Неповторимое. Книга 7 - Валентин Варенников

Я чувствовал, особенно во второй половине 1964 года, что что-то назревает. Операция по смещению Хрущева готовилась очень тщательно и скрытно и потому закончилась успехом — на октябрьском Пленуме ЦК КПСС Хрущев был освобожден от должности генсека и отправлен в отставку.

О брежневском периоде. Почти все оценки и мнения схожи: до 1976 года был один Брежнев — деятельный, напористый, коммуникабельный. Он сам инициировал дискуссии на Политбюро, способствовал эффективности работы партии и органов управления экономикой. Как говорится, сертифицировал людей, подбирая себе надежную «команду», избавляясь от ненадежных.

К примеру, он вызывал Байбакова (Николай Константинович Байбаков с 1965 года являлся председателем Госплана — заместителем Предсовмина) и два-три дня с ним обсуждал вопросы формирования пятилетнего плана, досконально разбираясь с затратами различных отраслей хозяйства. Это его пропорция — по 1/3 общих ассигнований: на развитие села и пищепереработки; на оборону и обеспечение безопасности; на развитие гражданских отраслей и социальной сферы. У Брежнева была хорошая черта — умение слушать и аккумулировать мнение специалистов.

После 1976 года (т. е. после инсульта) Леонид Ильич потерял прежнюю трудоспособность. В середине дня отдыхал 3–4 часа. Постоянно жил на транквилизаторах. Фактически решения за него готовила «старшая группа» членов Политбюро. А после ухода из жизни Суслова и Гречко, а из Политбюро ЦК — Подгорного и Кириленко, решение готовила «пятерка» — Устинов, Громыко, Андропов, Тихонов, Черненко. Физически Леонид Ильич был весьма немощен и фактически в большинстве случаев только «озвучивал» подготовленные ему решения.

Я видел это, присутствуя на некоторых заседаниях Политбюро и определяя «центры» принятия решений по вопросам Совмина, которые предварительно решались на Политбюро.

Период Горбачева. Обязательно надо оценить, с чего он начал. Изменения были необходимы, и это все чувствовали. Ведь мы критически оцениваем то, что при Брежневе чуть ли не в 1972 году было принято решение о проведении Пленума ЦК по научно-техническому прогрессу, но его так и не провели.

Так вот, Горбачев начал с «ускорения» в области экономики, однако натолкнулся на неизбежные естественные трудности и не развил его ни в области машиностроения, ни в других стратегических отраслях экономики (об этом в свое время говорил с трибуны съезда народных депутатов Назарбаев и другие. — Автор).

Он «купил» наших людей — создал свой «начальный капитал», основываясь на заделе Андропова (естественно, и на идеях Косыгина. — Автор).

Напомню, что Юрий Владимирович Андропов начал работу по усилению управленческой, исполнительской и производственной дисциплины. Это коснулось в первую очередь управленческого аппарата, работников различных, иногда бесплодных НИИ, сферы обслуживания и т. д. Но Андропов сумел создать только начальный задел. Действительное осуществление «ускорения» по всему фронту требовало огромной черновой работы, вдумчивого последовательного решения вопросов и большого времени.

А Горбачев по натуре — краснобай, на производстве никогда не работал. Поэтому решил повернуть, вначале под тем же лозунгом «ускорения» в экономике, на более мягкий путь — на политическую перестройку системы. Но у него не было четкой программы. Что такое перестройка? Мы, бывшие члены ЦК, до сих пор задаем себе этот вопрос. И несем ответственность за все происшедшее. Я считаю себя морально ответственным за развал СССР. Я скажу грубо, но Горбачев повел нас, всех членов ЦК, как козел-провокатор на чикагской бойне, который ведет стадо под ножи, а сам в последний момент успевает увильнуть в сторону. Так и Горбачев всех нас — и государство, и партию, и народ привел к бездне.

У нас до Горбачева действовал такой принцип: решения ЦК принимались при достижении консенсуса. Я был секретарем ЦК, вел направление социалистических стран. Если кто-то на заседании докладывал, а у меня по моей области ответственности были замечания, то я их записывал, а затем в установленном порядке это докладывалось Политбюро ЦК. Много раз бывало, что такие замечания становились предметом серьезного обсуждения, а в доклад вносились корректировки с учетом замечаний. Во всяком случае замечания обсуждались. Так было всегда.

А при Горбачеве от этого принципа ушли. Он добился того, что решения принимались простым большинством голосов (без обсуждения замечаний). Я узнал об отходе от принципа консенсуса от Николая Ивановича Рыжкова.

Горбачев перетасовал не только состав Политбюро, но и «вычистил» из состава ЦК около 130 старых коммунистов. (Именно ту категорию, которая могла сказать правду в глаза. — Автор).

Период Горбачева — это период проявления его личных интересов и авантюризма как в политике, так и в экономике. Таков вывод К. Ф. Катушева.

При всем моем глубоком уважении к Константину Федоровичу Катушеву я не могу полностью согласиться с его заключением по горбачевскому периоду. Горбачев не только ренегат в партии, о чем он сам говорит (выступление в 2000 году в Турции, где он заявил, что целью всей своей жизни ставил борьбу с коммунизмом), но он предатель и изменник, совершивший ряд тягчайших преступлений против своего народа. Об этом свидетельствует судебный процесс по «делу ГКЧП», когда судили меня одного. Судили и оправдали. На этом суде я назвал его предателем, и он не смог опровергнуть это. Он обязан был подать на меня в суд, если считал, что я не прав. Но и этого он не сделал.

— В 1991 году, — продолжал Катушев — началось максимальное нарастание экономических трудностей, а вместе с ним и неприятие их большей частью общества.

Правительство потеряло управление в экономике и социальных процессах. Идеи рынка, отказ от плановой системы ничем не были подкреплены. Специалисты давали свои советы о постепенном переходе к планово-регулируемой рыночной экономике, однако к их мнению никто не прислушивался.

Взамен этого говорили, что вот придем к рынку — и все встанет на свои места, все притрется. Но никто не представлял себе, насколько жестко в капиталистических странах осуществляется руководство рыночной экономикой государственными структурами. Некоторые ученые выдвинули идею (которую я считаю ошибочной) внедрения регионального хозяйственного расчета. Ввели выборность директоров предприятий.

В результате всех этих шагов управление страной регионами, субъектами, их экономикой было потеряно, все действенные инструменты регулирования разрушены.

Партия постоянно дискредитировалась линией Горбачева. Она целенаправленно отстранялась от влияния на социальные процессы и от регулирования этими процессами. По сути дела, из социально-политической системы был выдернут политический стержень. Вместо него ничего не предлагалось. Идея государственности перестала существовать.

1991 год характеризовался также тем, что павловское правительство не справилось с задачей хоть как-то взять в руки рычаги управления страной. Катился вал призывов, что все стороны жизни нужно либерализовать. Это касалось и политики, и внешней торговли, и создания необходимых законов.

1990 и 1991 годы были напряженными. Вот отдельные моменты.

Наше сотрудничество с социалистическими странами и разделение труда обусловлены были так, что многие товары, в том числе высокие технологии, лекарства, продукты питания, товары народного потребления и т. п., мы получали из этих стран. Деньги от продажи нефти существенно уменьшились, так как произошло падение цен на нефть. Стал нарастать долг соцстранам. Из капиталистических стран мы закупали 13–14 тысяч тонн зерна, включая кормовое и пищевое.

В итоге либерализация привела экономику страны к развалу!

В это время по заказу руководства страны эксперты Международного валютного фонда (МВФ) дали оценку развития, т. е. прогноз: как выходить из тяжелой ситуации. Рассматривались несколько вариантов, в том числе и вариант планово-регулируемой рыночной экономики для СССР. Теоретически все это можно было сделать. Но не существовало ни одного примера, когда бы этот вариант где-то в социалистической стране дал успешный результат. Теперь они есть — Китай, Вьетнам. Элементы рынка реально были в Венгрии, Чехословакии, Польше, ГДР.

В ГДР — это маленькие булочные, пивные, различные мастерские. Они были созданы еще при Ульбрихте. В Венгрии были экономисты, к примеру, секретарь ЦК по экономике Ньерш, который еще в 1969 году, когда мы готовили в СЭВ Комплексную программу развития интеграции экономики соцстран, предлагал, чтобы им разрешили провести в порядке эксперимента некоторые разработанные ими реформы. Но я не мог никого убедить в его правоте. Больше того, в это время мы (А. В. Бачурин — зампред Госплана, О. Т. Богомолов — директор института экономики соцстран) пытались избавиться от монополии одного ведомства — Министерства внешней торговли — над всей торговой внешнеэкономической деятельностью. Надо было привлечь производителей к участию в продаже их продукции. Предложили проанализировать все те элементы экономических реформ, которые осуществляют венгры для повышения эффективности развития. Это предложение поступило в отдел ЦК, было разослано членам Политбюро, направлено и министру внешней торговли Патоличеву, и министру финансов Гарбузову. Так они устроили «разгром» этих предложений, назвав всех оппортунистами и т. п. Все это дело «пустили под откос».