Ведётся следствие - Кира Измайлова

— Это я и постарался по мере сил донести до бедных девушек, — произнес Мягко-Жестоких и погладил Цисси. — Вчера они были в совершеннейшем трауре, а сегодня, после небольшой беседы, я вижу, выглядят немного лучше.

— А с доктором Упертых всё настолько скверно? — спросила Каролина.

— Дела обстоят крайне плохо, — кивнул адвокат. — Он начал бросаться на людей, его даже пришлось зафиксировать на койке и воспользоваться кляпом. Трудно представить, что столь воспитанный человек может настолько грязно ругаться… а ведь его приходят проведать его милые ассистентки!

— Остается только надеяться, что его удастся довезти до места, — добавил Немертвых. — Я слышал, там достигли немалых успехов в деле излечения от intelligenza. Кое-кого даже удавалось вернуть в нормальное общество, хотя и у них случаются рецидивы…

— Да, в Болотноградске созданы уникальные лечебные заведения, — подтвердил Людвиг. — Чем только не пользуют там бедолаг! Солнце, воздух, соляные ванны…

— Гальванотерапия, — добавил Теодор. — Говорят, в этом направлении удалось добиться наибольших успехов.

— Именно, — подтвердил адвокат. — А еще, разумеется, музыка: классические военные марши оказывают на больных благотворное воздействие. Некоторые даже начинают ходить в ногу — а это первый шаг на пути к выздоровлению. Иногда, правда, случаются серьезные приступы, начинает человек, например, землю руками скрести, книги рвать… тогда его, голубчика, приходится вздергивать на мягких лямках.

— Воздушный компенсатор? — поинтересовался доктор.

— Он самый, — подтвердил Мягко-Жестоких. — Дело для тамошней медицины совершенно обычное. Подергается больной, пену выпустит — и свободен, главное, не навредит ни себе, ни другим.

— А вот в лунные ночи, — добавил Немертвых, — я слышал, бывает тяжело: особенно трудные больные порой даже решетки перегрызают… Так что всех стараются развести по палатам, а особых смутьянов — на лямки, да-с.

— А кое-где, представьте себе, считается, что методы болотноградских клиник негуманны! — воскликнул адвокат.

— Очевидно, эти гуманисты никогда не сталкивались с больным intelligenza в острой стадии течения заболевания, — хмыкнул доктор.

— Людвиг, — встрял вдруг в беседу Руперт, — вы как-то подозрительно много знаете об этой болезни. Неужто это милые девушки успели вас просветить? Или?..

— Или, — вздохнул тот. — Вынужден был ознакомиться, благо место моего назначения — именно Болотноградск, и сталкиваться с подобной публикой мне придется чаще, чем хотелось бы.

— Вот как! — удивился Бессмертных. — Что же произошло в этом славном городе, если потребовалось ваше присутствие? Насколько я помню… там ведь опытная зона полного отчуждения, морской отряд военизированной охраны имеется… И городской адвокат, кажется, тоже был.

— Именно, — развел руками Мягко-Жестоких. — Был.

— Не может быть! — воскликнул следователь. — И он…

— Увы, — вздохнул тот. — И его не миновала чаша сия. Было решено, что для работы в таких нечеловеческих условиях требуется кто-то более… хм… устойчивый. Хорошо еще, что распознать адвоката, заболевшего intelligenza, достаточно легко: он делает себе мерило и начинает вести себя вызывающе.

— Мерило? — Дэвид оторвался от созерцания заоконных красот (сейчас экспресс пересекал мост через широкую реку, и внизу били разноцветные фонтаны). — А что это такое?

— Ах, это заморская ересь, — печально поведал Людвиг и погладил Цисси. — Этому в наших университетах, к счастью, не обучают… Так вот, мерило, к вашему сведению, представляет собой ломообразный жезл, на двух сторонах которого отгравированы риски с номерами статей… такая, понимаете ли, мерная линейка. Обвиняемый собирает золотые, складывает их в столбик, а адвокат проверяет мерилом его высоту. Соответственно, по одной стороне определяется гонорар адвоката, а по другой — размер подношения ведущему дело. Таким образом, — закончил Мягко-Жестоких, — по их мнению, обеспечивается беспристрастность суда, ибо размер подношений одинаков для всех участников процесса.

Стажер только глазами хлопал, пытаясь уложить в голове услышанное и как-то соотнести это с привычными реалиями.

— Постойте, — растерянно произнес он. — Господин Мягко-Жестоких, но причем же здесь адвокаты?

— Людвиг, вы мне юношу не путайте, — ворчливо произнес Руперт, — не то начнет читать иностранные бредни, а у него в голове и наше-то законодательство никак не уложится!

— Но, возможно, ему полезно будет узнать, до какой немыслимой глупости могут докатиться ничем не сдерживаемые лица с легкой степенью intelligenza? — предположил тот. Следователь подумал и кивнул. — Так вот, юноша… Вы привыкли к тому, что в Каролевстве роль адвоката состоит в том, чтобы содействовать исправлению заблудших и врачевать души человеческие?

— Ну да… — притянул Дубовны, чувствуя, что вот-вот узнает нечто ужасное.

— А эти люди, — Мягко-Жестоких приподнял Цисси, как указующий перст, — извратили саму суть этой профессии! Их адвокаты стараются сокрыть неблаговидные деяния слабых духом, оправдывают их слабость… ну, например, тем, что если проступка никто не видел, то этого проступка и вовсе не было!

— Какой кошмар… — прошептал пораженный до глубины души Дэвид, схватил стакан, налил воды и залпом выпил. — И этот несчастный, ваш предшественник… теперь… вот так?!

— Увы, — печально вздохнул адвокат. — Его лечат, конечно, болезнь удалось захватить на ранней стадии… Главное, вовремя отобрали мерило. Теперь он на принудительной трудотерапии. Чудовищная, просто чудовищная судьба для такого человека! Ведь я знал его: отличный специалист! И нужно же ему было съездить в заграничное турне с целью, как он заявил, расширения кругозора… Вот результат! Малейшая слабина — и intelligenza овладела его рассудком…

Дэвид моментально дал себе слово, что за границу не поедет, даже если его будут заставлять силой.

— Сочувствую, Людвиг, — серьезно произнес Руперт. — Это настоящая трагедия для каролевского адвокатского сообщества.

— Вы правы, — вздохнул тот. — М-да… Господа, это всё очень печально, а наш юный друг, кажется, даже побледнел, но давайте всё же сменим тему.

— Да, пожалуй, — поддержала Каролина, дивно выглядевшая в нежно-голубом платье, стилизованном под крестьянские праздничные наряды двухвековой давности. (Конечно, те костюмы не шились из такого качества шелка, не украшались кружевами подобной стоимости, да и украшения из голубых топазов крестьянки носили навряд ли.)

Тут госпожа Кисленьких увидела кого-то, должно быть, поприветствовавшего ее, улыбнулась и кивнула в ответ.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});