Секретные поручения - Данил Корецкий

— Ну и прекрасно.

Едва прокурор успел положить трубку, как в дверь постучали. Это Петровский и Лопатко. Петровский побывал у Есипенко на квартире, звонил оттуда: дело принимает дурной оборот. Куда еще дурнее…

— Так что вы там затеяли? — спросил Степанцов, поднимаясь из-за стола. — Ездите везде, людей пугаете… Вдвоем, как эти… Эскадроны смерти. Или много свободного времени?

Он не любил обнаруживать при подчиненных даже малейшее свое раздражение — потому голос его оставался ровным и спокойным. Прокурор ходил взад и вперед по кабинету, словно маятник, и половицы ритмично поскрипывали в такт его шагам.

— Есипенко не запил и не загулял, Владимир Иванович, — несколько обескураженный таким приемом, сказал Денис. — Он пропал. Причем нехорошо пропал: вещи на месте, деньги на месте…

— И что? Потащился за какой-то девчонкой, залег у нее… Или вообще в другой город заехал. У такой публики это сплошь да рядом.

— И напарник его пропал — Курлов, — продолжил Петровский. — Я вызвал — не пришел, дома нет, на работе нет…

Степанцов вздохнул.

— Это только в кино все загадки разгадываются и все становится ясно. А в жизни… Знаешь поговорку: «Один дурак может задать столько вопросов, что и сто умных на них не ответят». Что ж нам, теперь искать всех подряд?

— Но…

— Когда ты привлечешь Есипенко в качестве обвиняемого, объявишь розыск, тогда и будем его искать! А до его напарника нам вообще дела нет!

— Как же нет? — вмешалась Лопатко. — Они вместе были в «Пилоте»! Это Курлов ударил Плыша! Потерпевший его опознал по фотографии! Теперь все концы сошлись!

Прокурор перестал расхаживать взад-вперед и вернулся за стол.

— Еще что скажете? — строго официально спросил он.

Денис кашлянул.

— У Есипенко в шкафу вещи разных размеров. Много пар часов. Я сразу обратил внимание, но никому не сказал. Хочу сделать дополнительный обыск, пригласить родственников Берсенева и Старыгина — пусть посмотрят. Может, это вещи убитых…

Степанцов смотрел в стол перед собой. Зеленый пацан копает глубоко, и он очень цепкий. Видно, Дмитрий Палыч встревожился не на шутку. И эту свою тревогу изольет сегодня ему под запеченного леща с французским вином. Хотя изольет без акцентации, мимоходом. Он ведь держится всегда так, будто главней городского прокурора раз в пятнадцать. Самое смешное, что так оно и есть. С его связями не потягаешься, да и капиталы такие, что дай Бог каждому… А теперь выставляется в Законодательное собрание, и пройдет, голову на отсечение — пройдет!

Надо с этим считаться. И сесть за дружеский стол с уже готовым решением проблемы. Пусть супруги Байдак порадуются. Нет, даже не Дмитрий Павлович и не его румянозадая Лялечка — те в явное говно не влезают. А вот сынок — да…

Родька, Родик, сукин сын. Родион Дмитриевич. Вот кто знает, чего ему бояться.

— Я вас внимательно выслушал, друзья мои, — веско произнес он. — Работаете вы нерационально, разбрасываетесь и занимаетесь ерундой. Вместо того, чтобы сосредочиться на убийстве губернаторской тещи, Лопатко собирается разыскивать того, кто заехал по физиономии какому-то Плышу! Знаете, сколько раз в день кто-то кому-то бьет морду? Будем всех искать?

«Пой, ласточка, пой!» — злорадно подумал Денис. В кармане у него бесшумно работал диктофон.

Таня хотела что-то сказать, но прокурор поднял руку.

— Нет. Будем расследовать дело о смерти Войковой, тем более что есть новые данные, позволяющие завершить его очень быстро.

— Какие данные? — встрепенулась Таня.

— Всему свое время, потерпите, — мягко сказал прокурор и обратился к Петровскому:

— А вам, конечно же, еще рано расследовать столь сложное дело, как убийство водителей. Это моя вина — не учел. Но теперь мы поправим положение.

Сегодня же передайте дело Курбатову.

— Почему? — вскинулся Денис. — У меня все получается!

— Ничего у вас не получается. Но когда вы это поймете — будет поздно, — раздраженно сказал Степанцов. И приказным тоном добавил:

— Сегодня же передайте дело! А сейчас вы свободны!

Ошеломленный Денис развернулся и как заводной автомат вышел из кабинета.

— Присядьте, Татьяна Леонардовна. — Степанцов вынул из сейфа тощую папку, картон на которой еще не успел размочалиться. Положил на стол.

— Возьмете дело Пешнера, сутенера. Кравченко на последнем дежурстве вынимал его из петли. Помните?

— Помню, — сказала Таня Лопатко. — Только…

— Тут все просто. Пешнер, по оперативным данным, был должен больше сорока тысяч долларов, машину у него забрали за долги, четыре лучших его девочки упорхнули к Вазраняну — так что все основания покончить с собой у Пешнера налицо. Вряд ли это может быть инсценированное убийство… Но родственники жаловались, они сомневаются — пожалуйста: мы возбудили уголовное дело и провели расследование.

Теперь надо очень грамотно и толково его закончить, чтобы ни у кого не оставалось сомнений. Задокументируй все и прекращай расследование. Кравченко не слишком аккуратен в такой работе.

— Но у меня и так восемь дел. К тому же дело Войковой только-только сдвинулось с мертвой точки.

— Кстати, о новостях! — прокурор поднял палец. — Есипенко мертв. Поэтому дело Войковой тоже можно спокойно прекращать.

Прокурор сделал паузу. Лицо Татьяны Лопатко — смесь хорошистки-активистки с первой парты и набирающейся горького опыта суки, — лицо ее вытягивалось, тяжелело, перетекало к подбородку большой фиолетовой каплей, готовой сорваться и капать, капать на бедные мозги Владимира Ивановича.

— В балке у Ботанического сада собаки раскопали труп, — спокойно продолжил Степанцов. — Изуродованное лицо, но одежда совпадает с той, что описана в розыскной ориентировке на Есипенко. Курбатов выезжал на место, он прихватил шофера из «Витязя», и тот опознал Есипенко.

Таня Лопатко поднялась из кресла еще на слове «труп» и удивленно смотрела на прокурора, будто тоже проводила опознание.

— Почему же вы ничего не сказали Петровскому?

— Его это уже не должно интересовать.

В это время дверь прокурорского кабинета распахнулась. На пороге стоял возбужденный Денис. Он был бледен, губы заметно подрагивали.

— Владимир Иванович! — звонко сказал, почти выкрикнул стажер. — Я не согласен с вашим решением о передаче дела Курбатову! И я напишу возражение прокурору области!

Наступила немая сцена. Диктофон в кармане у Дениса крутился вхолостую.

— Это ваше право, — несколько растерянно сказал наконец Степанцов. — Но в моей практике таких случаев не было. И вы понимаете, насколько это осложнит наши взаимоотношения?

— Я прекрасно все понимаю! — почти выкрикнул Денис. — Причем гораздо больше, чем вы думаете!

Круто развернувшись на каблуках, он выскочил в приемную, с силой захлопнув за собой дверь. Таня Лопатко, чуть помешкав, выбежала следом и прошла в кабинет Петровского. Тот стоял у окна и нервно курил. Таня подошла вплотную, обняла его за плечи, прижалась телом к спине.

— Не надо так волноваться! — увещевающе прошептала она и потянулась губами к шее Дениса.

В это время под пиджаком у него что-то щелкнуло. Кончилась кассета, и пружина вернула клавишу записи на место.

— Что это? — узкая ладонь скользнула Денису за полу пиджака и нащупала теплый корпус диктофона.

— Что это?! — повторила Таня Лопатко с совершенно другой интонацией.

* * *

— Это все ерунда, — увещевающе говорил Курбатов, похлопывая стажера по плечу. — Значимые вещи те, которые затрагивают человека лично. А служебные проблемы нельзя принимать близко к сердцу, иначе никаких нервов не хватит! Какая разница, кто будет расследовать это говенное дело — ты или я? Хочешь, я буду держать тебя в курсе всего? Хотя это и не поощряется — я пойду на нарушение, если для тебя это важно! Но зачем становиться в позу, писать рапорта, ссориться с прокурором?

Это все равно что ссать против ветра! Думаешь, кого поддержит Победенный — зеленого юнца или прокурора областного центра?

— Посмотрим, — упрямо ответил Денис. — Я ведь зеленый юнец и не знаю ваших подковерных правил. Потому действую, как положено.

Важняк сам зашел к нему в кабинет, сам начал разговор. Вряд ли это вызвано дружескими побуждениями. Ни Денис, ни тем более Холмс не были так наивны.

— Из-за чего ты прешь на рожон? Ну ладно, если бы речь шла об убийцах твоего отца — тут тебя любой поймет. Да ты знаешь, что я первый тебя понял: Кружилина раскололи на два разбоя, плюс наркотики… Лет семь он огребет. На второго тоже малява в зону пошла…

Курбатов сделал паузу. Денис почувствовал укол совести. Александр Петрович действительно снял с него многолетний груз. Причем самому Денису не пришлось шевельнуть даже пальцем. Как ни крути, а он у важняка в долгу. Но тогда почему он просит возвращать личный долг служебными интересами? Ведь это противоречит тому, что он сам только что говорил!