Секретные поручения - Данил Корецкий

— Думаю, вас успели ввести в курс дела, Юрий Петрович, — сказал он. — Сотрудник вашей фирмы Павел Есипенко подозревается в злостном хулиганстве и… неосторожном убийстве.

Хой печально кивнул и промолчал.

— У нас есть основания полагать, что его напарник также работает в «Визире».

— Напарник? — выгнул бровь Хой. — Так Павел был не один?.. Простите, не знал.

Впрочем, грузчики — не мой уровень.

— Нападение на кафе «Пилот» произошло в рабочее время, — вступила в разговор Таня Лопатко. — Есипенко, согласно показаниям очевидцев, был в рабочей одежде, напарник — тоже. Они приехали на фургоне, который принадлежит вашей фирме.

Следовательно, они исполняли поручение своего начальства?

Хой поднял голову, сложил губы в «изюм».

— Это допрос?

— Пока — нет, — сказал Денис. — Хотя допрос — это то же самое, только под протокол.

— Я понял, благодарю. Отвечу вам тем же: нет. Никаких таких диких поручений я давать не мог. Наша фирма озабочена тем, чтобы вкусно и сытно накормить как можно больше людей, а не истреблять их. Пусть даже непредумышленно. Что касается рабочей одежды, то не знаю, честно говоря, какую одежду принято теперь называть рабочей. Полгорода ходит друг к другу в гости в рубище, в котором я бы постеснялся даже картошку копать у тещи. А фургон… Тут все просто до безобразия. На каждой машине имеется зарегистрированный номерной знак. Четыре цифры, три буквы — опознать их легче легкого. Если ваши очевидцы и потерпевшие скажут: да, мы видели фургон именно с таким номерным знаком, — тогда разговор наш будет иметь конкретный смысл.

Таня Лопатко посмотрела на Дениса. Обслуга «Пилота» вовсе не рвалась в свидетели и ничего определенного не говорила, а девчонки не могли даже толком назвать цвет машины. Денис отвел глаза.

— Хорошо, — сказал он. — Если вы не против, мы взглянем на ваши фургоны. И на остальное ваше хозяйство тоже.

— Если есть такая необходимость, что ж… — равнодушно пожал плечами Хой. — Готов пойти вам навстречу. Несмотря даже на то, что соответствующего разрешения у вас, как я понимаю, нет.

— Это еще не обыск, — сказал Денис.

— Да, конечно… Вал Валыч проводит вас.

Управляющий сделал кислое лицо и улыбнулся.

Они спустились вниз, в «машинный зал» — так с гордостью назвал его Вал Валыч; молодые люди, сидящие за компьютерами и калькуляторами, видно, решили сделать себе перерыв: экраны были или пусты, или мерцали цветными пятнами заставок.

Обошли несколько кабинетов, самый маленький из которых показался Денису дворцом по сравнению с его конурой в прокуратуре. Внутри было по-похоронному черно от польской офисной мебели. Воздух кислый. Девицы с нарисованными личиками, парни в блейзерах, пытающиеся глядеть приветливо; позывные «Радио-103» из магнитолы; все те же яркие хитроватые загогулины, проплывающие на экранах мониторов.

Валыч усадил Дениса и Таню в огромный «ЛинкольнБумтаун», они объехали несколько кафе — стекляшек".

— Судак маринованный с картофелем, шорпа, цыпленок табака, зелень, фрукты, все свежее, все с пылу с жару, — с гордостью комментировал меню управляющий. И добавлял:

— Может, все-таки пообедаете?

Денис проголодался, но он понимал: если даже они выпьют по чашке кофе, отношения изменятся — следователи вроде как воспользуются гостеприимством торгашей, и те будут думать, что их нетрудно приручить.

— Спасибо, мы не голодны, — ответил он за обоих и на всякий случай посмотрел на Таню, но не понял, одобряет ли она такую принципиальность.

Затем Валыч повез их в гараж, где переодеваются грузчики. В раздевалке было пусто. Есипенко на место так и не прибыл.

— Никуда он не денется, — с непоколебимым оптимизмом заявил управляющий. — К завтрашнему дню прочухается и объявится — вот увидите.

На обратном пути в кармане у Валыча запикало. Он достал трубку радиотелефона, послушал, передал Денису:

— У лейтенанта какие-то новости для вас.

Новости были не ахти.

— Дверь никто не открывает, — сказал Паршнов. — Я обошел дом, глянул на окна — ничего не видать, кроме занавесок. Опросил соседей по площадке, те сказали, что видели Есипенко на днях, вчера или позавчера. А вообще он ни с кем не общается, живет один, иногда пропадает на несколько дней…

— Я понял, — сказал Денис в трубку. — На сегодня все, спасибо.

Вал Валыч был готов отвезти их до самой прокуратуры, но Денис попросил притормозить возле автобусной остановки.

— Пожалуйста, пришлите ко мне напарника Есипенко, — попросил он напоследок.

Управляющий невозмутимо кивнул.

Когда Денис с Таней пересели из «Бумтауна» в автобус, мир вокруг них вдруг опростился и потускнел. Ехали почти не разговаривая. День получился неудачным, Денис испытывал едкое, как изжога, чувство досады.

— Зря не поели, — сказала вдруг Таня Лопатко. — Можно было отдать деньги, чтобы не одалживаться.

— Взяли бы они твои деньги, — буркнул Денис. — Можем зайти в «Космос», закажем жульен или яичницу.

— Ага… Получается, что я напросилась!

— Что-то я тебя не пойму…

Денис повернулся к Лопатко. И только сейчас, в тусклом свете уходящего осеннего дня, заметил нечто странное в ее лице. Макияж. Юрист второго класса Лопатко была в макияже! Между бровями и веками лежали цветные тени, ресницы удлинились раза в полтора (искусственные!), на скулах алел треугольный румянец, губы тщательно подведены… Таня ведь никогда не красилась. Изредка на ее лбу или вокруг губ появлялись следы тональной пудры — но только чтобы скрыть предательский прыщик.

В ее сумочке, кроме портмоне, ключей и носового платка, не было ничего. Никаких тюбиков, никаких флакончиков, никаких женских штучек-дрючек…

— …А? — переспросил Денис, вдруг обнаружив, что Таня Лопатко тоже смотрит на него и под слоем кирпичносливочного крема на ее лице проступает взаправдашний румянец — куда гуще искусственного.

— Ты чего уставился? — повторила Таня с каким-то раздражением.

— Ничего, — сказал Денис.

Таня, тряхнув волосами, резко отвернулась к окну. Под маленьким ухом затрепыхалась золотая сережка с прозрачно-фиолетовым камешком. Сережки Таня Лопатко тоже никогда не носила. Никогда. Денису показалось, что сейчас он услышит по-девчоночьи обиженное: «Дурак».

* * *

— Кто такая Валерия? — спросила мама за ужином.

Вкуснейший на свете сырный суп — еще одна драгоценная семейная реликвия, доставшаяся в наследство от б-на В: Л. Де Фернеса, — сразу как-то обезвкусился.

— Почему ты спрашиваешь? — Денис поднял голову от тарелки.

— Она звонила часа полтора назад, ты еще был на работе. Это твоя девушка?

— Не знаю, — сказал Денис, подумав. — Возможно.

— Давно встречаешься?

— Раза два.

— Если бы ты пораньше возвращался с работы — мог бы встретиться в третий.

— Еще встречусь, мам.

К столу приковыляла Джоди, на морде у нее висела сосулька из плавленого сыра.

Как полноправный член семьи, Джоди питалась с общего стола — но сырный суп ей не нравился. Вчера за завтраком, когда мама разговаривала по телефону, она стащила кусок вареной курицы и сожрала; когда мама вернулась на кухню, Джоди сидела на полу, кашляла и блевала — кость встала в горле. Маму чуть удар не хватил, она тут же принялась накручивать номер «Скорой ветеринарной помощи». Ветеринар приехал, врезал ногой Джоди под брюхо, и кость сразу выскочила. Все это обошлось маме в восемьдесят тысяч. На работу она пришла лишь после обеда.

Денис все не мог решить для себя: рассказать матери про Кружилина или нет? С одной стороны — хорошо снять многолетний семейный гнет, но с другой — придется бередить старые раны… К тому же она ничего не поймет: ведь не суд вынес запоздалый приговор… Скажет, что так можно обвинить любого невинного человека.

А если услышит про шмеля и резиновые палки, то вполне может устроить истерику…

Ей нужно, чтобы все делалось чисто, красиво, по закону и к тому же приятно пахло. Но в жизни так никогда не бывает. Потому она и убегает от этой жизни, прячется в свою, придуманную, нюхает пыль в своей библиотеке, носится с никчемной собачонкой, исполняет роль высшего судии в семейных вопросах. И думает, что эта роль ей удается.

— Надеюсь, твоя Валерия — не следователь и не стрелок вневедомственной охраны?

— Секретарь-машинистка, — сказал в тарелку Денис. — В обычной средней школе.

— Интересно было бы взглянуть.

— Может, еще взглянешь.

Мама, как разумная женщина, успела смириться с тем, что ее сын не работает в адвокатской конторе и не пишет кандидатскую. Что он вращается на одной плоскости с преступниками, проститутками и жлобами в синей форме, почесывающими время от времени в паху. И его рубашки даже после стирки источают тяжелый запах застоявшегося табачного дыма. Запах трудной и нервной работы.

Единственное, с чем мама до сих пор не могла смириться, — это так называемый гибкий график, когда Денис возвращается домой затемно, после крутого Уокера, после женщины-врача по имени Куин, после Арины Шараповой и Льва Новоженова… а она медленно сходит с ума, боясь даже думать, в какую переделку мог попасть сын.