Палач - Марина Эльденберт

Доверие либо есть, либо нет. Какая разница, с чего все начиналось? Главное, что есть сейчас. Семен любит её. Оксана чувствовала его, как самое себя. Бабушка сказала то же самое. Подделать чувства было под силу разве что измененным.

Оксана не знала, что делать с откровенностью Рыцаря. В голове крутилось множество вопросов, но она не представляла, о чём именно спросить.

— Ты работаешь на Демьяна? — она перестала терзать чашку и рассматривала столешницу.

— Нет.

Оксана хотела спросить на кого, но поняла, что и это совершенно не важно. Он примет любой ответ, даже обвинения и упреки, но она не злилась на него.

— Ты хотел, чтобы я помогла найти убийцу? — Оксана задумчиво прикусила губу.

— Я рассчитывал через тебя получить зацепку.

— У тебя получилось?

Он не изменился в лице.

— Да.

Оксана не представляла, какую именно. Она в этом не разбиралась, а на детективах всегда начинала зевать. Наверное, что-то связанное с Демьяном.

Она потянулась к Семену, обхватила ладонями его лицо. В серых глазах Оксана видела свое отражение, и надежду.

— Почему ты рассказал мне об этом сейчас? — она боялась услышать ответ.

— Потому что ты мне дорога, и я не могу выйти из игры. То, что произошло с Филиппом Ру — лишь верхушка айсберга. Тебе лучше уехать из Москвы.

Оксана невольно сморгнула выступившие слезы, сердце забилось сильнее. Это было сравнимо с признанием в любви. Она хотела ответить, но в его глазах мелькнуло странное выражение — сомнение в том, что он пока ещё не сказал. Мимолетная радость потускнела. Семен знает об измененных и испытывает судьбу, расследуя убийство француза под носом Демьяна Осипова.

Она отстранилась и сложила руки на груди.

— Я не могу уехать. Демьян запретил мне покидать Москву.

Семен накрыл её руку ладонью и сжал.

— Оксана, ты ему не нужна. Попроси бабушку поговорить с Осиповым. Мне будет спокойнее, если ты окажешься как можно дальше, — он покачал головой и в точности повторил её жест — скрестил руки на груди.

— Тебе обязательно подставляться?

— В моем прошлом осталось много всего, чтобы отступить. Но ты можешь выбраться из болота.

— Мне все равно, что осталось в прошлом. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Давай уедем вместе?

Он промолчал, и ей пришлось запрокинуть голову и долго моргать, чтобы слёзы не пролились. Оксана была не из тех женщин, которые не плачут, но сейчас сама себя раздражала. Не хотелось, чтобы Семен воспринял рыдания, как глупую женскую уловку. Сердце разрывалось на части от страха за него.

Рыцарь глубоко вздохнул, подошёл и сжал её руки.

— Ты готова отказаться ото всех и скрываться в другой стране под чужим именем? Долгие годы — всю жизнь, без малейшей возможности открыто связаться с близкими? Для семьи я мертв несколько лет. Ты хочешь такой жизни?

Первым порывом было согласиться на все, только чтобы остаться с ним. Он не шутил и не пытался отделаться, и ждал ответа не меньше неё самой — она это чувствовала. В нём шла борьба желания поступить правильно и чувства, которому сложно отказать даже под самым жестким натиском здравого смысла. Чувству к ней.

Оксана медлила, рассматривая их сплетенные пальцы. Стоит сказать: «Да», — и вся её привычная жизнь рухнет. Рыцарь был ей дорог, но оставались еще бабушка, Саша, отец, братья. Разве могла она отказаться от родных? Сбежать, не сказав им ни слова, ничего не объяснив, скрываться до конца жизни.

Семен храбрый и сильный, но у неё не хватит смелости. Оксана понимала, что струсила, но ничего не могла с собой поделать.

— У меня есть время подумать? — прозвучало жалко.

— Ты уже решила, Оксана.

Семен разжал руки и отошел, мгновенно становясь чужим и далеким. Как в начале их отношений, в ночь первой встречи. На столе остывал завтрак, кофе в чашке уже давно не дымился, но Оксана понимала, что подавится первым же кусочком еды.

Она поднялась, подошла к Семену и обняла его со спины. Он был напряжен, хоть и старался этого не показывать.

— Семен, дело ведь не во мне, да? Ты сам не хочешь такой жизни?

— Теперь мало что зависит от моего желания.

— Почему?

Вопрос сорвался раньше, чем Оксана успела его остановить. Когда-то она дала себе зарок не спрашивать Семена о прошлом, и нарушать не хотела. Что бы ни произошло, поправить это уже нельзя, так к чему терзать и его, и себя? Тем не менее Оксана не могла избавиться от назойливой мысли, с какой стати Рыцарь взялся за дело, связанное с измененными.

— В моей жизни много жестокости и грязи. Я сделал много зла, Оксана.

Прошлое не имело значения, и всё же она поёжилась от холода, пробежавшего по спине после его слов. Что такого сделал Семен, после чего пути назад уже нет? Ей стало страшно, но Оксана только крепче прижалась к нему и растеряно прошептала:

— Что же нам делать дальше?

— Оксана, — он сжал её руку и через силу вытолкнул страшные слова, — дальше «нас» уже не будет.

Наотмашь хлестнуло чувствами Семена. Внутри что-то надорвалось, и сейчас ментальная кровь била фонтаном. Раньше Рыцарь умело закрывался от неё, но теперь их связь окрепла. Тем страшнее происходил разрыв. Плавились ростки привязанности, вплетенные друг в друга, разлетались раскаленными брызгами по беззащитной без привычной брони душе. Она чувствовала его боль как свою, и с трудом удержалась на ногах. На глазах снова выступили слёзы, и она порадовалась, что Семен не видит её лица.

Оксана все-таки всхлипнула, не в силах вынести их общую муку. Чувство, светлое и окрыляющее, подстегивало бороться, но совсем некстати вернулась прежняя Оксана. Она всегда плыла по течению, и сейчас отчаянно хотела забиться в темный угол, где никто и ничто её не ранит. Этой Оксане хотелось ударить Семена, наговорить гадостей, накричать. Она отпрянула от Рыцаря, а он не удерживал, даже не обернулся.

Оксана медленно возвращалась в спальню, втайне надеясь, что он последует за ней, но за спиной было тихо. Столик у потухшего камина, книга на диване. Семен читал её, когда она утром вышла к нему. Одежду они собрали ещё вчера, но в памяти оживал треск поленьев, уютное тепло, нежность и сила прикосновений. Желание вернуться, обнять его и никогда не отпускать становилось невыносимым, но ему не нужны были утешения и любовь. Рыцарь вычеркнул её из своей жизни, как всех близких.

Кого она пыталась обмануть? У чувствующих не случалось счастливых историй любви. Их дар — сплошное проклятие, если не так, то иначе. Её привычный мир рухнул в ночь убийства француза, но ничего изменилось. Она продолжала беззаботно порхать по жизни — от цветка к цветку. Потом появился Семен, но у неё не хватило смелости жить рядом с ним — ведь для этого нужно было отказаться от стабильности и уверенности в завтрашнем дне!

Оксана наплакалась вволю, попеременно ругая себя и его, собрала вещи, умылась и попросила Семена отвезти её домой. Они уже все сказали друг другу, и никто не стремился завязать разговор. Если бы не радио, отвлекающее от грустных мыслей, Оксана сошла бы с ума. Когда ведущий бодрым голосом пожелал потрясающего вечера, ей показалось, что он издевается.

Дорога на обратном пути невыносимо растянулась. Оксана обрадовалась, когда Семен остановил машину возле её дома. Хотелось позорно сбежать, только чтобы не чувствовать его боли и вины. Хотелось обнять и попросить прощения, поблагодарить за чудесные дни, проведенные с ним, но Оксана истуканом застыла на сиденье. Маленькая девочка внутри топала ножкой и напирала на обиду.

Осознание того, что это последняя встреча, доходило до неё постепенно. Они больше не увидятся, Семен не станет отвозить её на работу, приезжать на ужины, смеяться и внимательно слушать всякую чепуху, о которой она способна говорить часами. Она не посмотрит в его глаза, не почувствует странное сочетание силы с нежностью и вниманием. Они никогда не потанцуют, не поедут летом в канатный городок.

Зато останется бабушка, у которой Оксана привыкла «отмечаться» из месяца в месяц. Саша по-прежнему будет называть её легкомысленной дурой, а отец звонить раз в полгода, чтобы убедиться, что ей хватает денег и сказать, что скучает. Останутся клубы, танцы и похоть, многочисленные любовники, и в каждом из них Оксана тщетно будет искать его черты.

Семен открыл ей дверь машины и протянул руку. Тепло его ладони было настолько родным, что Оксана с трудом поборола желание заключить Рыцаря в объятия.

— Прости меня, Оксана. И спасибо за наши дни.

Оксана встрепенулась, услышав в его голосе свои мысли. Зацепилась за слово «наши», как за спасательный круг. Он сказал, что «их» больше нет, но чужие люди так не расстаются.

В глазах Рыцаря застыло искреннее сожаление об утраченном. Сожаление и упрямство, силу которого она оценила в первую ночь их знакомства. Он не откажется от своих слов и не отступится, хоть падай ему в ноги и умоляй.