Секретные поручения - Данил Корецкий

Смешно. Вон, смотрю, подготовился: вымыл тут все, продезинфицировал. Боишься сифилис на тот свет занести? Так ты бы потолки заодно побелил, Серый. Плитку положил, смеситель новый поставил. Глядишь, как фараон в гробнице отъехал бы…

— Заткнись, — сказал Сергей. — Я нисколько не жалею, что прикончил тебя, урод.

— Врешь, — рассмеялся Человек с Трубой. — Жалеешь. Ты сломал игрушку. Серый, которую никогда не сможешь починить. А я ведь и не спорю: да, сломал. В блин разбил ее, сволочь ты такая. И теперь, как положено, пьешь водку, ширяешься, со всех сторон обсасываешь красивую мысль, что, мол, умереть гораздо проще и приятней, чем убить другого и потом долго жить. Так правда, Серый, все правда!

Вали отсюда скорей, рви вены, сдыхай на здоровье! А если рука дрогнет — так я тебе помогу по старой дружбе!

Человек взмахнул обрезком трубы, ударил по краю ванны. Раздался гулкий металлический стон, на пол посыпались оранжевые ошметки.

Сергей осторожно дотронулся пальцами до лба. Пальцы были холодные, дрожали.

— Пошел отсюда, — сказал он глухо.

Белые фасолины завращались в глазницах. Разрез на верхней губе разошелся в стороны, будто кулисы. Человек улыбался. Он ударил еще раз. Еще. Еще. От гула и лязга в голове Сергея что-то детонировало, взрывало ее изнутри, он даже почувствовал вкус металла во рту.

Лицо Человека с Водосточной Трубой вдруг оказалось совсем рядом, нависло над ним. Сергей взревел от страха и ярости — и ударил, метясь в черный косой провал на месте носа. Кулак с мокрым звуком вошел в мясо; там должно быть мягко. Мягко и тепло.

Но костяшки врезались во что-то твердое, боль прошила руку до локтя.

Сергей открыл глаза.

Перед ним была только запертая дверь ванной. Больше ничего — и никого. С улицы продолжал доноситься стон истязаемой детворой металлической горки: бам-м-м… бамм-м… Сергей облизал губы, подергал дверь рукой. Да, заперта. Он сам ее запер, когда вошел.

«Конец четвертой серии. Продолжение смотрите сегодня вечером…»

Вода подбиралась к краям ванны. «Надо залезть туда», — подумал Сергей. Да, конечно, для того он и драил ее все утро. В горячей ванне он расслабится, может, даже выкурит сигарету перед тем, как… Ему ведь не хотелось, чтобы его нашли с присохшими к жопе трусами. Он будет чист и умыт. И даже слегка продезинфицирован.

Сергей поднял с пола лезвие, сел на край ванны, опустил туда ноги. И тут же выдернул. Вода была ледяная.

В чем дело?

Он до предела открутил кран с красной нашлепкой, сунул руку под струю — ни малейшего намека на тепло.

Утром горячая шла, точно. Сергей хорошо помнил, как поднимался пар со дна ванны, когда он ополаскивал ее из душа. Была вода. И — нету. Отключили?..

«Да ладно тебе носиться с этой водой, придурок, елыпалы! Иди сунь голову в духовку — и все дела! Ты мужчина или нет, в конце концов?!»

Сергей оскалился. Улыбнулся. А если газопровод перекрыли тоже?

* * *

— Ничего не поделаешь, придется ломать, — сказал Денис, для очистки совести нажав на кнопку дверного звонка еще два раза.

— Ломать — не строить, — пожал плечами домоуправ.

Он не казался ни удивленным, ни встревоженным. Прошлым летом в одном из домов на вверенном ему участке был обнаружен труп женщины пятидесяти трех лет, она страдала астмой и скончалась от удушья, сидя в кресле перед телевизором. Женщина так и просидела там почти неделю, а дикторы РТР здоровались с ней по утрам и желали добрых снов ночью. Потом трупный запах проник по вентиляционным трубам к соседям, и квартиру пришлось вскрывать. Домоуправ присутствовал при этом, он видел тапочки покойной, полные какой-то дряни, видел следы крысиного помета у нее на платье, обкусанные до костей кончики пальцев и тусклые, как простывшая яичница, открытые глаза. Потом был втык от начальства и пожарнадзора: за неделю счетчик накрутил двести десять тысяч рублей — это за телевизор, который работал круглые сутки, пять стоваттных лампочек в люстре, которые перегорели только на четвертый день, и лампочку в туалете, которую хозяйка забыла выключить, последний раз в жизни сходив в туалет. Пришлось платить из своего кармана… Так что сейчас домоуправа трудно чем-то удивить или напугать.

Здесь стояли двое понятых — студенты, снимающие квартиру напротив Есипенко.

Слесарь Володя из ЖЭУ-26 тоже стоял рядом, держа наготове гвоздодер — на тот случай, если у лейтенанта Паршнова ничего не получится.

Но у Паршнова все получилось. Он достал связку отмычек, потряс ею перед глазами, выбирая нужную. Выбрал, поковырялся в замке, сосредоточенно разглядывая дерматиновую обшивку. Раздался тихий щелчок.

— Милости просим, — сказал Паршнов, распахивая дверь.

— Спасибо, — сказал Денис.

Все ожидали самого худшего: кровь, осколки стекла на полу, запах преющего под грязной одеждой мяса.

Да, запах, конечно, был — от переполненного мусорного ведра, что стояло в прихожей. На ковровой дорожке было полно песку, а зеркало напротив входной двери хранило следы чьих-то жирных пальцев. Но что касается всего остального…

— Понятые, пожалуйста, пройдите со мной, — попросил Денис. — И вы, лейтенант, тоже.

Они обошли единственную комнату в стандартных семнадцать «квадратов», заглянули на кухню, в ванную, туалет и кладовую. Хозяина квартиры здесь не было. Ни в каком виде. Денис заглянул в одежный шкаф. Осенняя куртка на синтепоне, плащ, свитер грубой ручной вязки, джемпер — то есть те вещи, которые Есипенко мог прихватить с собой, отправляясь в бега, оказались на месте. Но это еще ни о чем не говорило.

— Надо загашники посмотреть, — сказал Паршнов, угадав мысли Дениса. — Деньги.

Если он куда-то намылился, то должен был подчистить все.

Денис согласно кивнул.

Паршнов привычно заглянул под скатерть, открыл шкаф и порылся в белье.

— Есть, — удивленно сказал он. — Надо же…

Восемьсот тысяч и двести долларов. Денис быстро заполнил протокол обыска, обернулся к студентам.

— Прочитайте и, если все написано правильно, — подпишите.

Понятые, сдвинув головы, изучили протокол, деловито поставили подписи.

— Спасибо. Можете быть свободны.

Потом все вышли, и Паршнов аккуратно запер дверь своей отмычкой. Слесарь Володя предложил вдобавок заколотить ее досками:

— Так, на всякий случай.

— Не надо, — сказал Денис.

Он наклеил на угол между косяком и дверью две широкие полоски бумаги, где стояла его личная печать и подпись.

— Если кто-то захочет сюда войти, плевать ему на твои бумажки, — скептически заметил Паршнов.

Денис посмотрел на него:

— Он бы десять раз уже вошел и вышел. Не дожидаясь нас.

* * *

Телефон на столе зазвонил. Степанков не торопился поднимать трубку. Что там на этот раз?.. Он смотрел на обтекаемый корпус «Панасоника», представляя течение заряженных частиц, приводящих в действие это сложное устройство. Представлял тонкий электрический ручеек, что прорвался внутрь красивого аппарата через опущенные шлюзы электроцепи, и теперь закручивается, закручивается воронкой… А откуда он прибежал? Где берет свое начало, на чьем столе?

Четвертый раз.

«Если позвонят в седьмой, значит, — кто-то из своих», — подумал Степанцов.

Пять, шесть. Семь. Прокурор снял трубку с рычага.

— Алло.

— Здравствуй, Владимир Иванович. Байдак беспокоит. Боюсь, тебе пришлось бежать от самой уборной.

Степанцов пообещал себе, что в следующий раз дождется десятого сигнала.

— Ничего страшного. Ты бы мог позвонить мне домой, Дмитрий Павлович. После шести.

— После шести будет поздно, — сказал Байдак.

— Что случилось? — Степанцов почувствовал смутную тревогу. — Впрочем, нет, давай… ты мне позвонишь домой вечером, и мы все обсудим.

— Я же говорю: поздно будет, Владимир Иванович. Лялечка купила утром свежего леща и потрясающего французского вина. Ну и водка, конечно, в холодильнике замерзает. Рыба уже в духовке, через два часа дойдет. Ляля обещает что-то совсем из ряда вон… Это она для тебя старается, Владимир Иванович. Ну и для Нины, конечно. Приходите на ужин, не пожалеете.

Прокурор переложил трубку в правую руку, вытер левую о брюки.

— Я хотел сегодня задержаться на работе, — соврал он по привычке, как врал обычно жене.

— Плюнь, — веско сказал Байдак.

— Да к чему все это, Дмитрий Павлович: лещ, французское вино, то-се?.. Зачем?

Праздника никакого нет, дня рождения тоже.

— Я не люблю громких слов, ты знаешь. Лялечка очень благодарна тебе за тот звонок. Я — тоже. Ну и Родик… Вроде бы как у него все налаживается. Есть еще пара вопросов, вполне решаемых, на мой взгляд…

«Но решать их придется мне», — мысленно добавил Степанцов.

— Хорошо. Все. Я понял, — быстро сказал он. — Мы с Ниной подойдем к половине седьмого.

— Ну и прекрасно.

Едва прокурор успел положить трубку, как в дверь постучали. Это Петровский и Лопатко. Петровский побывал у Есипенко на квартире, звонил оттуда: дело принимает дурной оборот. Куда еще дурнее…