая, что тем облегчил душу. Но главный конюх потом уговорил его рассказать рыцарю.

Жерар откашлялся.

— Меня перевели сюда, мессир, из тюрьмы Мерлан, где я служил стражником, вместе с моим отцом. Там есть узник по имени Эскен де Флойран.

— Флойран? — Робер резко вскинул брови. — Приор Монфокона?

— Да, мессир, он говорил, что прежде был приором.

Робер посмотрел на Саймона.

— Флойран исчез три года назад, после того как его племянника нашли убитым. Решили, что приор имеет отношение к убийству и сбежал, опасаясь наказания.

Жерар отрицательно покачал головой:

— Нет. Это не так. Эскен любил своего племянника. Он рассказал мне, что Мартина… — Жерар перевел дух. — Он сказал, Мартина убили рыцари.

— Тамплиеры?

Жерар посмотрел на Саймона, и тот кивнул ему, побуждая продолжать.

— Да, мессир. Из этого прицептория.

— Как Флойран узнал обо всем?

— Все случилось в его присутствии. Мартин встретился с ним в церкви и рассказал, как еретики в Темпле его околдовали и при посвящении в рыцари заставили исполнить мерзкий богохульный обряд. Потом в церковь ворвались рыцари в масках. Они убили Мартина, а Эскена бросили в Мерлан. Наверное, надеялись, что он там умрет. — Лицо Жерара скривилось от давних воспоминаний. — Там многие умерли. Это страшное место, мессир.

— Расскажи мне об этих рыцарях. Племянник Флойрана обвинил их в ереси?

— Так мне поведал Эскен. Но он не знает, кто они такие. Как я сказал, люди, захватившие его и убившие Мартина, были в масках. Эскена допрашивали, он думает, что в парижском прицепторий, но не уверен, ведь ему завязали глаза. — Жерар на секунду замолк. — Поначалу, мессир, он постоянно твердил в Мерлане, что ни в чем не виновен. Кричал, что в ордене есть еретики, творящие преступления. Но всякий раз, когда Эскен об этом заговаривал, стражники его нещадно били, и он наконец замолчал. Доверился лишь мне. — Жерар перевел дух. — Узнав о моем отъезде, он слезно молил, чтобы я рассказал о нем кому-нибудь.

— Почему же ты молчал почти целый год?

Жерар отвел глаза.

— Боялся. А вдруг, если кому-нибудь расскажу, со мной сделают то же самое. Понимаете, мессир, я бы там не выдержал. Лучше смерть. Но я не смог молчать — каждый день вспоминал его, скорчившегося в темноте тесной камеры.

— Ты правильно сделал, Жерар, — заверил его Саймон.

— Но ты должен мне пообещать — больше никому об этом ни слова. — Робер внимательно посмотрел на юношу.

— Конечно, мессир.

— Теперь ступай.

Жерар поклонился и поспешно вышел на залитый солнцем двор. Переложив ношу на другие плечи, он почувствовал огромное облегчение.

Когда за сержантом закрылась дверь, Саймон повернулся к Роберу.

— Тебе следовало это услышать. Как только он мне рассказал, я вспомнил о слухах, ходивших среди сержантов. Должен признаться, я им никогда не верил.

— И я тоже, — отозвался Робер. — Тем более что никаких следов найти не удалось.

— Ты говорил, инспектор Пейро назначал расследование. Почему же он не знает о томящемся в тюрьме Эскене де Флойране?

— Арестовать приора может любой старейшина, начиная с магистра Франции и маршала. Так что Гуго не обязательно должен был быть в этом осведомлен, особенно если эти люди все хранили в тайне. — Робер раздраженно тряхнул головой. — Но спросить его сейчас я все равно не могу. Он еще не вернулся из Англии.

— Неужели мы услышали правду? — Саймон посмотрел на закрытую дверь, за которой слышался смех конюхов и ржание коней. — Неужели тамплиеры стали еретиками? — Он вгляделся в мрачное лицо Робера. — Быть того не может.

Тюрьма Мерлан, королевство Франция 19 декабря 1306 года от Р.Х.

Подковы коня громко процокали по булыжнику. Робер въехал в проход, и рыцари, опустив решетку, вернулись на свои места. Назначению мрачной крепости вполне соответствовал и унылый окружающий пейзаж. Над башнями с карканьем кружили вороны.

Эту страшную тюрьму Робер такой себе и представлял. Как и все тамплиеры, он знал о Мерлане с отрочества. В полночь в опочивальне юные сержанты пугали друг друга рассказами о мучениях тех, кто нарушил клятву и отказался повиноваться старейшинам. Особенно часто сержанты живописали камеры смерти — тесные ямы, где узник мог только присесть на корточки. Его там оставляли умирать без еды и питья, в полной темноте.

Робер поднялся по лестнице ко входу, где его встретили стоящие на карауле два рыцаря. Их ладони покоились на рукоятях мечей.

— Я приехал допросить узника, — сказал он.

— Иди к смотрителю, — ответил тамплиер. — Вторая дверь слева.