Может быть, он? - Елена Лабрус

вами, но я пойду. А то мне ещё собираться. Лечу завтра в командировку.

— Куда? — спросили они чуть не хором.

— Всё вам скажи. В Гонконг. Завидуйте молча, — и пока они не стали спрашивать с кем, поторопилась попрощаться и выйти.

Но одного человека не смогла провести.

— Крис! — вышел за мной Гарик.

Это было так душещипательно, видеть его на ногах, что мне пришлось перевести дыхание.

— Это из-за меня? Вы расстались с Миро̀? — взял он меня за руку.

— Нет. Из-за меня. Ты тут ни при чём, — уверенно покачала я головой. — Я рада за тебя, Игорь. Правда, — убрала я за его ухо торчащую ворсинку бинта.

— Летишь с директором? В Гонконг? — смотрел он не мигая.

— Ты задаёшь слишком много вопросов, — усмехнулась я.

— Только не говори, что ты теперь с Пряником.

— Тебя не касается, Ротман. Слышишь? — сделала я упор на последнее слово, чтобы не лез не в своё дело. — Не касается. Ну, до встречи?

— До встречи, красавица! — тяжело вздохнул он.

Я сделала шаг, потянув его за собой, и он отпустил мою руку.

Глава 34

— Ну и что с вами делать? — качал Мирослав головой, глядя на трёх развесёлых «подруг»: маму, Венеру и Елену Юрьевну.

Они заявились в дом матери, куда временно перебрался Мир, под утро.

Все три в хлам. У каждой на запястье печать стриптиз-клуба. Мужского, конечно.

И этого Мир от них однозначно не ожидал. Особенно от Елены Юрьевны.

Но он удивился, что до сих пор его ещё что-то удивляет.

— Задание выполнила, — заговорщицки понизила голос Ирина Владимировна. Она одна сидела за столом. — Но всё даже хуже, чем я думала.

Она икнула. Мир покачал головой и поставил перед мамой кофе.

— Это старый хрен сам договорился с «Органико», — сообщила она заплетающимся языком.

— Хрен да! Старый! — выкрикнула с кушетки Венера.

А Елена Юрьевна ничего не сказала — она была в отрубе. Именно ради этих сведений её и водили в стриптиз-клуб, и, очевидно, поили.

— Отец? Сам?! — вытаращил глаза Мир.

— Ага, — снова икнула мать.

— Но о чём?

— Вот этого я не знаю, — хлебнула она кофе, снова икнула и отпила. — Никто не знает. Лена лично отдала по его приказу директору «Органико» документы. А твой отец до этого летал в Прагу, чтобы встретиться с Верещагиным. Вот там они, видимо, о чём-то и договорились.

— Он хочет продать «Экос» «Органико»? — прикидывал Мирослав что бы это могло значить.

— Да хрен он его продаст. Если только свою половину. Вторая же у меня.

Мирослав покачал головой: стоит ли сейчас объяснять маме такие тонкости, что у неё просто акции, но отец может делать с компанией что хочет, не спрашивая её разрешения.

Он тяжело вздохнул: час от часу не легче.

Мир честно собирался отдохнуть в эти выходные. Прокатиться по округе на велике. Потягать железо в мамином спортзале, который она благополучно забросила после дня рождения. Сделать что-то, чего он давно не делал, а может, и никогда не делал. Помочь Гамлету отремонтировать, наконец, чёртову вывеску. А то сломать у него ума хватило, а сделать — нет. Посидеть в мастерской.

Он тосковал. В том числе и по «своим железкам», особенно по одной, последней, которую пока не закончил и которую делал для… впрочем, неважно.

Жизнь как-то шла. Ротман очнулся. Проверка набирала обороты.

Судя по тому, сколько сердечных капель проглотила одна главный бухгалтер, и сколько раз заламывала руки в его кабинете другая: «Я работаю в «Экосе» второй год, я не обязана знать, что было три года назад!» — неприятности их ждали серьёзные.

Приставленная секретарь тоже регулярно отчитывалась, что проверяющие не только сидели с бумажками — совали свой нос везде. Разговаривали с рядовыми сотрудниками. Обедали в общей столовой. Задавали слишком много вопросов «не по делу». Даже пытались заглянуть через окна в теплицы, куда их не пустили.

А пока Мир дожёвывал завтрак, позвонила главный маркетолог и, задыхаясь, словно у неё сейчас случится сердечный приступ, пыталась рассказать, что у них украли «новинку» и уже запустили анонс и презентацию за две недели до того, как «Экос» собирался о ней заявить.

— Кто запустил?

— «Органико», — выдохнула маркетолог.

И почему он не удивился?

— Это промышленный шпионаж, Мирослав Сергеевич, — распалялась она. — Так уже было. Вы знаете, почему провалились продажи «плавающего мыла»? — назвала она известную косметическую компанию.

— Может, такое мыло никому не нужно? — флегматично жуя яичницу, осторожно предположил Мирослав.

— Конечно, нужно! — с жаром возразил маркетолог. — Но за неделю до выхода его стали продавать конкуренты. И «нетонущий кусок мыла» стал их новинкой, прорывом и позицией на рынке. Их, а не той компании, что его изобрела.

Мир пытался вспомнить что он знал о нетонущем мыле, понял, что первый раз о нём слышит, а потом только спросил:

— А что украли у нас?

— Чернила каракатицы. Всю нашу «чёрную» коллекцию, что мы собирались представить на выставке в сентябре, — едва не зарыдала она. — Плакала наша золотая медаль. Это была наша разработка! Наша новинка! С чем теперь мы поедем?

— Неужели это так важно? Выставка? Медаль? — отодвинул недоеденный завтрак Мир: аппетит она ему всё же испортила.

— Конечно! Вы что не понимаете? Это наше лицо. Наш уровень. Наша флагманская позиция. Возможность подтвердить свой чемпионский пояс, если хотите. Без этой новой линии мы потеряем позиции, очки, рейтинг.

Мирослав относился к этому проще и считал нормальным: иногда уступать лидерские позиции, чтобы корона на мозг не давила, но спорить с