Наследницы - Элизабет Адлер

Алекс засмеялся, взял ее за руку и ввел в круг танцующих. Он положил ей руку на спину, и Анжу почувствовала, как ее захватила волна возбуждения. Она подумала, что сегодня здесь он единственный мужчина, которого она по-настоящему хотела: он был старше, был богат, в нем была какая-то тайна, и он был сексуален. Что лучшего может желать девушка?

– Тебе не кажется, что я должна потанцевать с кем-нибудь другим? – спросила Лаура Билли.

– Определенно должна, – ответил он, еще крепче прижимая ее к себе, и они оба рассмеялись.

– Люди начнут сплетничать, – проговорила Лаура, осторожно оглядевшись по сторонам.

– Они будут говорить только о том, что я попросил тебя в-в-в-выйти за меня замуж.

Лаура споткнулась, но Билли поддержал ее.

– Что ты сказал? – удивленно переспросила она.

– Я сказал, что наступит день, и я попрошу тебя выйти за меня замуж.

– И я полагаю, ты знаешь, каким будет мой ответ, – сказала, подумав, Лаура.

– Нет, но никогда не надо терять надежды.

– Значит, это любовь с первого взгляда?

– Со второго. В первый раз твои глаза были красными, а из носа текло. Посмотрим правде в глаза: ты выглядела не лучшим образом, но, однако, достаточно хорошо, чтобы заинтересовать меня. С тех пор я не могу выбросить тебя из головы.

– О, Билли, – простонала Лаура, почувствовав внезапную слабость в коленках, потому что подумала, что тоже влюбилась в него, и это наполнило ее радостью.

Сидя рядом с Софи, лорд Маунтджой помахал Лауре рукой, а она, вне себя от счастья, тоже помахала и послала воздушный поцелуй.

– Маленькая кокетка, – заметил он, с радостью наблюдая за ней. – Принцесса Матильда сказала мне, что она выйдет замуж за Билли Сакстона, – добавил он, обращаясь к Софи.

Она посмотрела на Лауру с Билли, затем медленно обвела взглядом зал и ехидно заметила:

– Я не знаю, откуда Матильда получает свою информацию, если только не прямо от Бога, но на этот раз я думаю, что она сказала правду.

Маунтджой решил, что ему лучше не говорить Софи о том, что принцесса сказала о двух других девушках, и перевел разговор на интересующую его тему:

– Что этот бездельник Локвуд делает в моем доме? Ты приглашала его, Софи?

– Нет, не приглашала. Его привела Камилла Стонтон, так как ее мужу пришлось срочно уехать. Не знаю, зачем она это сделала. Думаю, что она не лучше его самого.

– Ты полагаешь? – Как мало знал лорд Маунтджой о женщинах его окружения. – А что ты скажешь об этом Скотте?

– Конечно же, я пригласила его. Он один из богатейших людей в мире, и я правильно поступила, пригласив его. Он не особенно светский человек, но, говоря откровенно, любая дама из лондонского общества готова умереть, чтобы заполучить его на свой обед. Он итальянец и поэтому привел с собой дочь итальянского посла. Похоже, что они старые друзья.

– Он слишком стар для нее, – заметил Маунтджой, глядя на пару.

– Он не женится на девушке, Уильям, он просто танцует с ней. – Она поднялась и расправила атласный шлейф. – Сейчас будет последний перед ужином танец, и мне лучше пойти к Джонсону, посмотреть, все ли у него готово.

Алекс довел до места свою партнершу Джину Маттео.

– Уверен, что ты не будешь возражать, – сказал он. – Я говорю о танце перед ужином.

– У меня есть свои планы, Алекс. Надеюсь, ты не думаешь, что я пришла на бал только ради тебя? – Рассмеявшись, она ушла.

Алекс оглядел зал в поисках Ханичайл и заметил ее около двери. Музыка уже играла, когда он, проталкиваясь сквозь толпу, направился к ней. Ее взгляд беспокойно скользил по залу. Но когда она его увидела, на ее лице отразилась радость.

– Я думала, ты забыл обо мне, – сказала она, шагнув ему навстречу.

– Конечно, нет, – вежливо ответил Алекс, подумав при этом, что никогда не забудет ее.

Оркестр играл популярную мелодию «Песня соловья в Беркли-сквер». Танцуя с Ханичайл, Алекс чувствовал, что она легкая как перышко.

– Мне кажется, что эта песня предназначается для меня, – сказал он, – так как я постоянно живу в гостинице «Беркли». Хотя мне только еще предстоит услышать песню соловья.

– Ты там живешь? – удивилась Ханичайл, так как гостиница располагалась в Мейфэре, недалеко от Маунтджой-Хауса. Она подумала, что проходила мимо сотни раз и даже не знала, что он там живет.

– Так же, как и в других местах. В Риме, Манхэттене. Но больше всего я люблю жить на своей яхте «Аталанте».

– Я помню, – сказала Ханичайл, так как Алекс много рассказывал ей о своей любимой яхте, когда она плыли на лайнере. – Я буду скучать, когда ты уплывешь на своей яхте, – сказала она, – или уедешь в другие места.

– Как ты можешь скучать обо мне? – спросил Алекс, рассмеявшись, хотя прекрасно понимал ее. – Мы с тобой едва знакомы.

– Но я все равно буду скучать, – ответила Ханичайл с грустью в голосе. – Ты знаешь обо мне больше всех других на свете. Хотя я тебе далеко не все рассказала.

– А почему?

– Потому что мне больно говорить об этом, – просто ответила она, содрогнувшись от мысли о Джеке и от всего того, что с ней произошло. – Когда-нибудь я расскажу тебе, – добавила Ханичайл, – а ты расскажешь мне все о себе. Откроешь все свои секреты.

– Возможно, – ответил уклончиво Алекс, понимая, что никогда не сможет этого сделать.

– Леди и джентльмены, ужин подан, – провозгласил Джонсон, когда музыка затихла.

Анжу заметила их, направляясь в комнату, где был накрыт ужин. Ханичайл держала Алекса за руку и улыбалась. Анжу почувствовала укол ревности, но решила, что Алекс не может заинтересоваться этой маленькой мисс Ханжой из Техаса. Когда Майкл Давенпорт взял ее под руку, она с благодарностью последовала за ним.

Всем надолго запомнился праздник в честь девушек Маунтджой: утонченные блюда, которые подавали на ужин, море шампанского, неописуемо красивое цветочное оформление и опьяняющий запах гардений в большом зале. Говорили, что это было что-то особенное; что этот чудный летний вечер войдет в историю; что они навсегда запомнят лобстеров и шампанское, горы свежей клубники, сдобренной густыми сливками из Девона. Они будут помнить, как оркестр играл на широкой мраморной лестнице, как все весело смеялись и болтали друг с другом, прогуливались по террасе под лунным светом, который, казалось, специально светил для них. А некоторые запомнят эту ночь, потому что тогда к ним впервые пришла любовь.

Алекс Скотт знал, что именно такой он запомнит эту ночь, потому что давно так не влюблялся. Его сердце было закрыто на замок для такого чувства. Но когда Ханичайл Маунтджой вошла в его жизнь, он был беззащитен против нее, так как она не играла в игры, которые он хорошо знал и понимал. Она вообще не умела играть, она просто предлагала ему свое сердце, и, хотя он знал, что не сможет его принять, он оказался слабым перед новым для него чувством.