Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991 - Федор Раззаков

Та же история вышла и с «Шестым». Снял его режиссер Самвел Гаспаров, который давно набил руку на подобного рода фильмах. Отметим, что Гаспаров пришел в большой кинематограф в середине 70-х, а до этого десять лет… крутил баранку рефрижератора. Окончив ВГИК и попав на Одесскую киностудию, он первый свой фильм снял на знакомую тему – про водителей-дальнобойщиков («Рейс первый, рейс последний», 1975). Однако затем увлекся истерном, благо на него тогда был спрос как у массового зрителя, так и у киношного руководства (последнему истерны помогали закрывать план по «историко-революционным лентам» и особо не заморачиваться по части проблем с идеологией, поскольку в подобных фильмах она всегда строго двигалась в фарватере официального курса).

Первым истерном Гаспарова стала лента «Ненависть» (1977), авторами сценария которого были Никита Михалков и Эдуард Володарский. Фильм получился слабый, причем не спасло его даже то, что участие в монтаже отснятого принимал лично Михалков (дней пять он просидел в монтажной, исправляя огрехи дебютанта). Однако лента собрала в прокате почти 25 миллионов зрителей, окупив затраты на свое производство и даже принеся прибыль. После этого Гаспаров прочно оседлал этот жанр, став одним из его активных разработчиков. После того как в 1979 году он снял картину «Забудьте слово «смерть…», его пригласили на работу в Москву – на Киностудию имени Горького. Причем именно как режиссера-истерниста. В итоге в 1981 году он снимает очередной истерн «Хлеб, золото, наган», который мало чем отличался от фильмов его одесского периода.

Фильм «Шестой» оказался четвертым по счету истерном Гаспарова и, воздадим ему должное, самым лучшим. Несмотря на то что сюжет его не поражал большой оригинальностью, будучи списанным с классического американского вестерна (про храброго шерифа, наводящего порядок в захолустном городке), однако Гаспарову (а также таким прекрасным актерам, как Сергей Никоненко и Михаил Козаков) каким-то чудом удалось привнести в него не только определенную стильность, но также присущую советскому кинематографу одухотворенность. И при этом без всякого «кукиша в кармане», за что, собственно, на него и обрушилась критика. Например, известный кинорежиссер Сергей Соловьев в одном из интервью заявил, что «развеселый шабаш метких «стрелков по соотечественникам» утвердился на наших экранах с легкой и бессовестной руки «Шестого» производства Киностудии имени Горького…».

Пассаж про «стрелков по соотечественникам» более чем прозрачен: так либералы пытались доказать, что в Гражданскую войну красные поубивали много хороших людей. Достойных людей с обеих сторон в те годы и в самом деле погибло немало. Однако в «Шестом» речь шла уже о послевоенных событиях, когда бывшие белогвардейцы и другие враги большевиков объединялись в банды и мстили новой власти с особой жестокостью, поскольку понимали, что эта их борьба – жест отчаяния. Но либералам вроде Соловьева даже этих людей было жалко, поскольку на исходе эпохи Брежнева в их понимании все, кто боролся с большевизмом, априори хорошие люди.

Но вернемся к кинопрокату-82.

Среди фильмов, которые заслуживали большего, но едва смогли перешагнуть 15-миллионную отметку, назову ленту Никиты Михалкова «Родня» (15 миллионов 200 тысяч). Сняв до этого пять фильмов, где речь шла о далеком и недавнем прошлом («Свой среди чужих, чужой среди своих», «Раба любви» – период 20-х годов ХХ века; «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Несколько дней из жизни Обломова» – период конца XIX века; «Пять вечеров» – 50-е годы ХХ века), Михалков наконец «созрел» для фильмов о современности. В «Родне» речь шла о пожилой колхознице, которая приезжала в город, чтобы навестить свою дочь и внучку. Однако, пытаясь разобраться в семейных проблемах дочери, мать невольно их только усложняет.

Отмечу, что сценарий «Родни» написал Виктор Мережко, который приложил руку и к другому заметному фильму кинопроката-82 – «Полеты во сне и наяву» режиссера Романа Балаяна (6 миллионов 400 тысяч). Эту ленту с восторгом приняла либеральная интеллигенция, назвав ее концептуальной. Речь в ней шла о «лишнем человеке» – молодом инженере конструкторского бюро, у которого, казалось бы, есть все – жена, дочь, молодая любовница, множество друзей, – однако нет главного: ощущения своей нужности обществу. Главного героя играл Олег Янковский, который начинал свою карьеру в кино с ролей положительных героев (совестливый фашист в «Щите и мече», красноармеец в «Служили два товарища», секретарь парткома в «Премии»), но где-то с середины 70-х переключившийся на роли обаятельных пройдох, негодяев и даже бандитов (рецидивист Князь в телесериале «Сержант милиции»; пьяница и циник Семенов в телефильме «Мы, нижеподписавшиеся», убийца Камышев в «Моем ласковом и нежном звере»). По сути, именно Янковский открыл в советском кинематографе эпоху обаятельных антигероев.

Как мы помним, еще несколько лет назад, в конце 70-х, герою, подобному тому, что сыграл Янковский в «Полетах…», невозможно было появиться на широком экране. И телефильм Виталия Мельникова «Утиная охота», где речь шла о подобном «лишнем человеке», власти так и не решились выпустить в эфир. Однако в начале 80-х ситуация стала уже иной, о чем охотно писали многие кинокритики. Вот лишь два примера.

Е. Громов: «Авторы фильма заявляют характер отнюдь не простой. Скажу больше. Это для нашего экрана во многом новый тип, и не выдуманный в тиши кабинета, а подсмотренный в жизни. (Хотя, заметим, не новый для театра – вспомним «Утиную охоту» А. Вампилова.) Своего рода антипод как деловому человеку с его рационализмом, так и обуреваемому «вещной» болезнью сытому мещанину. Очевидно, что общая этическая оценка подобного типа не вызывает особых трудностей и споров. В разных вариациях она в конечном счете негативная: мотылек на ветру…»

А. Макаров: «Перед нами поистине гений безответственности, виртуоз себялюбия, человек, самые лучшие побуждения которого затухают, не успев разгореться, а то и вовсе перерождаются в свою противоположность, беспощадно уязвляя и его самого, и всех вокруг. Его любовь оборачивается едва ли не сутенерством, его дружба – откровенным захребетничеством, даже день его рождения с неумолимой последовательностью выливается в пошлейший фарс. А ведь талантлив, отзывчив, добр был этот сорокалетний мальчик – это и поныне, словно по следам былой красоты, можно проследить по импульсивности его натуры. Не зря любили его женщины и обожали товарищи. Кто же виноват в том, что так нелепо сложилась судьба этого, как видно, незаурядного человека? Сам ли он, эгоист и пересмешник, растратил по мелочам свой дар и опустошил душу или тому виной друзья и возлюбленные, заласкавшие его донельзя, привыкшие все ему прощать – и злонамеренную шалость, и нечаянную подлость? А быть может, и о некоем общественном попустительстве, благотоворном для прозябания таких вот инфантильных натур, могла бы идти речь? Во всяком случае, принципиальность нынешних наших дней позволяет видеть в исследовании характера Сергея Макарова, предпринятом актером и авторами фильма «Полеты во сне и наяву», приметы самосознания общества, умеющего заметить, а значит, в конечном счете и исправить неблагополучие…»

Увы, последнее пожелание не сбудется: исправить неблагополучие обществу так и не удастся, более того – в горбачевскую перестройку оно только усугубится.

Андропов против Рейгана

Тем временем в ноябре 1982 года страна потеряла своего многолетнего лидера – Леонида Брежнева. Престарелый Генеральный секретарь ЦК КПСС и Председатель Президиума Верховного Совета СССР скончался 10 ноября, не дожив чуть меньше полутора месяцев до своего 76-летия. Отметим, что на посту генсека Брежнев находился более 18 лет – больше всех своих предшественников. Как и предполагалось, ему на смену пришел бывший председатель КГБ, а ныне главный идеолог партии Юрий Андропов – человек, который был чуть ли не единственным из членов Политбюро, кто пользовался непререкаемым авторитетом у широких слоев населения. Подобное отношение вызывалось несколькими причинами.

Во-первых, Андропов долгие годы возглавлял ведомство, которое считалось в стране наиболее авторитетным и наименее коррумпированным. Во-вторых, сам Андропов на фоне большинства своих коллег по Политбюро, которые с трудом ходили и говорили, являл собой пример вполне адекватного и здорового человека (хотя на момент смерти Брежнева ему было уже 68 лет). Поэтому приход Андропова большинство людей встретили с большим энтузиазмом, надеясь, что при нем страна начнет движение к лучшим временам.

Движение и в самом деле началось. Причем ничего сверхъестественного в лозунгах нового хозяина Кремля не было: он просто призвал всех к порядку. Но поскольку именно этого порядка все только и жаждали в последние годы правления Брежнева, призыв Андропова был услышан чуть ли не в каждом уголке страны. Новый генсек взялся наводить порядок как наверху (борьба с коррупцией), так и внизу общества (борьба за дисциплину на производстве).