Неповторимое. Книга 7 - Валентин Варенников

Вот и в случае с Китаем (как и с другими социалистическими странами, о чем говорит К. Ф. Катушев) — такая же история: не желает аппарат творчески подойти к сложившейся ситуации, не хочет внести поправки в политику, хотя объективные обстоятельства требуют этого. А в чем же основной корень зла? Да в том, что сразу после окончания Второй мировой войны на заре строительства социализма в странах Восточной Европы, а также в Китае и Монголии, а в последующем во Вьетнаме, Северной Корее и на Кубе отдел ЦК, который специально был создан для курирования этой важнейшей мировой проблемы, занял по отношению к названным странам покровительственно-повелительную позицию. Конечно, в начале социалистического строительства в этих государствах это, наверное, было оправдано (все-таки СССР мощно поддерживал создание мировой социалистической системы и финансами, и кадрами, и материально, и политически). Но когда эти страны стали совершенно самостоятельными, то и отношения должны стать другими — на равных, без опеки и тем более без диктата. Но наш отдел ЦК не мог отказаться от прежней барской позы. А эти страны уже не хотели, чтобы им что-то навязывали.

— Когда из жизни, — продолжал К. Ф. Катушев — ушел М. А. Суслов (а он был кроме остального еще и председателем Комиссии по иностранным делам Совета Союза. — Автор), то вместо него заведующим отделом и секретарем ЦК КПСС стал Константин Викторович Русаков. Поле действий для экстремистов было «открыто», и они «бесчинствовали» на нем вплоть до 1985 года…

Ныне, оценивая прошлое, я благодарен судьбе за возможность работать советским послом на Кубе — то есть быть в дружеских, доверительных отношениях с Фиделем Кастро и его соратниками, жить насыщенной политической и деловой жизнью, служить благу своей Отчизны и ее надежного друга героической Кубы, и ныне сохранившей свое достоинство и уважение в мире. Ее престижу не сумели помешать ни шантаж и давление США, ни «короткая память» господина Горбачева и его соратников, ни ядовитые укусы некоторых интеллектуальных импотентов из СМИ, — сказал К. Ф. Катушев.

Будучи честным, скромным и благородным человеком, Константин Федорович, конечно, много сделал для укрепления дружбы с Кубой, но эта созидательная работа не была оценена по достоинству и не сказалась на его служебном росте.

Что касается К. В. Русакова, то просто поразительно, что он мог подпасть под влияние аппарата подчиненного отдела. А если уж сам был таким экстремистом, то это вообще не укладывается ни в какие рамки. Ведь прошел хороший путь — от инженера до министра и Чрезвычайного и Полномочного Посла. С таким опытом в аппарате ЦК, конечно, можно и должно было выступать только с позицией реализма, с диалектическим подходом ко всем явлениям. Увы! И объяснить-то его уродливые взгляды невозможно.

В рассказе Константина Федоровича прозвучало особо интересно его вхождение в высшую сферу руководства. Л. И. Брежнев в свое время отметил его способности и 38- летнего Катушева рекомендовал областной партконференции на пост первого секретаря. А дальше пошло еще более глубокое изучение — брал с собой в поездки за рубеж, давал отдельные поручения и тем самым видел возможности и способности К. Ф. Катушева.

— Само же избрание секретарем ЦК, — рассказывал Катушев, — произошло так. Идет Пленум ЦК. Я сижу в зале. Вдруг подходит дежурный и приглашает меня в комнату президиума. Вхожу, а там сидит один Леонид Ильич. И вот без всяких обиняков говорит мне: «Мы в Политбюро посоветовались и решили рекомендовать Пленуму ЦК избрать вас, Константин Федорович, секретарем ЦК КПСС. Что вы по этому поводу думаете?»

Я поблагодарил за доверие, но выразил сомнение — справлюсь ли с такой ответственной партийной работой, может быть, мне стоило больше набираться опыта в областной партийной организации. Однако Л. И. Брежнев заметил, что Политбюро всесторонне взвесило свое решение и надеется, что я оправдаю доверие товарищей. Я вернулся в зал. Вскоре по предложению Политбюро был единогласно избран Пленумом секретарем ЦК КПСС.

Я неоднократно слышал (в том числе и на Политбюро) повторение рассказа Л. И. Брежнева о том, что на XIX съезде КПСС И. В. Сталин, стремясь «сбалансировать» влияние своих старых соратников, ввел в Секретариат ЦК много «молодежи», и в том числе А. Б. Аристова, Л. И. Брежнева, Н. М. Пегова и других, которых пришедшие к руководству после его смерти «старшие товарищи» (имеется в виду Хрущев. — Автор) вычистили из руководства ЦК и переместили на различные посты. Л. И. Брежнев пошел начальником Политуправления Военно-Морского Флота; А. Б. Аристов и Н. М. Пегов — на дипломатическую работу и т. д.

Очевидно, и у Л. И. Брежнева была такая задумка — сформировать в руководстве КПСС монолитный по взглядам, личным связям и действиям коллектив, на который он мог бы надежно опираться, соблюдая принцип коллективного руководства.

В связи с этим в Политбюро и Секретариат наряду с деятелями 1902–1909 годов рождения были введены более молодые, родившиеся в 1914–1920 годах: Ф. Д. Кулаков, М. С. Соломенцев, М. В. Зимянин. А потом и родившиеся в 1924–1930 годах: В. И. Долгих, К. Ф. Катушев,Я. П. Рябов и другие.

Однако эта здоровая в принципе идея была у Л. И. Брежнева трансформирована порожденными «старшей группой» страхами в постепенную «чистку» состава руководства от «потенциальных оппозиционно настроенных лиц».

Начало этого процесса спровоцировали. У Л. И. Брежнева была стратегическая линия, и он ее осуществлял тактически: начал постепенно чистить руководящий состав, производить перестановки политических деятелей. Первую перестановку произвел в 1967 году. Связана она была для меня с до сих пор необъяснимым выступлением Н. Г. Егорычева и В. С. Толстикова на апрельском Пленуме ЦК в 1967 году о том, что страна якобы беззащитна, что в военной сфере еще со времен Н. С. Хрущева проводится неверная линия. Косвенно в этих выступлениях были выдвинуты обвинения против Л. И. Брежнева и заменившего его на этом участке Д. Ф. Устинова.

Егорычева немедленно освободили от обязанностей первого секретаря Московского горкома партии. А Василий Сергеевич Толстиков через некоторое время был направлен послом в Китай. Кстати, разобравшись там с ситуацией, он потом вел курс к тому, чтобы создать пути нормализации отношений с этой страной, искал новые связи и возможные сферы сотрудничества. Ему немало мешала в этом оголтелая экстремистская антикитайская пропаганда с нашей стороны.

Эти первые шаги по чистке аппарата вызвали своего рода цепную реакцию. В Московский горком направили из ВЦСПС В. В. Гришина. На место В. В. Гришина, выведя из секретарей ЦК, назначили А. Н. Шелепина, потому что он был сильной фигурой, за ним, как опасались, стояла когорта людей, которые работали с ним в комсомоле и в КГБ. По этой причине через некоторое время бывшего секретаря ЦК ВЛКСМ В. Е. Семичастного, который заменил А. Н. Шелепина в КГБ, отправили на Украину заместителем Председателя Совета Министров, а Ю. В. Андропова с поста секретаря ЦК КПСС назначили председателем КГБ. Многих бывших комсомольских деятелей убрали из аппарата ЦК и средств массовой информации (Месяцева, Григоряна и др.).

М. Т. Ефремова примерно в 1972 году переместили с поста зампреда Совмина послом ГДР. Этот сильный организатор и политик вполне мог использоваться на партийной работе в ЦК. Но поскольку наушники, очевидно, создали у Л. И. Брежнева впечатление, что М. Т. Ефремов тесно контактирует с А. Н. Косыгиным, А. Н. Шелепиным, его переместили из правительства на дипломатическое поприще.

Здесь я прерву повествование К. Ф. Катушева, чтобы заметить: ни одно такое крупное перемещение не обходилось без ведома М. А. Суслова. Еще в хрущевские времена он подгребал эту проблему под себя, а с приходом на пост генсека Л. И. Брежнева Михаил Андреевич оседлал этого «коня» полностью. Без его ведома никто, в том числе и Леонид Ильич, не мог передвинуть ни одну крупную фигуру.

Вторым лицом, имевшим хоть и побочное, но значительное влияние на кадровые проблемы, был Устинов. С сожалением могу сказать, что у Д. Ф. Устинова было два лица. С одной стороны, он блестящий организатор военного производства. Но с другой — слабый политик и нулевой военный. Однако самое тяжелое (а по выражениюН. В. Огаркова — «самое страшное») — это то, что он был главным интриганом в высшем эшелоне власти. Но об Устинове я уже говорил в двух предыдущих книгах.

— Старшая группа, — рассказывал Катушев, — постепенно убирала политически авторитетных членов Политбюро, особенно тех, кто работал в сфере экономики сА. Н. Косыгиным. Так, был выведен из Политбюро и отправлен на пенсию Г. И. Воронов. Направлен на дипломатическую работу (послом в Японию) Д. С. Полянский. Несколько позже, по мотивам болезни, был отправлен в отставку К. Т. Мазуров. В мае 1977 года неожиданно был выведен из Политбюро и освобожден от поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорный, а на его место, в нарушение постановления октябрьского (1964 года) Пленума ЦК «О недопустимости совмещения поста руководителя партии с каким-либо еще высшим постом государства», был утвержден Л. И. Брежнев. Он стал для «старшей группы» своеобразным «щитом» и символом «долголетия» в руководстве.