Единственный принцип - 1 - Дмитрий Хоменко

В этот раз Кранц услышал его и молча отступил в сторону, продолжая смотреть лишь на молодую княгиню. Все, что он хотел ей сказать, отражалось в его прощальном взгляде на нее. Эвелина окончательно растерялась и беспомощно посмотрела по сторонам. Заметив забытую всеми картину Кранца, она зачем–то попыталась подойти к ней, но была остановлена своим женихом.

— У нас нет времени, — довольно грубо крикнул он, удерживая ее на месте и одновременно сильнее прижимая к телу шкатулку.

— Я всего лишь хочу взять с собой картину, — попыталась она объяснить Адаму, уже успев отказаться от своей неуместной затеи.

— У тебя будет много других картин, — раздраженно заявил ей Сангуш, вытолкнув, наконец, из комнаты. Последовав за ней, он на мгновение задержался и с ненавистью посмотрел на Кранца. В этот момент он искренне пожалел, что не имеет возможности высказать тому в лицо все, что о нем думает.

Вскоре никем не преследуемые молодые люди оказались за стенами замка.

— А где отец? — с тревогой обратилась Эвелина к Адаму, забыв обо всем остальном.

Вместо ответа, Сангуш на какое–то время застыл в нерешительности.

— Стой здесь, — приказал он невесте, приняв какое–то решение, и бросился назад. Через минуту он снова оказался рядом и, схватив ее за руку, бросился прочь от замка. На ходу он успел заметить, как еще какие–то люди ворвались в ворота замка, но тут же выбросил их из своей головы. Явись сейчас в замок хоть вся армия Политании, это уже не имело никакого значения.

Повстанцев же, успевших к тому времени практически уничтожить защитников замка, охватила самая настоящая паника. Они никак не рассчитывали столкнуться с новым отрядом противника. Захарий был единственным среди них, кто испытывал другие чувства, — он почти сразу узнал своего злейшего врага и теперь прорывался к нему, не обращая внимания на то, что происходило вокруг него. Когда политанцы стали истреблять застигнутых врасплох повстанцев, он уже вступил в смертельную схватку с Залеским. Вскоре извергаемая ими ярость заставила всех остальных опустить оружие и наблюдать за их поединком, в котором ни у кого не было преимущества.

Тем временем Карл с грустью смотрел на свою теперь никому ненужную работу. Потом он неторопливо стал заканчивать свое творение. Для начала он стер подпись «Кранц», затем, найдя обломок грифеля, небрежно вывел новый автограф. Когда имя «Вэлэвин» появилось в углу холста, ужасный по своей силе взрыв подбросил замок вверх. На землю тот вернулся уже в виде груды обломков.

ПОСРЕДНИК

Прошло уже достаточно времени после трагических событий в замке Полонских, а Святой все никак не мог решить для себя, повезло ему или наоборот. С одной стороны, благодаря своей интуиции, он не бросился сломя голову в замок и остался жив, тогда как все остальные были погребены под его развалинами. С другой, — его затея с драгоценностями князя провалилась, и все усилия были затрачены впустую. Когда Гловаш пришел в себя после взрыва и увидел перед собой груды камней, то даже не стал пытаться что–либо отыскать среди них. Все, что ему оставалось сделать в этой ситуации, это окольными путями выбраться из Рутении и найти новое применение своим талантам.

Святой сидел в какой–то захолустной харчевне и, упиваясь кислым вином, жаловался на свою судьбу случайному знакомому. Глуповатого вида детина при этом представлял собой непревзойденное воплощение скуки и все порывался встать из–за грязного стола. Но Святой каждый раз подливал в его кружку вино, и этим удерживал неблагодарного слушателя.

В тот момент, когда Гловаш уже сам устал от своих россказней, в помещение, стараясь не смотреть по сторонам, вошел человек, заставивший его мгновенно протрезветь. Когда человек устроился в пустовавшем углу и принялся за скудную еду и воду, Святой, пристально наблюдавший за ним, обратился к своему слушателю.

— Знаешь его? — спросил он, указывая на нового посетителя. Здоровяк лишь утвердительно махнул головой. Почувствовав изменения в настроении собеседника, он торопливо допивал вино и набивал рот закуской.

— Откуда? — снова спросил его Святой, отодвигая от него посуду.

Прежде чем ответить, детина с укоризной посмотрел на него и безуспешно попробовал вернуть на место хотя бы кружку.

— Он уже давно околачивается в наших краях. Сначала он вез какого–то человека, говорили, что раненого. Потом, говорят, тот раненый умер, и старик похоронил его тут неподалеку. Теперь, наверное, домой возвращается.

Больше Святой ни о чем не спрашивал. Он под одобрительным взором напарника заказал еще один кувшин вина и стал молча чего–то ждать, чем еще больше угодил своему сотрапезнику.

Закончив есть, старик рассчитался и покинул харчевню. Гловаш тут же бросился за ним следом и настиг его у конюшни. Прижав старика к стене, он стал его тщательно обыскивать, но ничего ценного, кроме нескольких монет, не нашел. В повозке старика ему тоже не удалось найти ничего стоящего.

— Как ты забрел в эти забытые богом края, Гавриил? Чего в монастыре не сидится? — заговорил наконец Святой с давним знакомым, раздосадованный результатами досмотра. Тот ничего не ответил, продолжая спокойно наблюдать за Гловашом.

— Кого ты тут катал в своей повозке, Захария? — уже более настойчиво поинтересовался у него Гловаш.

— Нет, Кранца, — ответил ему монах, не считая по каким–то причинам необходимым что–то скрывать.

— Кранца, — удивленно переспросил его Святой и тут же напрягся, вспомнив о странном перстне, появившемся на пальце художника после посещения монастыря. — И где же он?

— Умер, — коротко ответил ему старик, и больше не произнес ни слова. Гловашу не оставалось ничего другого, как еще раз тщательнейшим образом обыскать его, но опять безрезультатно. Тогда он отпустил монаха и вернулся в харчевню к своему новому приятелю, успевшему к тому времени опорожнить всю посуду на столе.

— Где он похоронил того человека, знаешь?

— Угу, — ответил ему здоровяк и преданно посмотрел в глаза. Святому пришлось снова делать заказ для этого ненасытного существа, которое неожиданно стало для него нужным. Утром он поволок его на поиски могилы, предварительно основательно запасшись не только необходимыми инструментами, но и вином.

Прошло совсем немного времени, и Вэлэвин уже равнодушно смотрел на разорванные в клочья трупы Святого и его подельника.

— Вот и этот получил свое, — услышал он мальчишеский голос за своей спиной и обернулся. На опушке леса сидел старик и, забавляясь белым мышонком, наблюдал за Вэлэвином. — Если я не ошибаюсь, это последний?

Вэлэвин не стал ему отвечать, вместо этого снова посмотрев на то, что осталось от Святого.

— А какой изворотливый был, — сделав ударение на последнем слове, старик изобразил даже нечто схожее на восхищение и продолжил. — Я уж подумал, что ты о нем забыл.

— Может, и забыл, — нехотя ответил ему Вэлэвин, делая вид, что больше занят своей лошадью, чем беседой со стариком. Животное явно неуютно чувствовало себя в присутствии старика, и всаднику приходилось все время его успокаивающе поглаживать по холке.

— Хочешь сказать, что это не твоих рук дело? — хитро прищурившись, спросил старик и сам же предвосхитил ответ собеседника. — Только ведь кроме тебя и Улфа вроде как больше некому.

Услышав имя Улфа, Вэлэвин резко развернул лошадь и с вызовом посмотрел старику в глаза. Но тот лишь вскользь глянул в его сторону и снова занялся своим мышонком.

— Знаешь, в чем между вами разница? — вдруг спросил он Вэлэвина и тут же ответил на свой вопрос. — Тебя ненавидят, а его нет. Разве не смешно? А все потому, что он делает то, что сам хочет, а ты — то, что хотят они.

— Больше этого не будет, — ответил ему Вэлэвин, и вызвал своими словами искренний звонкий смех.

Вдоволь посмеявшись со своего наивного собеседника, старик вдруг посерьезнел и с жесткими нотками в голосе снова заговорил с ним. При этом Вэлэвину, показалось, что даже Солнце предпочло скрыться за серыми облаками, не желая стать свидетелем их дальнейшего разговора.

— Все может быть. Только ты ни о чем не забыл? Например, о маленьком уродце, которому подарил надежду? Это ведь его руками ты расправился с Гловашем. Разве тебя не интересует его судьба?

Последний вопрос совершенно не нуждался в ответе, так как Вэлэвин вдруг оказался посреди старой развалюхи, объятой зловеще гудящим зелено–фиолетовым пламенем. В углу сжалось в комок маленькое уродливое существо и смиренно дожидалось своей участи.

— Тебе решать, останется ли он всеми презираемым Богданом, или станет твоим верным другом Моро. — Сказал, оказавшийся рядом с ним старик, придерживая беснующуюся лошадь, и тут же счел нужным предупредить. — Я надеюсь, ты понимаешь, что стоит за твоим выбором?