За грехи отцов - Блейк Анна

– Хочешь заняться?

– Нет. Хочу, чтобы Рой отчитывался мне обо всем, что ему удастся найти.

– Ты заноза в заднице…

– И обычно я оказываюсь прав.

– Ладно. Распоряжусь.

– Спасибо.

Грин отключился. Сел на мотоцикл и направился в сторону госпиталя, который располагался неподалеку. С Кейрой творилось странное, но в принудительном порядке предоставить ей защиту он не имел права. И не понимал, стоит ли. Карлин уже сказал, что девушка не настроена на борьбу. Можно, конечно, отправить ее к Аурелии на принудительное лечение. Только будет ли от этого толк?

Пообещав себе поговорить с Карлином завтра, Грин выбросил лишние мысли из головы, настроился на дело Тайры Тувински и пригнулся к мотоциклу, прячась за смотровым стеклом от брызг с мокрой дороги. Ему не нравилась собственная расхлябанность. Вроде бы они так много узнали, но результата не было.

Или он просто устал и все это чушь собачья. Нужно просто делать свою работу.

Припарковав мотоцикл невдалеке от главного входа в госпиталь, Аксель спрыгнул на землю, взял шлем и направился в здание. Госпиталем руководил доктор Станислав Хартел, тревербергско-польского происхождения инфекционист. Он держал больницу в ежовых рукавицах, редко показывался на телевидении и все свое время посвящал работе. Встретиться с ним было почти так же сложно, как с городским мэром. И поэтому, когда Грин подошел к стойке администратора и увидел там главврача, удивлению его не было предела.

Невысокий и тучный мужчина с пытливым черноглазым взглядом протянул детективу руку.

– Все вопросы можно решить со мной.

– Детектив Грин, Управление полицией Треверберга.

– Наслышан. Агата, – обратился Хартел к администратору, – обеспечь нам доступ в архив. И предупреди доктора Мер, что мы идем.

Администраторша кивнула и набрала короткий номер на телефоне.

– Вас дезинформировали, – сообщил врач, когда они шли по коридору, лавируя в массе пациентов и сотрудников больницы. – Мы не уничтожаем архив, а отправляем документы в так называемое холодное хранилище. Там все не так удобно и не так быстро, как в обычной картотеке. Поэтому если у нас есть нужные вам документы, мы их найдем.

– Благодарю.

– Я должен подписать какие-то бумаги? – спросил врач.

– Нет, соглашение с вами уже было подписано, оно еще действует, я проверил.

– Хорошо. Скажите, детектив, а что происходит?

Грин опустил на врача тяжелый взгляд.

– Работаем.

– Я понимаю, что вы работаете. Но что происходит? Я знаю, что вы расследуете дело Инквизитора. А теперь вдруг этот странный запрос.

Мужчины дошли до неприметного лифта, который вел в подвал, где располагался архив, и главврач посмотрел на детектива. Чудовищная разница в росте ему не мешала выглядеть грозно. По меньшей мере, пытаться.

Аксель промолчал. Он мог сказать что-то в духе «тайна следствия» или «ну вы же понимаете…», но предпочел просто тишину. Сверлящий взгляд черных глаз его не беспокоил, на него еще и не так смотрели за годы службы. А любопытство даже не раздражало. Он привык. Человек, конечно, уникален в части своей способности адаптироваться ко всему.

Лифт с неприятным скрежетом открылся, и мужчины вошли внутрь под желтоватый свет лампы. На мгновение Грин подумал, а не застрянут ли они тут. Слишком уж старой и ненадежной казалась эта конструкция.

– Я помню девушку, о которой вы спрашиваете. Тогда я еще работал на скорой. Я ее забирал.

Грин посмотрел врачу в глаза.

– Наконец-то я вижу хоть кого-то, кто помнит этот случай.

– Поэтому меня так удивило, что полиция обратила внимание на него только сейчас, – продолжил Станислав. – Поэтому я и спрашиваю, связано ли это с Инквизитором.

Лифт остановился. Створки со скрежетом разъехались в стороны.

– Связано, – сказал Грин и направился в сторону архива.

Хартел пошел за ним.

– Я говорил тогда, что это не самоубийство.

– Подозревали же передоз.

– Передоз и был. Только огонь…

– Только огонь.

Хартел посмотрел на детектива, понимающе кивнул и толкнул неожиданно высокие двери, ведущие в архив. Здесь все было не так, как в управлении. Какая-то установка сушила воздух, дезинфицировала его и согревала. Качественные лампы превращали помещение в обычный офис. Только вот стеллажей было еще больше, чем в полиции.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Это доктор Мер, – представил невысокую женщину средних лет Хартел. – Доктор Мер, это детектив Аксель Грин. Нам нужны результаты вскрытия мисс Тайры Тувински. 1988 год.

– Да, я все подготовила. – Женщина кивнула на длинный стол, где лежали две тонкие папки. – И сняла копию.

– Спасибо, – произнес Аксель, глядя на папки. – Я могу?..

– Да, пожалуйста, – сказал Хартел.

– Я вас оставлю, – улыбнулась доктор Мер и вышла из помещения.

Грин сел за стол, положил шлем рядом и открыл папку.

– Кожные покровы сожжены, но ткани под ними целы. Местами цел даже жировой слой, – с выражением торжественного удовлетворения через минуту сообщил Грин, поднимая глаза на Хартела.

– Это означает, что…

– Что это не случайное возгорание от сигареты, – закончил Грин. – Да. Ее подожгли. И пламя контролировалось рукой убийцы. Это убийство, доктор Хартел. Мы нашли первую жертву Инквизитора.

3. Альберт

1999 год

Лили сидела на веранде больницы, в которой провела больше десятилетия. Альберт вырос, возмужал, а сестра не изменилась. Иногда ему казалось, что она действительно остановилась в развитии тогда, когда убила мучителя. Или «умерла» тогда. Хотя сама Лили убеждала его, что умерла намного, намного раньше. Когда он впервые взял ее. Когда впервые отобрал у нее ее душу, присвоил себе. Лишил защиты и надежды.

Альберт подал сестре почищенное и порезанное на дольки яблоко. Она подняла на него глаза. Чем старше он становился, тем холоднее она с ним держалась. И сейчас практически прерывала контакт, когда он приходил. Он понимал, в чем дело. Он стал мужчиной. А мужчины ничего хорошего ей не приносили.

Вспомнив о первой девушке, которую полюбил, но потом был вынужден отпустить, Альберт грустно улыбнулся и терпеливо замер, ожидая, пока сестра заберет из его пальцев кусочек фрукта. Наконец Лили подняла руку. Она была похожа на дикого зверька. Маленького, пугливого. Чтобы приручить такого, нужно сидеть часами с лакомством на ладошке, ждать, пока он перестанет ощущать опасность, пока любопытство и желание получить вкусняшку пересилит инстинкты. Холодные пальцы сестры прикоснулись к его ладони. Она взяла яблоко, отправила его в рот. И начала медленно и с чувством жевать. Альберт подумал о том, что если бы не болезненная бледность, Лили была бы одной из самых прекрасных женщин, кого он встречал. Его детское обожание сменилось более глубоким и здравым чувством.

Он любил ее. Серьезной любовью младшего брата. И даже больше.

– Ну, покажи, что ты нарисовала за то время, пока меня не было? – как можно мягче попросил он.

Лили покачала головой, и длинные волосы упали ей на глаза.

– Не хочешь?

Еще один короткий жест, то ли кивок, то ли просто покачнулась.

– Почему?

Лили обхватила себя руками и посмотрела на него. Кончик ее носа покраснел. Она была тепло одета, а дождь сюда не попадал, но сильный ветер то и дело выстуживал пространство вокруг них. Альберт чувствовал, что тоже замерзает, но не хотел уходить, пока она не скажет хоть что-то. Или хоть как-то проявит себя. Каждый раз, отправляясь в больницу, он боялся, что сестра его не дождется. Она пыталась покончить с собой с завидной регулярностью – каждый раз, когда врачи надеялись, что курс лечения подействовал, и можно переводить ее на более легкие препараты. Альберт метался между желанием увидеть сестру живой и пониманием, что рано или поздно ее придется отпустить. Так же, как он отпускал этих несчастных девушек, очищая их пламенем. В голове медленно зрел план.

Молодой человек встряхнул волосами, пронзенный простой мыслью, к которой оказался не готов. Он все гадал, как помочь ей. Идиот. Все это время она мучилась и жила только потому, что он был недостаточно смел, чтобы дать ей то, что она хочет.