Оттепель. Действующие лица - Сергей Иванович Чупринин

иным высотам, и Г. на волне прекраснодушных мечтаний XX съезда извлекает из загашников начатую еще в 1945-м «Матросскую тишину» — пьесу, где вся проблема в том, что патриотическую мистерию, вполне обычную для тех лет, разыгрывают персонажи с подозрительными еврейскими фамилиями[667]. Ее пытались поставить в Ленинградском театре имени Ленинского комсомола (май 1957)[668], в нескольких других театрах, но по требованию начальства тут же снимали из репертуара. Надеяться оставалось лишь на небольшую школу-студию МХАТ, которая, преобразовываясь в «Современник», сделала ставку не только на идеологически безупречных «Вечно живых» В. Розова, но и на, предположительно, скандальную «Матросскую тишину».

И глухое сопротивление чиновников, возможно, удалось бы преодолеть, не явись в январе 1958 года на генеральную репетицию Г. Товстоногов, которого дирекция МХАТа прочила тогда в художественные руководители нового театра, и не заяви он вдруг, что «нет, не тянут ребята!.. Им эта пьеса пока еще не по зубам! Понимаете?!»[669]

И всё. «Банкета не будет. И цветов не будет, аплодисментов, вызовов на поклон <…>, потому что прежде всего не будет самого спектакля»[670]. И не будет — пока что — нового Г.

Поднаторев в своем ремесле, он по-прежнему кует за пьесой пьесу, за сценарием сценарий, и некоторые из них удачны, как кинофильмы «На семи ветрах» (1962), «Дайте жалобную книгу» (1964), а в большинстве своем очень даже так себе, но денежки приносят исправно. И ведет себя Г., — как вспоминает Ю. Эдлис, — «пижон пижоном — белые носки, трубочкой, по моде, брюки, из кармана свешивалась тонкая золотая цепочка от часов, вид самоуверенный, чуть высокомерный, как полагается любимцу дам»[671]. И у начальства он тоже был на полном доверии, — сочиняя, например, сценарий советско-французского фильма «Третья молодость» о балетмейстере М. Петипа, Г. в 1963-м прожил полгода в Париже, «причем, — свидетельствует его биограф, — без всяких „сопровождающих лиц“ от разного рода творческих союзов и компетентных органов»[672].

Песни, правда, уже писались — и не типа «Комсомольской прощальной», которая после 1947 года звучала из всех радиоточек (мол, «до свиданья, мама, не горюй, не грусти, пожелай нам доброго пути»), и не те рискованные, но еще приемлемые, что на паях сочинялись Г. вместе с Г. Шпаликовым, а форменная, как ни крути, антисоветчина.

Его бы вовремя тормознуть все тем же компетентным органам, но Г. защищается сценарием фильма «Государственный преступник» (1964) про чекистов, которые ловят фашистское охвостье, и даже получает Почетную грамоту КГБ СССР. Вручение, — как со слов Г. рассказывает доктор физико-математических наук профессор М. Каганов, —

происходило при скоплении зрителей <в клубе КГБ>. Вручал заместитель председателя КГБ. Пожимая руку, вручающий спросил: «Не вы ли автор известных антисоветских песен?». Галич ответил: «Я автор песен, но не считаю их антисоветскими». — «Мы пока тоже», — завершил разговор КГБист[673].

Они, ограничиваясь профилактическими беседами, терпели действительно долго: во всяком случае, не препятствовали полуофициальным и частным концертам, дали Г. возможность зимой 1967-го возглавить сценарную мастерскую при Союзе кинематографистов, снять по его сценарию и выпустить на экран советско-болгарский фильм «Бегущая по волнам», в сентябре того же года поставить на сцене филиала МХАТа его совместную с И. Грековой пьесу «Будни и праздники», сдать в печать сборник «Сценарии — пьесы — песни».

Однако 7–12 марта 1968-го состоялся фестиваль авторский песни в новосибирском Академгородке, и то, что пел там Г., что он там говорил, было воспринято как объявление открытой войны режиму. Местные обком, горком, райком взбеленились, организаторов фестиваля примерно наказали, а в инстанции, вместе с разгневанной статьей ветерана войны Н. Мейсака «Песня — это оружие» (Вечерний Новосибирск, 18 апреля 1968), полетели депеши с требованием незамедлительно пресечь[674].

И пресекли: книга в издательстве «Искусство» была остановлена, спектакль «Будни и праздники» выброшен из репертуара, замысел игровой кинокартины о Федоре Шаляпине сорвался, и только фильм «Вас вызывает Таймыр» по странному недосмотру проскочил на экран (1970). Что же касается секретариата Московской писательской организации, 20 мая 1968 года разбиравшего персональное дело Г., то Г. представил туда письменное объяснение, где сделал вид, что признает свои ошибки:

Я допускаю, что в целом ряде своих песен я оказываюсь небрежен и недостаточно точен в формулировках, применяю порою излишние вульгаризмы и грубости — что (особенно на слух) позволяет истолковать содержание и смысл моих песен превратно.

А старшие товарищи из секретариата сделали вид, что приняли эти объяснения на веру: «Это должно вам послужить уроком» (С. Наровчатов); «Здесь случился какой-то просчет, — конечно, не по ухарству, не по браваде. Просто вы просчитались, и это надо принять вам к сведению» (В. Розов); «Вы поберегите себя. <…> Не портите себе биографию. Вы не знаете, кто сидит в зале, не ублажайте вы всякую сволочь» (С. Михалков)[675].

Обошлось, словом, на первый раз только строгим предупреждением. За Г. были вроде бы готовы еще побороться, но на следующий год он выпустил сборник «Песни» в зарубежном «Посеве», и пути назад уже не было: 20 декабря 1971 года Г. был исключен из Союза писателей, в 1972-м — из Союза кинематографистов и даже из Литфонда, 17 июня 1974 года получил разрешение на выезд по израильской визе, а 25 июня навсегда покинул Россию — с твердой надеждой: «Когда я вернусь…». Впереди были Норвегия, Мюнхен, выступления на Радио «Свобода», краткосрочные поездки с концертами в США и Израиль, нелепая, наконец, смерть в парижской квартире[676].

Его пьесы, кроме «Матросской тишины», идущей в театре «Табакерка», забыты, проза — автобиографическая повесть «Генеральная репетиция», роман «Блошиный рынок», начальные страницы романа «Еще раз о чёрте» — привлекают внимание только историков театра и литературы. Зато остались песни, великие песни. И осталась загадка — отчего этот преуспевающий бонвиван и циник с барственными замашками так резко разломил вдруг свою судьбу?

Друживший с ним Ю. Нагибин полагает, что Г. «вынесло наверх неутоленное тщеславие. <…> Он запел от тщеславной обиды, а выпелся в мировые менестрели… Вот поди ж ты!..»[677]. На этот вопрос, и всякий раз по-разному, отвечал и сам Г. — на концертах, в частных беседах. Например, А. Синявскому он, «сам удивляясь», ответил так: «Да неожиданно как-то так, сам не знаю… — разводя руками вокруг физиономии, похожий на светлого сыча… — Вот так поперло. Поперло, и все»[678].

Соч.: Соч.: В 2 т. М.: Локид, 1999; Возвращается вечером ветер. М.: Эксмо, 2003; Матросская тишина. М.: Эксмо, 2005; Стихотворения и поэмы. СПб.: Академический проект; Изд-во ДНК, 2006 (Новая библиотека поэта); Когда я вернусь. СПб.: Вита Нова, 2016.

Лит.: Заклинание Добра