Эхолетие - Андрей Сеченых

– Ну за клевету, вообще-то, можно сразу привлечь.

– Вот-вот, а почему за клевету? Что, вы исключаете чисто гипотетически, что партийные лидеры могут оказаться преступниками? «Жена Цезаря вне подозрений»? – Лёшка грустно усмехнулся. – Что, своеобразная индульгенция?

– Нет никакой индульгенции. Перед законом все равны. Просто в партию набирают не с улицы, а тщательно изучают кандидатов. Причем годами. Или вы этого не знали?

– Я вас услышал, Игорь Витальевич. Вот поэтому мне надо время, чтобы сделать умозаключения, о которых вы попросили, и чтобы при этом не попасть под статью о клевете. Думаю, что на днях у меня будут кое-какие материалы, которые вас заинтересуют. Я вам их перешлю немедленно, обещаю. А по этому делу у меня есть только одно предположение. У вас его скоро заберут.

– Кто?

– Я, правда, очень тороплюсь, – Лешка протянул открытую ладонь Суркову.

Тому было, конечно, непривычно, что один единственный человек умудряется второй раз подряд игнорировать его вопросы, но следователь преодолел гордыню и пожал руку:

– Могу подкинуть до города.

– Нет, спасибо, мне надо пройтись.

Лёшка обернулся, еще раз попрощался взглядом со сгоревшим домом и его хозяином и поспешил на остановку. Сурков долго смотрел ему вслед, прежде чем продолжить опрос свидетелей.

Спустя два часа, когда Игорь Витальевич собирался сдавать дежурство, дверь его кабинета открылась без стука, и на пороге появился незнакомый молодой мужчина в сером костюме и такого же цвета пальто.

– Здравствуйте, коллега, – поприветствовал он и предъявил служебное удостоверение красного цвета.

– Здравствуйте, чем обязан? – Сурков был предельно вежлив, хотя еще пять секунд назад представлял, как залезает в свою постель. Но возникшему перед ним чекисту отказать не было никакой возможности.

Тот вольготно расположился на стуле, закинув ногу за ногу и вытащил из внутреннего кармана блокнот:

– Я надолго не задержу, – понимающе сообщил он. – Сегодня по сводке прошло, что вечером был обнаружен некий Поль Дюваль. Хотелось бы взглянуть на материалы дела.

Сурков удивился такой оперативности, однако молча встал, открыл сейф и положил перед ним на стол тощую папку.

– Да пока особых материалов не было. Допросил только одного свидетеля, который его обнаружил и всё.

Визитер снова понимающе кивнул, пробежал глазами материалы допроса и сделал кое-какие пометки в блокноте.

– Предварительные версии есть?

Неожиданно для себя Сурков внутренне сжался, и ему расхотелось откровенничать с незнакомым оперативником.

– Да какие там версии… думаю, банальная бытовуха. От него за километр несло алкоголем. Приложился лбом о столб по пьяной лавочке, вот и вся версия. Думаю, что анализы это подтвердят.

– А его в каком состоянии увезли?

– Когда грузили в скорую, он был без сознания. Врач ничего определённого не сказал. Но если хотите знать мое мнение, то в гроб краше кладут.

– Ясно, а вот этот… Самойлов, он кто?

– Студент юридического, его друг, проживает один. Они вместе искали его репрессированного деда, – Сурков перехватил специфический взгляд гостя и отрицательно кивнул головой, – нет, он явно не при делах. Хотел спросить, а вам эта бытовуха зачем?

– Так иностранец же, гражданин Франции, – вежливо улыбнулся оперативник и, попрощавшись, вышел из кабинета.

Сурков сидел и нервно барабанил пальцами по крышке стола. В течение всего разговора у него перед глазами стоял образ почти незнакомого парня, с усталой улыбкой бесконечное количество раз ему повторяющего: «…у вас скоро заберут это дело…». «Чертовщина какая-то» – подумал следователь и поспешил на отдых после непростого дежурства.

Ровно в десять утра в дверь кабинета Нелюбина постучались. На пороге стоял Семенов, молодой следователь, которого Кирилл Филимонович отправил сегодня в прокуратуру с целью уточнить детали по поводу нападения на иностранного гражданина.

– Здравия желаю еще раз, – бодро поздоровался тот, – разрешите?

– Да, присаживайся, ну что там?

Невооруженным глазом было видно, что Нелюбин загружен делами и подобные мелочи не должны отнимать слишком много времени. Семенов это отчетливо понимал и постарался быть предельно кратким:

– По версии следователя, никакого криминала. По пьянке разбил голову. Свидетелей нет. Обнаружил его некий Самойлов, студент юридического факультета. Он к французу в гости шел. Они вместе искали какого-то родственника потерпевшего. Состояние Дюваля критическое.

– Данные на этого студента имеются? – получив утвердительный ответ, Нелюбин кивком головы предложил оставить их на столе. – Оставь. Пробьем на всякий случай, – и продолжил изучение документов.

Семенов аккуратно вырвал страницу из блокнота, попрощался и покинул кабинет. Как только дверь за сотрудником закрылась, Нелюбин немедленно взял листок с адресом Самойлова, прочитал и спрятал его во внутренний карман пиджака.

Четырехэтажное здание первой городской больницы находилось на одной из центральных улиц города. В половине десятого Лёшка вбежал в приемное отделение. Женщина средних лет, к которой он обратился с просьбой навестить друга, внимательно выслушала, задала несколько уточняющих вопросов, но при этом отрицательно покачала головой. Однако она связалась с кем-то по телефону.

– Ждите, я позвонила в нейрохирургию, лечащему врачу, он к вам спустится.

Ждать пришлось недолго. Через пять минут в просторный холл спустился седовласый мужчина и уверенно направился к Лёшке.

– Это вы по поводу Дюваля? Я Станислав Исаакович, его врач, здравствуйте.

Голубые глаза навыкате выражали нетерпение. Уверенный разворот плеч и требовательный взгляд заставляли поторопиться с ответом. Самойлов отметил вышитую надпись на клапане нагрудного кармана «Ковтун С.И.» и в целом остался доволен. Такие люди, без лишних слов, вселяли уверенность и надежду.

– День добрый. Меня зовут Алексей, я друг Дюваля. Это я вчера вызвал скорую после того как нашел его на улице. Скажите, как он? Может, необходимы какие-то лекарства?

– А… это Вы? Хорошо перевязали, похвально…, – врач немного смягчился, – ну что сказать . Ушиб головного мозга. Высокое внутричерепное давление. Мы его уже пропунктировали – он заметил вопросительный взгляд и пояснил, – взяли пункцию спинномозговой жидкости. Опасность позади, могу вас уверить. Думаю, всё будет хорошо, хотя возможна частичная потеря памяти… время покажет… оно сейчас лучший лекарь. Он уже пришел в сознание, но его лучше не беспокоить. Придется немного подождать.

– А что с памятью? Это навсегда?

– Как правило, пациенты с подобными травмами долго восстанавливаются. Иногда на это уходят годы, но иногда недели. Это невозможно предсказать. Всё зависит от возраста, здоровья. Но вы не беспокойтесь, лечение уже назначено и проводится. Теперь остается только ждать.

– На днях прилетает его мать. Она сможет его увидеть?

– Да, конечно. Позвоните мне, и я распоряжусь. А теперь, если позволите, мне пора. Запишите мой телефон. Лёшка радостно поблагодарил врача, черкнул ручкой по бумажке и поспешил на выход. Слава Богу, одной проблемой меньше. Осталось решить еще один вопрос, который его мучил со вчерашнего вечера. До него было рукой подать – две автобусных остановки, но сейчас стоять на одном месте в транспорте было невозможно. Единственным спасением оставалось движение. Самойлов бодрым шагом отправился в пункт назначения, раз за разом прокручивая в голове все события, встречи, фразы, которые два месяца ураганом крутились вокруг него, создавая плотную завесу тумана. Но вот, наконец, одно слово зацепилось за второе и упало вниз сформированной мыслью, а в кромешной мгле появился маленький просвет. Одно событие вступило в контакт с другим, и они воткнулись в землю указателями направления движения. Вчера вечером в воздухе окончательно растаяло последнее облако непонимания, и яркий солнечный свет озарил всю дорогу, от начала и до конца. Лёшка молился всем святым, чтобы этот материальный мир не оказался призрачной иллюзией.

Телефонная будка вновь увидела своего невежливого посетителя. Она даже попыталась проглотить его монетку, но он так яростно ударил по металлическому аппарату, что она сразу сдалась:

– Да, привет… Нет, с этим все в порядке, всё отлично… просто есть еще проблема… Ашот, это срочно… ячейка тридцать три там же, код вэ ноль ноль семь… фото нет, есть только адрес… парень двадцать лет, он хозяин квартиры… проживает один… здесь можете не стесняться… как получится, чем тупее, тем лучше… да… мне всё равно, звони хоть в Париж… да… заберешь из моей доли…

Лёшка не заметил, как оказался в знакомом дворике с причудливо сплетенными деревьями. Но того, кого он искал, нигде не было видно. Самойлов забежал в подъезд и с замиранием сердца постучался в дверь на первом этаже. На третьем выдохе она открылась, и в дверном проёме появилась фигура дворника.