Шотландия: Путешествия по Британии - Генри Мортон

Дело происходило 9 января 1744 года. Незадолго до рассвета из Рима выехал небольшой экипаж. Он миновал Порта-Капена и не спеша поехал по той дороге, что через несколько сот ярдов разветвляется на Виа Латина и Виа Аппиа. Экипаж свернул направо и продолжил свой путь по призрачной Аппиевой дороге, вдоль которой выстроились кипарисы вперемежку с гробницами. В эти предутренние часы стояла студеная погода, холодный ветер вышибал слезы из глаз и напоминал беспечным путешественникам (если они сами об этом забыли), что на далеких тосканских холмах уже выпал снег.

Внутри экипажа уединились двое — молодой человек и его наставник. Нагруженные слуги скакали следом, подслеповато и сонно таращась на дорогу, чтобы, не дай бог, не угодить копытом в колдобину. Молодой человек, страстный спортсмен и охотник, направлялся в Чистерну пострелять диких уток на окраине Понтийских болот.

Пока экипаж неспешно ехал по древней дороге, бывшей свидетельницей столь многих исторических событий, молодой человек, который славился своим импульсивным и необузданным нравом, обсуждал с наставником детали предстоящей охоты. Условились, что в какой-то момент юноша объявит, будто страшно замерз и потребует себе лошадь. Наставник будет его отговаривать, но безуспешно. Юноша станет настаивать на своем, в конце концов ему подадут лошадь, и он ускачет вперед. Вперед, но не в Чистерну. Он объедет стороной озеро Альбано и помчится на север, мимо Тосканы, в один из прибрежных городов, где можно нанять корабль до Франции. Подобная секретность была вполне оправдана, ибо молодой человек являлся личностью весьма знаменитой, и множество глаз следило за всеми его поступками. Итак, он скроется, а охотничья группа как ни в чем не бывало продолжит свой путь на болота.

Сидя в полумраке кареты, юноша вновь припомнил сцену расставания с отцом. Он еще не знал, что больше никогда его не увидит. Однако все произойдет именно таким образом.

— Я свято верую, — сказал молодой человек на прощание, — что с Божьей помощью скоро смогу сложить три короны к ногам вашего величества.

А отец, обладавший на редкость трезвым взглядом на мир, грустно посмотрел на юношу и ответил:

— Береги себя, мой мальчик! Ибо ты самое дорогое, что у меня есть, и никакие короны в мире мне тебя не заменят.

И вот теперь, трясясь по темной Аппиевой дороге, молодой человек почувствовал, что им овладевают кураж и жажда немедленных действий. Он остановил карету, дождался слуг. Как и было условлено, поднял шум по поводу холода. Наставник возражал, он настаивал. В конце концов пересел на коня и поскакал прочь. Он удалился на несколько миль, пока стук копыт не смолк в студеном воздухе. Тогда молодой человек спешился, скинул свою куртку и парик, переоделся в костюм испанского курьера — теперь на нем была широкополая черная шляпа, скрывавшая черты лица. После этого юноша поспешил в стоявший на отшибе сельский домик, который принадлежал кардиналу Аквавиве (знаменательное имя!). Здесь он задержался всего на минутку, чтобы сменить лошадь. Безмолвный слуга передал заранее заготовленные документы, и юноша — также не говоря ни слова — галопом ускакал в предрассветный сумрак.

Он ехал к Массе. Снег толстым ковром лежал по обочинам дороги, покрывал вершины холмов. Эту ночь юноша спал, не раздеваясь. Он достиг Массы. Еще одна ночь в дорожной одежде. Далее путь лежал в Геную. Пять дней он провел в дороге: скакал весь день напролет, вечером едва живой покидал седло и замертво засыпал, завернувшись в черный плащ. Наконец он прибыл в Геную. Немного передохнув, двинулся в Савону. Здесь ему пришлось задержаться на целую неделю, прежде чем удалось найти подходящий корабль. И вот теперь, лежа в каюте судна, которое плыло в Антиб, юноша смог наконец расслабиться и передохнуть — впервые с тех пор, как покинул Рим. Кораблик весело скользил по волнам — мимо средиземноморских берегов, мимо английских морских дозоров — и нес молодого авантюриста вперед, к его мечте. Ему предстоял долгий путь через всю Францию, но и тот остался позади. Ровно через месяц после таинственного исчезновения из Рима юноша появился в Париже.

Понятно, что он не мог долго оставаться неузнанным. Во время путешествия по Италии и Франции многие влиятельные лица внимательно следили за его передвижениями. Вот строки из письма Хораса Манна, британского посланника при флорентийском дворе. За девятнадцать дней до того, как юноша достиг Парижа, мистер Манн писал своему другу Хорасу Уолполу в Лондон:

Старший сын Претендента покинул Рим. Это известие я получил через посыльных от верных людей в Италии. Говорят, он передвигается тайно, под видом неаполитанского курьера. У меня нет сомнений в правдивости данных сведений, посему спешу передать их в Англию, где думается, они наделают много шуму. По моим сведениям, он движется на борту брестского корабля и имеет намерение высадиться в Шотландии.

Именно таким мелодраматическим образом (ночное бегство, маскировка, путешествие втайне) начинает разворачиваться долгая череда событий, которая — через нагромождение драмы на мелодраму, а местами и добавляя оперные эффекты — завершится кульминационной битвой при Куллодене и бессрочным изгнанием Красавца принца Чарли.

Целых полтора года Чарльз вынужден скрываться в Париже — этакий туз в рукаве у Людовика XV. И вся Европа с нетерпением ждет, когда же он наконец сыграет. На континенте гессенские наемники и английские солдаты Георга II лицом к лицу сходятся с армиями Людовика XV и Фридриха Великого: эхо орудийной пальбы докатывается даже до далеких берегов Южной Америки, где британские мановары ведут охоту за испанскими кораблями с награбленными сокровищами. А в Лондоне один молодой человек (который позже станет епископом Хердом) пишет своему другу, приходскому священнику: «У нас никаких новостей нет, кроме предстоящего вторжения из Франции. Претендент находится в Париже, но мы ожидаем его здесь в самом ближайшем времени. Что из этого выйдет, неизвестно, но сама таковая возможность страшно нервирует кабинет. Власти втрое усилили охрану Тауэра, то же самое можно сказать и о дворце Сент-Джеймс. Солдаты имеют на руках приказ выступить через час после предупреждения». Однако не только английские министры боялись французского вторжения, ужас охватил все слои общества. Вот что писала своей деревенской подруге простая женщина, служанка миссис Доннеллан из Фулема: «Я боюсь, что на самом деле Всевышнему нет никакого дела до нас: пусть французы хоть живьем нас слопают. Лично я не решаюсь даже ходить на Темзу, а ну как нарвусь на супостатов. Веришь ли, как увижу лодку, груженую морковкой, так едва в обморок не грохаюсь — все кажется, что это уже французы нагрянули».