Дорогой скорби: крушение Ордена - Степан Витальевич Кирнос

какой нет нигде в Империи».

– Азариэль, будь с нами! – кто-то прокричал. – Свобода восторжествует!

– Тише, мой милый брат, – заговорил Люций, прикладываясь к кубку. – Не мешай сделать эльфу правильный свободный выбор.

Азариэль понимает, что мотивы Люция благородны, они полны света справедливости. Но всё же юноша, взирая направо и лево, медленно поворачивая головой, видит, к чему это привело. Орден, погрязший в грызне и распрях, братья и сёстры, потонувшие в пиршестве демона разврата и пресыщения, пьянство, скумная наркомания, даэдрапоклонничество. Азариэль не узнаёт чистых разумом и душой знакомых и наставников, их души стали черны, как и знамёна с руническим оком. Теперь их уста не молятся и не произносят литании, а припали к вину и губам других предателей, сменив честь на страсть. Юноша смог разглядеть как возле Люция, сидит рыцарь, облачённый в роскошные сине-зелёные одежды, а на его коленях, обняв мужчину, расселась молодая девушка, судя по всему лесная эльфийка, одна из неофитов. «Ну, вот и чем тогда станет Орден? Таверной? Борделем, где все сношаются со всеми? Это будущее Ордена – прыгнуть с головой в безумную похоть?» – на фоне нахлынувшего отвращения родились вопросы в разуме Азариэля.

Тяжело вздохнув, ощутил, как тревога отступает, вместо неё дух наполняется праведной уверенностью, и, подавив каждый позыв смущения, и из его горла вырывался голос дрожащий, но наполненный обвинением:

– Скажи Люций! – заговорил Азариэль, широко разведя руками. – А как мы дальше будем сражаться со злом? Или ты забыл, чему мы посвятили наши души? Ты взгляни. – Азариэль описал дугу правой рукой, захватывая всех собравшихся. – Разве Орден не стал похож портовый бордель? Как с душами, что отданы Сангвину, можно сражаться против зла? А «ревнитель свободы», скажи, кому ты продал души моих братьев и сестёр!

Азариэль неуверенно качает головой и делает пару шагов назад, собираясь уйти. Он слышит, как в ушах бьётся пульс, как у горла клокочет сердцебиение, и волнение с кровью бежит по венам. Он слышит, как в его сторону звучат оскорбления и обвинения, как его гонят и заклинают преступником, как обвиняют в том, что он идёт супротив свободы. Юноша пропускает мимо ушей яростные выклики, рождённые от крушения ожиданий. Он уверенно разворачивается и только собирается выйти прочь из Оплота, как путь ему перегородила невысокого роста золотоволосая бретонка.

– Аквила, – томно шепнул Азариэль, смотря на то, как перед ним встала девушка в роскошном тёмно-синем платье.

– Азариэль, – так же тихо вымолвила девушка и направила глубокий взгляд сапфировых глаз в очи парня.

Азариэль ощутил, как в нём растут сомнения, как дрогнула душа и этот молящий взгляд глаз, подобных драгоценным камням, сотрясает его дух. Тут он ощутил, как ком колебания подошёл к горлу, становится тяжело дышать и перед глазами всё плывёт. Люций, понимая, что это шанс удержать Азариэля в Ложе срывается с места, и мгновенно преодолев расстояние, змеёй прильнул к юноше, став нашёптывать:

– Азариэль, ты умный парень. Разве ради Регента ты бросишь подругу? Она приняла Ложу и её идеи, приняла наш путь. Неужто ваша дружба измеряется понятиями «С Орденом» или «против него». Азариэль, не дай вашим отношениям так легко рухнуть.

– Не уходи. – Вторит Аквила Люцию.

В нефритовых глазах парня опечаталось невообразимое горе и печаль, а слёзы, расчертившие щёки отразили силуэты помещения и огни, десятки огоньков, став блестеть на бледно-золотой коже. Сердце бьётся бешеным зверем в груди, а душа истошно завопила, разрываясь на части. Низкая, тихая речь девушки тронуло сердце юноши колкой болью в груди:

– Азариэль, прошу тебя. Мы же друзья. Почему мы должны рушить дружбу из-за всего этого?

– Именно, Аквила, – болезненно начал Азариэль. – Давай просто отстранимся от всего этого. Умоляю.

– Я не могу. Ложа – это моя жизнь теперь.

– А как же наша дружба? Ты же говорила, что она выше всяких Лож, выше распрей и противоречий. Давай просто сейчас уйдём отсюда и забудем про весь этот разлад?

– Пойми, прошу тебя. Мы сейчас на пороге новых свершений, которые изменят мир. Я ценю дружбу с тобой, ценю тебя, но пойми, всё, что мы делаем тут, очень важно.

– Не разрывай мне сердце, – Азариэль стал хвататься носом за воздух, чувствуя, как щекотливо-нездоровое чувство сдавливает его грудь и становится трудно, жутко трудно дышать; юноша ощущает, что дыхание перехватывает и каждый вздох вязнет у горла.

– Я этого не делаю. Я… я… просто прошу остаться с нами. Азри, что нам этот Регент? Будь с нами, молю тебя, не оставляй меня.

– Аквила, что нам делать?

– Я не знаю, – голос девушки дрогнул.

– Акви, что случилось с тобой? Что случилось с нами? – речь юноши слаба, бездушна и после чреды вопросов истомленным горьким взглядом Азариэль окинул залу, что утонула в похоти и чревоугодии, и нет никому дела до него, вновь переведя взор на девушку он видит, как и в её глазах заблестели слёзы, но она стоит на своём, не собирается бросить начатое и с губ юноши нисходит единственный вопрос. – Как мы все до этого докатились?

Теперь Аквила не знает, что делать. В её красивых глазах пробежала тень сомнения, промелькнул блик колебания, который тут же узрел Люций. Он тут же встал за девушкой, ласково обняв её за плечи, спокойно говоря:

– Ты решил нашу сестру увести отсюда? Ступай отсюда, лоялист.

Азариэль сделал шаг назад и обида, разочарование, ударило его в голову, заставив её вскружиться, и очертания помещения едва расплылись, но юноша взял себя в руки. Губы распахнулись, неся скорбную, наполненную бременем печали речь, в которой всё умерло:

– Аквила, надеюсь, мы ещё поговорим когда-нибудь. Надеюсь, мы всё ещё выясним, и снова всё будет как прежде. Береги себя и… прости меня, если что было.

– Прощай, – коснувшись длинными пальцами чёрной дорожки растёкшийся туши на белой щеке, горестно молвит девушка и старается отвернуть взгляд, чтобы не видеть, как парень уходит, лишь вслед шепча. – Мара, дай нам встретиться.

Азариэль уходит, не оборачивая взгляда. Он поднимается по лестнице и идёт дальше, стараясь как можно быстрее выйти на свежий воздух. Дух юноши сотрясает от пожара, охватившего душу, готового его испепелить, и он едва не срывается на пронзительный крик.

– Спокойствие… спокойствие в крови, – сам себе говорит Азариэль, чтобы не сорваться.

Напряжение и злоба, обида и печаль объяли эльфа, который остался верен Ордену, но вот только его не радует исполнение клятвы долга. Как оказалось, это слишком тяжкое бремя, слишком трудный путь, на котором он стал терять друзей. Но больнее всего потерять ту подругу, с которой он провёл детство, с которой практически породнился, ту,