Рифматист - Брендон Сандерсон

Джоэл потерянно кивнул. Ему не верилось в то, что говорил Хардинг, по крайней мере, не полностью. Что-то не сходилось. Но требовалось время, чтобы все обдумать.

— Экстон, — произнес Джоэл. — Когда его будут судить?

— Такие дела длятся месяцами, — ответил Хардинг. — Не в ближайшем будущем, но ты понадобишься нам как свидетель.

— Вы по-прежнему собираетесь держать кампус на замке?

Хардинг кивнул.

— Самое малое еще неделю, не спуская глаз со студентов-рифматистов. Как я уже говорил, арест — не повод расслабляться.

«Значит, у меня есть время, — подумал Джоэл. — Экстона не станут судить сразу, и кампус все еще в безопасности. Если вообще был в безопасности».

Пока можно довольствоваться этим. Джоэл очень устал, силы были на исходе, а еще предстояло пережить инициацию. Ею он и займется, затем, наверное, поразмыслит и выяснит, что же не так в последних событиях.

— У меня к вам просьба, — сказал Джоэл. — Моя подруга, Мелоди. Я хочу, чтобы она присутствовала на моей инициации. Вы отпустите ее на сегодня из-под присмотра?

— Эта та рыжеволосая нарушительница порядка? — спросил Хардинг.

Джоэл кивнул, слегка поморщившись.

— Ну, если ты просишь, хорошо. — Хардинг поговорил с парой полицейских, и те поспешили за Мелоди.

Джоэл ждал, переживая за Экстона в тюрьме.

«Возможность стать рифматистом очень важна, — подумал он. — Нужно покончить с этим раз и навсегда. Если я один из них, мои слова обретут больший вес».

Наконец показались полицейские, рыжие волосы Мелоди были заметны издалека. Подойдя ближе, она бросилась к Джоэлу.

Джоэл кивнул Хардингу и пошел ей навстречу.

— У тебя, — наставила Мелоди на него палец, — серьезные неприятности.

— Что? — удивился он.

— Ты попал в переделку, тебя едва не убили, ты сражался с меловиками и даже не позвал меня!

Джоэл закатил глаза.

— Честное слово, — продолжила она. — Ты совсем о других не думаешь. На что друзья, если они время от времени не подвергают тебя смертельному риску?

— Наверное, ты назвала бы это трагедией. — Джоэл печально улыбнулся и присоединился к матери и профессору Фитчу.

— Неа, — ответила Мелоди. — Думаю, мне нужно новое слово. «Трагедия» больше не отражает ситуацию. Как тебе «жуть»?

— Вполне. Пойдемте?

Остальные кивнули, и они снова двинулись к воротам кампуса в сопровождении нескольких охранников Хардинга.

— Я, наверное, рада, что с тобой все в порядке, — не умолкала Мелоди. — О том, что случилось, судачат по всему общежитию. Большинство рифматистов багровеют при мысли о том, что нерифматист распутал это дело и спас их. Хотя, скорее всего, они злятся наполовину из-за того, что никого из нас до сих пор не выпускают за пределы школы.

— Да уж, — ответил Джоэл. — Хардинг осторожный. Но, мне кажется, он знает, что делает.

— То есть ты ему веришь? Насчет Экстона, я имею в виду.

«Вещи, принадлежащие пропавшим студентам, — подумал Джоэл. — И страницы, исписанные злобными тирадами и призывами к мести…»

Они шли к воротам той же дорогой, которой перепуганный Джоэл бежал в темноте прошлой ночью.

— Я не знаю, — ответил он.

* * *

Джоэл помнил большую часть из того, что говорил отец Стюарт, с прошлой церемонии инициации. Тогда он нервничал меньше — возможно, был слишком молод, чтобы понять всю значимость события.

Облачившись в белую мантию, он опустился на колени перед отцом Стюартом. Колени отозвались болью. Отец Стюарт побрызгал на него водой и помазал маслом. Если Джоэл хотел попасть в залу инициации, нужно было снова пройти через всю церемонию.

Почему все случилось одновременно? Он до сих пор чувствовал слабость из-за недосыпания и не мог отделаться от мыслей об Экстоне. Клерк, похоже, по-настоящему испугался в ту ночь. Но так и должно быть, если собственные меловики возвращаются и нападают на тебя.

Джоэлу казалось, что он ввязался в нечто, выходящее далеко за рамки его привычного мира. Обнаружились новые рифматические линии. Он разрешил загадку отца, однако не получил за это ни цента: пятилетний срок контрактов попечительства, в течение которого его отец должен был представить новую линию, истек. Но открытие рифматического узора, так непохожего на остальные, все равно всколыхнет мир.

Отец Стюарт читал нараспев что-то на староанглийском — как смутно припомнил Джоэл, из Библии. Над ними поворачивали заводные головы апостолы. Справа, дальше по проходу, с фрески, посвященной треугольнику, смотрел пресвятой Евклид.

Джоэл был, пожалуй, самым взрослым участником церемонии инициации в истории. В мире становилось все более неспокойно. Исчезновения, а может, и смерти студентов Армедиуса заставили острова рассвирепеть, ходили разговоры об очередной гражданской войне. Реалии мировой политики все больше проникали в сознание Джоэла. И казались все более пугающими.

Жизнь — сложная штука. И всегда такой была. Просто он об этом не знал.

«Но как во всем этом замешан Нализар? — подумал он. — Я по-прежнему ему не доверяю».

Экстон несколько раз нелицеприятно отзывался о Нализаре, так, может, стоило обратить на это внимание? Мог ли Нализар подставить Экстона?

Наверное, Джоэлу просто хотелось, чтобы Нализар оказался подлецом.

Отец Стюарт замолчал. Моргнув, Джоэл понял, что отвлекся, и поднял глаза. Отец Стюарт кивнул, тряхнув жидкой седой бородой, и жестом указал на залу инициации за алтарем.

Джоэл поднялся. Фитч, его мать и Мелоди сидели на скамье — больше никого не было. Обычная церемония для восьмилеток начнется только через час. Просторный собор сиял витражными окнами и искусно выполненными фресками.

Джоэл потихоньку обогнул алтарь и подошел к квадратной комнате. На двери был шеститочечный круг. Оглядев его, Джоэл вытащил из кармана монету и приложил ее к кругу.

У главной шестеренки внутри двери имелось шесть зубчиков. Центр каждого из них совпадал с одной из шести точек привязки. У шестерни поменьше, расположенной справа, было только четыре зубчика, а у шестерни слева — девять, на неравных промежутках друг от друга. Щелкнув, шестеренки провернулись и сомкнулись так, что первые две идеально подошли к нестандартной девятизубчатой.

«Хех». — Джоэл засунул монету обратно в карман и толкнул дверь.

Внутри отделанной белым мрамором комнаты обнаружились подушка для преклонения коленей и маленький алтарь, вытесанный из мраморного блока. На нем лежала еще одна подушка — чтобы опираться локтями. Похоже, больше в комнате ничего не было. Заводной фонарь в прозрачном корпусе довольно ярко светил сверху, пуская блики по стенам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});