История одного эльфа - Галина Романова

Меня открутили от коновязи и повели, не сняв наручников, к сложенному из белого камня дому, стоящему в глубине двора.

Дом состоял из двух частей — верхней, с большими окнами, туда вела широкая лестница, и нижней, с совсем маленькими, какими-то подслеповатыми окошками, на эту половину вела полуподвальная лестница. Сопровождавший меня слуга распахнул скрипучую дверцу, приглашая спуститься вниз по каменным крутым ступеням. Меня заперли в крошечную каморку, где, судя по запахам, раньше хранились всякие соленья. Никаких удобств не было. Из мебели в углу стоял лишь бочонок, на который мне предложили сесть.

— Ты, наверное, привык к другому, — неожиданно мягко обратился ко мне человек, — но потерпишь, ничего с тобой не случится за два дня.

Я оглядел старую кладку стены, земляной пол, утоптанный до твердости камня.

— Не боитесь, что убегу? Может быть, на цепь посадите для надежности?

— Это мысль, — одобрил человек. — Будешь себя плохо вести — действительно посажу на цепь. Кстати, как твое имя, эльф?

— Данкор из Дома Дармира, — машинально ответил я.

— Из Дома? Что это значит?

— Уже ничего, — покачал я головой. — Но когда-то…

— Хм. Понятно. — Купивший меня человек отступил к выходу. — Зови меня господином Туррусом.

Хлопнула дверь, лязгнул замок. Я остался сидеть в пустой кладовой на перевернутой бочке, наедине со своими мыслями. Были они, прямо сказать, невеселыми.

В путь отправились на рассвете, едва открылись городские ворота.

Господин Туррус и человек, которому я предназначался в подарок, жили далеко отсюда, в одном из Вольных Княжеств, расположенных на востоке. Все, что мы, эльфы, знали об этих государствах, укладывалось в два слова — «война» и «жадность». Ибо основным занятием местных князей была война с соседями, ведущаяся для того, чтобы либо отобрать у них куски территории, либо не допустить, что твои владения растащат по кусочку. Об успехе этих постоянных соседских войн говорило то, что на картах Вольные Княжества изображались в виде одного большого пятна, не разделенного на внутренние границы. О том, где конкретно проходят границы их земель, порой точно не знали и сами князья.

Обоз, идущий в сердце Вольных Княжеств, составился большой — кроме двух подвод с добром господина Турруса в нем было больше десятка других подвод, принадлежащих разным купцам, из которых некоторые жили еще дальше к востоку от Княжеств, в землях, о которых я ничего не знал.

Мы выехали ранним утром, когда воздух был еще прохладен после ночи. Меня вывели из кладовой в самый последний момент. Господин Туррус сам отвел свое приобретение к одной из подвод и закрепил цепочку-поводок на краю, после чего кивнул наемнику, замершему на коне рядом со мной:

— Отвечаешь за него головой. Если сбежит или с ним что-то случится, посажу тебя на его место. Он обошелся мне в две сотни серебреников.

Наемник фыркнул и сверкнул глазами в мою сторону. Судя по цвету кожи и волос, а также по разрезу глаз и форме тяжелой челюсти, это был полуорк. Я смерил его холодным взглядом, про себя недоумевая, почему господин Туррус завысил мою стоимость. Хотел заставить стража лучше исполнять обязанности или считал, что «двести» звучит лучше, чем «сто пятьдесят»?

Через несколько минут подводы тронулись в путь. Я зашагал рядом с «моей». Длина поводка позволяла либо отстать от нее на несколько шагов, либо пойти вровень с козлами, на которых сидели двое возниц. Мог я также сойти с дороги и двигаться по обочине либо запрыгнуть на подводу и ехать с комфортом.

Меня не слишком интересовал окружающий пейзаж. Я гораздо чаще оборачивался назад, на постепенно уплывающий вдаль Ирматул, чем смотрел вперед или глазел по сторонам. Некоторые считают, что вся наша жизнь — дорога и что нужно внимательно смотреть вперед, выбирая путь, и по сторонам, потому что больше ты в эти места не вернешься. Если это правда, то впереди, в будущем, меня не ждало ничего, окрестности-«настоящее» тоже не представлялись чем-то интересным, и лишь то, что осталось позади, мое прошлое, еще имело для меня какую-то ценность.

Первые два дня господин Туррус не обращал на меня внимания. Я его даже не видел. Он все время был где-то впереди, там, где собрались все путешественники. Оттуда иногда долетали взрывы смеха и обрывки песен и речей. Но на третий день человек неожиданно почтил меня своим присутствием.

Я ехал на подводе, по установившейся привычке сидя лицом назад. Мы находились в середине каравана, так что прямо передо мной покачивалась конская морда. Подвода, которую тащила уставшая лошадь, занимала большую часть обзора, и это тоже можно было считать символичным — прошлое с каждым днем все больше заслонялось настоящим.

Перестук копыт заставил обернуться через плечо.

— Как тут? — Господин Туррус обратился к моему охраннику.

— Все в порядке, мастер. — Всадник-полуорк сплюнул на обочину. — Он либо бредет у борта, либо сидит вот так. Часами может…

— Хм… — на меня обратили внимание, — и давно он так сидит?

— Да как мост проехали, так и не шевельнулся.

— И чего там такого интересного? — Вопрос относился ко мне.

— Ничего, господин, — ответил я, не отводя глаз от уползающей вдаль дороги.

— А все-таки? Сбежать думаешь? Это глупо. Бежать имеет смысл только тогда, когда точно знаешь, что тебе есть куда возвращаться. А если позади нет ничего, нет смысла возвращать прошлое.

Я с некоторым удивлением посмотрел на человека. Всего несколькими словами описать то, что я чувствовал, но в чем боялся себе признаться! Ведь он был прав! Там, позади, меня не ждало ничего! Мой Остров разрушен, мои родные пропали без вести или погибли. Моя возлюбленная и мой сын…

— Кто она тебе? — неожиданно мягко обратился ко мне человек.

— Жена, — вздохнул я, вспомнив тот единственный взгляд, которым одарила меня Ленимирель с помоста. В нем светились безмерное удивление, недоверие — и страх. Чего она боялась? Был ли это обычный страх перед неизвестностью или она испугалась своего прошлого в моем лице?

— Жена и дети, значит? — сделал свои выводы человек. — Это плохо. Лучше совсем ничего не ведать про своих и тешиться надеждой, чем знать горькую правду!

Я смотрел на господина Турруса с плохо скрываемым удивлением. Он был моим временным хозяином — пока не придет пора меня «дарить», — всего несколько дней, но я даже не подозревал, что это за человек.

— Жаль, — помолчав, заявил он, — что ты не сказал этого раньше.

— Когда? — ответил я. — У помоста?

— А хотя бы и там! Не думаю, что она стоила так уж дорого — с детьми. Обычно высоко ценятся девушки, особенно девственницы, а женщин, у которых подрастают дети, продают за чисто символическую плату. Да еще и на общем аукционе… Вряд ли за всю троицу могли выложить больше пятидесяти монет…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});