Частные лица. Биографии поэтов, рассказанные ими самими - Линор Горалик

ГОРАЛИК Вы в этом участвовали ребенком?

СВАРОВСКИЙ До моего рождения родители часто ходили в походы. У них даже байдарки были. Только, к счастью, они песен не пели под гитару. Это делали другие люди. У меня папа все-таки больше любил джаз. Визбора, к счастью, я дома у нас не слышал.

ГОРАЛИК Вы успели маленьким с ними поездить?

СВАРОВСКИЙ Ну, во-первых, какие-то такие детские для меня походы устраивались, во-вторых, папа считал, что я должен быть настоящим мужчиной, поэтому он меня таскал по десять-двадцать километров на лыжах зимой куда-то. Куда-то за город, далеко мы уезжали, там Клязьма какая-то и прочие удаленные места.

ГОРАЛИК Вы это любили?

СВАРОВСКИЙ Я ненавидел это абсолютно. Я абсолютно ненавижу спорт и любые физические усилия с тех пор. Из-за детского сада и школы я ненавижу коллектив, ненавижу спорт и вообще ненавижу какие-либо усилия.

ГОРАЛИК «Ненавижу» – раз, «ненавижу» – два. Есть еще какие-то «ненавижу»?

СВАРОВСКИЙ Ну, я не очень люблю джаз, особенно блюз. Что еще…

ГОРАЛИК В школу не хотелось?

СВАРОВСКИЙ Ну, школу, конечно, я не любил. Мне в школе не было страшно, потому что я где-то ко второму классу понял, что, в общем, всех их можно обмануть. Учиться было несложно. Учителя в большинстве своем были люди ограниченные. А сама школа у меня была очень странная. Там, например, были учителя-идиоты и совершенно какие-то выдающиеся преподаватели. Дело в том, что получилось так, что в 70-е годы район, это был Юго-Запад, он стал довольно модным среди интеллигенции. Потому что там вроде как бы и воздух есть, а вроде уже и метро ходит. Поэтому, собственно, мы и переехали туда из центра. И часть учащихся в школе, например, были чудовищные гопники – те, кто и прежде в этом районе жил, а другая часть – дети из хороших семей.

И с одной стороны, у нас в районе все было достаточно благополучно, а с другой стороны, было, конечно, как везде – поножовщины, изнасилования, какие-то парни на мотоциклах, пиво на веранде детского сада.

И школа была странная, потому что в ней где-то, может быть, четверть учащихся – это были дети кагэбэшников. Просто рядом было несколько домов, где, как я теперь понимаю, жили семьи сотрудников службы внешней разведки. И, собственно, я всю школу был влюблен в одну девочку, которая была дочерью какого-то там майора или полковника.

ГОРАЛИК Они были как-то иначе устроены?

СВАРОВСКИЙ Ну, девочка была явно иначе устроена. Она была прекрасно устроена. Она жила за границей. Она была красивая, ухоженная и умела нормально разговаривать с людьми. Она не была какая-то сверхумная, но прекрасно умела по-человечески себя вести. В советской реальности это было редкостью. Она была естественно вежлива. Улыбалась всегда. Зубы у нее были ровные и белые. Но были и другие дети кагэбешников. Например, некий одноклассник на меня настучал завучу по внеклассной работе, что я что-то такое плохое про пионерскую организацию сказал. Теперь этот мальчик, кстати, очень большой бизнесмен и начальник. И дальше была жуткая разборка с участием моего папы, у которого на тот момент один друг сидел, а другой в Америку уехал, какие-то парткомы, хренкомы, какие-то угрозы. Но папа мой с ними все же как-то разобрался. Он работал в журнале «Молодой коммунист», поэтому ресурс был. Знаете, журнал «Молодой коммунист» – рупор комсомольской организации. Хотя там несколько человек из него все равно сели за политику. Неоднозначный такой рупор был у комсомольской организации. В школе моей были замечательные преподаватели. Это все были какие-то университетские люди, которые просто там жили рядом, и им нужна была наработка, практика, отработанные в качестве педагога часы. Они писали учебники, какие-то курсы, исследовали что-то. У нас был гениальный историк абсолютно, чудесная учительница английского языка. И одновременно на этом же фоне были совершенно какие-то убогие недосущества, бессмысленные и несчастные. Помню, была одна учительница английского, которая вообще практически не знала английского.

ГОРАЛИК Вы очень похожи на человека, который придумывал для себя в детстве миры. Вы истории себе рассказывали?

СВАРОВСКИЙ Нет, я рисовал.

ГОРАЛИК Воображаемое?

СВАРОВСКИЙ Я рисовал себе дома.

ГОРАЛИК Чтобы жить?

СВАРОВСКИЙ Да, я брал лист бумаги A4 и рисовал дом, в котором я хочу жить. Обычно я приходил из школы, включал там себе какую-нибудь передачу по радио. В три часа дня, помню, была передача – детские какие-то там спектакли, Гайдар там, «Голубая чашка»… Не важно, что звучало. И вот под этот аккомпанемент я рисовал дом. Каждый раз новый.

ГОРАЛИК Что-нибудь про эти дома помните вообще?

СВАРОВСКИЙ Конечно, они должны были быть все разноуровневые, сложные по структуре.

ГОРАЛИК С деревьями?

СВАРОВСКИЙ Нет. Это не важно. Они были многоуровневые, на скалах стояли, и еще там вода какая-то была. Очень сложные были дома.

ГОРАЛИК Вы рисовали вид снаружи?

СВАРОВСКИЙ Нет, в разрезе, чтобы там было видно, где кровать стоит, где собака сидит, то есть во всех подробностях.

ГОРАЛИК У вас звери жили?

СВАРОВСКИЙ У меня был хомяк, попугай совсем в детстве. Хомяк – тупая тварь, с ним неинтересно. Ссытся все время. С ним сложно, он грыз провода. И я его потом подарил девочке-соседке, она любила животных. Он у нее сразу ручным стал. А потом мне завели собаку, в семь лет. Скотч-терьера. Точнее – смесь скотча и фокстерьера.

ГОРАЛИК Скотч-терьеры бойкие такие, злые собаки, нет?

СВАРОВСКИЙ Нет, они сложные, они такие немного психопатичные. Они очень тихие дома и ходят такие вдоль стенки. Но если есть какой-нибудь повод чего-нибудь учинить – тогда да, тогда вдруг энергия появляется. Очень удобная собака, потому что когда она нужна – она есть, когда не нужна – ее нет.

ГОРАЛИК А тексты вы писали тогда?

СВАРОВСКИЙ В шесть лет я стал этим заниматься. Это были какие-то ужасные стихи детские.

ГОРАЛИК Чем вы развлекали себя вне школы?

СВАРОВСКИЙ Мои родители хотели, чтобы я был всесторонне развитым ребенком. Поэтому я ходил в кружок рисования, потом в художественную школу, в музыкальную школу по классу фортепиано. У меня был преподаватель, который приходил ко мне заниматься. А поскольку моя бабушка в некотором роде была оперная певица, то эта пытка продолжалась и в отсутствие преподавателя.

ГОРАЛИК Она занималась с вами все время?

СВАРОВСКИЙ Нет, но по несколько часов в день бабушка меня дрючила.

ГОРАЛИК Значит, вы и пели тоже?

СВАРОВСКИЙ Ну, сольфеджио, естественно, было. У меня всегда была проблема с музыкальной памятью, поэтому сольфеджио – это было мое проклятие.

ГОРАЛИК Вам нравилось вообще играть?

СВАРОВСКИЙ Нет. Нет, ну потом, когда мне стало пятнадцать лет, я мечтал сколотить рок-группу и стал пользоваться этими знаниями. Я научился играть на гитаре.

ГОРАЛИК Где вы ее взяли для начала? У каждого же есть эпопея, откуда он взял гитару.

СВАРОВСКИЙ Ну, когда ты уже подросток, тебе дарят какие-то деньги, и это не три рубля. Первая гитара стоила, по-моему, двадцать четыре рубля, очень плохая, на ней я учился играть.

ГОРАЛИК …И сколотили группу?

СВАРОВСКИЙ Да, но это позже случилось, конечно же, когда я был старше. Самое потрясающее, что я ничего толком не умел. Конечно же я сочинял песни. Но играл я жутко, пел жутко. Но почему-то со мной зачем-то решили иметь дело несколько профессиональных музыкантов, я до сих пор не могу этого объяснить. За красивые глаза, наверное.

ГОРАЛИК Вы по-прежнему были блондином с голубыми глазами?

СВАРОВСКИЙ Я выглядел по моде тех времен. Это были 80-е годы. У меня были такие крашеные волосы, ну как тогда полагалось, светлые. Я ходил в драных джинсах, как тогда полагалось. В группе была настоящая альтистка, была дама – теоретик, дирижер, которая понимала в нотах, был бас-гитарист, он же контрабасист.

ГОРАЛИК Как эта группа сложилась вокруг вас?

СВАРОВСКИЙ Ну, это надо как-то припоминать. У меня есть друг, очень старый, он и по сей день мой друг. У него был приятель – профессиональный флейтист. Я ему рассказал, что хочу группу. Он сказал: «Ну, давай попробуем что-нибудь сделать». Нашел вот альтистку. Потом еще кого-то. Честно скажу, я совершенно не помню, откуда мы взяли басиста, совершенно сумасшедшего человека, который постоянно занимался музыкой, по восемь часов в день. Он был очень целеустремленный. Он и притащил эту дирижершу. Я совершенствовался. Я купил хорошую гитару, потом электрогитару.

ГОРАЛИК Это Вам сколько было?

СВАРОВСКИЙ Ну, уже семнадцать… шестнадцать-семнадцать лет.

ГОРАЛИК Что вы пели и где? Вы как-то пытались выступать всерьез?

СВАРОВСКИЙ Нет. Ничего из этого не вышло в конце концов. У меня была мечта детства. Я лет в одиннадцать или двенадцать прочел Сэлинджера «Над пропастью во ржи». До этого я читал только научную фантастику. И когда я прочел, то я решил, что я должен быть хиппи. Это было решено бесповоротно. Причем я ничего про это толком не знал, я просто понял, и все. Ну, базовая информация какая-то у меня была, конечно. Дело в том, что сын друзей нашей семьи – он был довольно известный хиппи. Он еще и художник довольно известный был. Вот он для меня всегда был идеалом. Мне было шесть-семь лет, а он ходил такой с волосами, с трубкой, в длинной шинели. И бабушка моя все время про него рассказывала: вот такие и такие безобразия Митя все время устраивает. Мне это казалось прекрасным невероятно. И я в одиннадцать лет сделал даже себе хипповский костюм и поздно вечером ходил по своему району Беляево, делая вид, что я хиппи.