Шотландия: Путешествия по Британии - Генри Мортон

Во время кратковременных визитов в Шотландию Бреку приходилось скрываться, поскольку его могли арестовать за дезертирство из английской армии.

В четверг 14 мая только и было разговоров, что о несправедливости предстоящего выселения. Кэмпбеллы намеревались выселить Стюартов и завладеть их землей, а роль исполнителя в этом неблаговидном деле отводилась Колину Кэмпбеллу из Гленура. Около 5 часов вечера он со своими спутниками переправился через реку и начал подниматься по старой дороге, которая вела в Кенталлен. Внезапно, когда они проезжали по лесу в Лейтир-Мор, раздался выстрел, и Кэмпбелл воскликнул: «Меня убили!» Его спутники немедленно поскакали вверх по склону холма, чтобы настичь убийцу. Когда они вернулись, Кэмпбелл все еще сидел в седле и пытался расстегнуть рубашку на груди. Затем он покачнулся и упал на землю. Две пули попали ему в спину и вышли спереди, повредив брюшную полость. Он умер на месте.

Слугу Маккензи отправили за помощью, а помощник шерифа и адвокат остались возле тела Кэмпбелла. Маккензи доскакал до Ахиндароха, там его послали в Ахарн. Здесь он увидел Джеймса Стюарта, который по одной версии сеял овес, а по другой — беседовал с Робертом Стюартом со старой мельницы в Дуроре и его сыном Дунканом. Когда Джеймс услышал издали стук копыт, он якобы сказал:

— Кем бы ни был этот всадник, он скачет не на своей лошади.

У знав от Маккензи о случившемся, Джеймс обернулся к Роберту Стюарту и тихо произнес:

— Ах, Роб, помяни мое слово: кто бы ни совершил это преступление, жертвой окажусь я.

Так оно и вышло. Сначала подозрения пали на Алана Брека. Но Брек на тот момент находился в отъезде, и уже на следующий день арестовали несчастного Джеймса Стюарта — как соучастника. На самом деле Стюарты сразу поняли (и заявили вслух, а многие люди и сегодня это повторяют), что все было проделано с целью мести: жизнь Стюарта за жизнь Кэмпбелла. Джеймса отвезли в Инверэри, в столицу кэмпбелловской вотчины. Там его судили, причем одиннадцать из пятнадцати судей были Кэмпбеллами. Главенствовал на суде герцог Аргайл, председатель Сессионного суда Шотландии и глава клана Кэмпбеллов. Надо ли говорить, что беднягу Джеймса признали виновным и приговорили к смерти?

Те, кому довелось ознакомиться с полным отчетом о том злополучном судебном заседании, утверждают: смертный приговор был вынесен несправедливо. В наши дни любой шотландский суд — если бы ему представили улики, на которые опирались Кэмпбеллы — оправдал бы обвиняемого с официальной формулировкой «за недоказанностью вины». Да думаю, и в ту эпоху — если бы дело рассматривалось в Эдинбурге, перед непредвзятыми судьями — участь несчастного Джеймса Стюарта сложилась бы совсем иначе. А так весь процесс строился на клановой основе. Как видно из речи его светлости, подсудимому вменялось в вину не соучастие в убийстве, а принадлежность к мятежному клану Стюартов.

«В 1745 году, — зачитывал обвинение герцог Аргайл, — бунтарский дух непокорных и нелояльных горцев вновь подвиг их на восстание, уже третье по счету. Вы вместе с другими членами вашего клана организовали незаконное вооруженное объединение и сражались в нем до самого конца. На первых порах Божий промысел позволил вам добиться некоторого превосходства — возможно, для того, чтобы у вас было время одуматься. Но кто способен проникнуть в помыслы Всемогущего? В конце концов небеса послали нам великого принца, сына нашего всемилостивейшего короля, который — с отвагой, достойной его доблестных предков, и с удивительной мудростью — одним решительным ударом пресек все ваши преступные поползновения».

Воздав таким образом дань талантам «мясника Камберленда», герцог перешел к заключительной части своей речи:

«Если бы вы добились успеха в том восстании, то сейчас бы правили со своими мятежниками, попирая законы нашей страны, свободы подданных и догматы протестантской религии. Вы могли бы вершить суд там, где сейчас судят вас. Мы, нынешние ваши судьи, могли бы стоять перед вами со склоненной выей и участвовать в жалкой пародии на истинное правосудие. О, как бы вы торжествовали! Вы бы сполна утолили свою жажду крови, мстительно уничтожая неугодных вам людей и целые кланы… Но все вышло иначе. И сейчас, в течение того короткого времени, что вам осталось жить, вы можете сослужить великую службу своим друзьям и соседям. Вы обязаны предупредить их против тех порочных принципов и беззаконных поступков, которые привели вас к столь бесславному концу. И да смилостивится Господь над вашей душой!»

Джеймс из Долины с полным самообладанием выслушал эту гневную филиппику, а после вынесения смертного приговора произнес:

«Милорды, я покорно принимаю ваш жестокий приговор. Я прощаю членам суда и тем свидетелям, которые, вопреки присяге, несколько раз лжесвидетельствовали против меня. И я заявляю — перед Всемогущим Богом и всеми присутствующими, — что я понятия не имел о готовящемся убийстве Колина Кэмпбелла из Гленура и что я чист, как неродившийся ребенок. Я не боюсь смерти, но что меня печалит сверх всякой меры, так это моя репутация. Я не хочу, чтобы последующие поколения шотландцев считали меня виновным в столь ужасном и варварском преступлении».

Ветреным ноябрьским днем солдаты вывели Джеймса на небольшой пригорок неподалеку от переправы Баллахулиша. Ему дали возможность произнести последнее слово, и Джеймс ею воспользовался. Он говорил долго. В своей тщательно выверенной и аргументированной речи он изложил все обстоятельства судебного дела, еще раз заявил перед Богом о своей полной невиновности, упомянул о случаях взяточничества и лжесвидетельства, которые и привели его к столь печальному концу. С оттенком того, что при иных обстоятельствах мы бы трактовали как черный юмор, Джеймс посетовал, что ему, очевидно, пришлось отвечать не только за смерть Кэмпбелла, но и за грехи отцов, принимавших участие во всех якобитских восстаниях. В завершении речи он обратился к опечаленным членам клана, собравшимся на казнь. Повысив голос, чтобы перекрыть завывание ветра над долиной, он прокричал:

«Мои дорогие друзья и родственники, я от всего сердца прощаю свидетелей и членов суда. Во имя всего святого заклинаю вас не держать на сердце обиду и ненависть против людей, ставших причиной моей безвременной кончины. Лучше пожалейте их и помолитесь за этих несчастных, ибо за свое бесчестье им придется держать ответ перед Господом Богом. И хотя вам пришлось выслушать немало лжи и клеветы, на ваших глазах мое честное имя было растоптано и опозорено, прошу вас: отнеситесь к этому спокойно. Утешением вам пусть будет ваша собственная вера в мою невиновность. И да послужит моя смерть ко всеобщему благу! Забудьте все раздоры и междоусобицы и объединитесь во всеобщей братской любви и милосердии…»