Родина – за нами! - Дмитрий Юрьевич Манасыпов

Видеть, как твоего друга распинают, Саша, это больно, очень больно. Все эти молодцы из Ваффен СС всегда твердят одно, и тоже: не пытали, не мучали, убивали, если пленных, так сразу, одним выстрелом. Не знаю, может кто и такой из них. Я верю своим глазам. Сашку прибили гвоздями к забору, вырезали звезду на груди. Видел всё это в бинокль, недолго, совсем недолго. Винтовка у моего снайпера была хорошая, трофейная. Первым выстрелом его снял, Сашку, чтобы не мучился. Вторым этого щенка, который рядом стоял, с ножом, сучонок стоял. А он его тогда пожалел, дурак…

Саша подошла к нему ближе, села, наконец. Закурила, затянулась глубоко и сильно. Положила ладонь на колено капитану, сжала.

Они сидели и молчали, говорить не хотелось. Да и не о чем было говорить. Вокруг война, не стоит говорить, стоит делать дело. Все разговоры потом, когда они победят, когда от Берлина не останется камня на камне, когда тех, что заставил их быть здесь и сейчас — не останется. Ни одного, ни малейшего воспоминания. Без пощады, без жалости, нужно быть такими, потому что война ни где-то у соседа. Война здесь, на их родине, у них дома.

Птицы всё же что-то заметили, но не решились сесть, пока люди были здесь. Так и кружили в небе, изредка присаживаясь на высокие деревья, окружающие неглубокую котловину посреди леса. Небо, серое и низкое, смотрело вниз на двух людей, сидящих на поваленном и сухом дереве. Небу не было всё равно, но что оно могло сделать? Скрыть следы безумия этих глупых существ? Это оно могло.

И с неба, ставшего неуютным и холодным, вниз падали и падали тяжёлые хлопья, не собираясь прекращаться. Снег валил, начиная становиться уже настоящим снегопадом, не лёгкой позёмкой. Белое покрывало накрывало груду валежника, под которой остался глупый молодой Римус, решивший, что ему стоит бороться… за что-то, казавшееся важным. Небо понимало, что всё это от глупости, но люди сами выбирают свой путь, и получают награду за него тоже сами. Если человек решил, что две старые, давно забытые изломанные закорючки на петлицах делают его кем-то другим, стоящим над всеми остальными? Что тут можно сделать даже небу, высокому и мудрому? Людям свойственно делать ошибки, не учась на опыте других, и тот, что сейчас лежал в тысячах километрах от собственной родины, эту ошибку сделал. Мог остаться дома, спрятаться заплатить врачам, не идти мстить русским за какие-то там обиды? Мог, но не стал. Как баран пошёл за двуногими зверями, прикидывающимися волчьей стаей, не понимая, что на каждого волка всегда найдётся волкодав. На своё несчастье встретил своего, и умер смертью обычной подзаборной шавки. Как это было всегда со всеми, решившимися прийти на эту землю с оружием. Небо знало это всегда, оно видело и помнило многое. И понимало, что ему скоро предстоит накрывать белым лёгким саваном многих из тех, кто думал также как глупый эстонский эсесовец.

Потому что их красное знамя, на котором в белом кругу катится чёрное, испоганенное солнце, не сможет сравниться с алым цветом тех, кого они захотели сломить. И в этом была та правда, которую небо знало непреложно.

— Саша, капитан! — Юля, возникшая из белого вихря, начала кричать раньше, чем увидела их. — Быстрее, быстрее!

Куминов вскочил, понимая, что всё-таки что-то случилось. И побежал в сторону блиндажа. Саша успела первой.

Джанкоев тихо стонал сквозь зубы, не приходя в сознание. Мерять температуру обычным градусником было не нужно. Жар, безумный жар чувствовался сразу, стоило прикоснуться ко лбу разведчика. Остальные разведчики, разбуженные его стонами, стояли рядом, окружив его кольцом. Венцлав растолкала их, стараясь быстрее оказаться рядом с раненым. Радист, которого вчера успела зацепить хозяйка заимки, метался в бреду. Чистые, хоть и немного отсыревшие простыни, найденные в специальном закутке блиндажа, промокли насквозь. Запах пота от совсем ещё недавно полностью отмывшегося бойца она ощутила издалека. Хуже было другое. В и так не самом чистом воздухе блиндажа висел густой и сладковатый запах.

«Заражение, — поняла Саша, — необычное по времени, которое он получил после зубов той твари. Господи, что делать?»

— Выйдите все! — голос девушки хлестнул по бойцам, отвлекая их от мечущегося товарища. — Капитан, Юля, останьтесь.

Разведчики вышли, оставив с Камилем только их троих. Саша присела на край топчана, стараясь не задеть его. Попросила Куминова дать нож, понимая, что не стоит пытаться расстегнуть тугие пуговицы.

— Подержите его, вспорю рукав.

Капитан обхватил плечи радиста, не давая ему двинуться. Юля крепко прижала к топчану раненую руку.

Нож у капитана был наточен на совесть. Крепкая ткань рубахи расползлась сразу, выпустив ещё более усилившийся запах.

— Твою-то за ногу! — Вырвалось у Саши, когда показался бинт, которым около двух часов назад она сама сделала Джанкоеву перевязку.

Ткань бинта не была белой. Не была рыжей от проступившей крови. Не была алой от крови резко и неожиданно хлынувшей. Густо-коричневая корка, с вкраплениями чёрных и зелёных капель от вытекающего гноя. Тяжёлый и густой смрад начавшей разлагаться ткани. Тёмные толстые следы под кожей воскового цвета, протянулись от локтя на несколько сантиметров вверх. Венцлав только вздохнула, поняв, что такой реактивной по времени возникновения гангрены не было ни в одном справочнике полевых хирургов. Смерти от сепсиса следовало ожидать в ближайшие часы. Никаких препаратов, обернувших заражение вспять, у них с собой не было.

— Это что за хрень такая? — Юля изумленно посмотрела на неё. — Слышь, подруга, вы во что парня вляпать умудрились? Сколько он у вас с гангреной ходит?

— С прошлой ночи… — Куминов выдохнул воздух. — Камиль, Камиль, как же так…

— С прошлой ночи? — Юля посмотрела на них ещё удивлённее. — Ты, капитан ничего не путаешь? Этой дряни несколько дней минимум, без какого-либо лечения. Не мог же он пойти с вами с такой штукой, никак не мог.

— Коля говорит правду. — Венцлав покачала головой. — Но как же так? Заражение должно было начаться ещё там, на заимке. Я же сама осматривала его весь день, я же помню. Ничего похожего и близко не было, краснота спала к вечеру. Чёрт, чёрт…

— Что делать будем, Саша? — Куминов повернулся к ней, отпустив разведчика, так и не пришедшего в себя. — Умрёт ведь.

Девушка задумалась, ещё раз покачала головой.

— У нас нет с собой никаких действительно сильных лекарств-антибиотиков, да они тут и не помогут уже… Инвентарь, вот