Полуночные поцелуи (ЛП) - Бенедикт Жанин

— Это была шутка, — я стаскиваю остальную одежду и одеваюсь. Я пытаюсь действовать быстро, взъерошенный тем, что только что произошло, но это только заставляет меня еще больше запутаться. Грета, остается, наблюдая за мной терпеливо, бесстрастно.

Как только я одеваюсь и собираюсь выйти из ванной, она останавливает меня.

— Нам нужно поговорить, — осторожно начинает она.

Я глупо моргаю, глядя на нее, моя кровь стынет в жилах.

— Поговорить?

— Не смотри так испуганно. Ничего особенного… — она фыркает, быстро подхватывая мои мысли. — Это по поводу той записки, которую я нашла в твоем грузовике перед тем, как ты уехал на перерыв.

— Записка? Какая записка?

Она лезет в свой лифчик и достает смятый клочок бумаги. И тут же у меня замирает сердце. Еще до того, как она читает вслух, меня охватывает ужас.

— Помнишь это? «Позавтракаешь у меня в следующий раз?»

— Ой, — то, как я отреагирую на это открытие, определит нашу дальнейшую траекторию.

Грета прикусывает нижнюю губу и кивает, снова сминая листок бумаги в кулаке.

— Я предполагаю, что это старое.

Я киваю.

— До того, как мы заключили наше соглашение, верно?

Еще один кивок.

— Ладно. Что ж… Ты сказал, что у тебя нет времени на отношения.

— Я действительно так сказал, и я не хочу отношений, — но я был бы не прочь уделить тебе время. Мой пульс нервно колотится.

— Тогда что это? — она осторожно кладет скомканную бумагу на раковину и смотрит на нее так, словно это даст ей все ответы, в которых она нуждается.

— Это было… то, что я хорошо провел время с тобой

— И хотел сделать это снова.

— Да. Секс.

— Просто секс, и никаких отношений?

Я не отвечаю.

— Ты же не хочешь иметь со мной отношений? — она умоляет меня. Даже если ее тон отстраненный, а глаза холодные, она умоляет меня. Это очевидно по тому, как она дышит и посасывает свою припухшую от поцелуев нижнюю губу.

— Я — нет. Когда я тогда сказал тебе, что не хочу отношений, я имел это в виду. Я, знаешь ли, был слишком занят. Я слишком занят, — я совершаю ошибку, смотря на нее. Действительно смотрю на нее. Не только из-за того, насколько она сексуальна или насколько уверенной кажется. Я смотрю на нее так, как вы смотрели бы на свое любимое блюдо. Я загипнотизирован, очарован всем, что она делает, мой разум загипнотизирован, ошеломляя меня этим чувством.

Затем я совершаю еще одну ошибку, не скрыв этот взгляд, когда она поднимает на меня глаза. Я мог бы отрицать день и ночь, утверждая, что я ничего не хочу с ней и что секс, которым мы занимаемся — это все, чего я хочу и ничего больше. Что я доволен — не удовлетворён, но полностью счастлив нашей динамикой.

Я мог бы это сделать, но я бы солгал, а лгать нет смысла, когда ее удрученное выражение лица говорит мне, что она знает.

— О, Морган.

* * *

ГОЛОСОВАЯ ПОЧТА

Гроссмейстер Престон

Буффало, Нью-Йорк

12 октября 2022 года в 7:44

Расшифровка

— Отис, было приятно поужинать с тобой и тренером Дагером. Я действительно с нетерпением жду встречи с тобой в «Комбайне» в следующем году, ты доказал, что являешься грозной силой в студенческой лиге, несмотря на свою травму, и я полностью уверен, что ты будешь таким же неудержимым с нами в «Буффало». Позвони мне, если у тебя есть какие-либо вопросы, и дай мне знать, что ты думаешь о том, чтобы приехать с визитом в наше межсезонье.

Гроссмейстер Уилсон

Сан-Антонио, Техас

29 октября 2022 года в 20:08

Расшифровка

— Морган, я был действительно рад, что ты смог прийти на ужин с нашей командой менеджеров. И я хотел сообщить тебе, что мы очень хотим видеть тебя в желтом, синем и зеленом в следующем сезоне, звони или пиши мне в любое время, если у тебя возникнут вопросы, просто знай, что мы ждем тебя в «Комбайне» в следующем году.

Глава 23. Поцелуй меня дважды под омелой

Грета

Сегодня чертовски ужасный день. Как ужас типа плачь — ведро — дерьма — пока — тошнит. Поэтому, когда у Джеймса хватает ослиной наглости приставать к моей маме, я чувствую себя лучше. Особенно когда мой отец заходит, чтобы засвидетельствовать это.

— Я приглашаю тебя в свой дом, на свою вечеринку, позволяю тебе есть мою еду, праздновать с моей семьей и моей командой, и вот как ты относишься ко мне? — гремит мой отец, уперев руки в бедра, со злобным выражением на лице. — Вот как ты меня благодаришь? Предлагая обхаживать мою жену, когда меня нет рядом?

— Не кричи, Фарид. У нас гости, — шепчет мама, ставя в духовку еще один поднос с едой. На самом деле она не обращает внимания на то, что происходит, вместо этого сосредоточившись на том, чтобы ужин был идеальным. Несмотря на то, что кухня выглядит безупречно чистой, она берет дезинфицирующую салфетку и снова протирает столешницы. Она смотрит на меня в сотый раз, и я встречаюсь с ней взглядом на секунду, прежде чем отвернуться, угасшая тоска в ее глазах заставляет пустоту внутри меня сжиматься и болеть.

Она отвлекает себя от сегодняшнего дня уборкой, готовкой и сводит меня с ума, черт возьми.

— Не кричи? Не кричи?! Я собираюсь… — неистовство папы сменяется недоверием, его лицо краснеет. Если бы взгляды могли убивать, Джеймс был бы тем, кого фаршировали и подавали на блюде, чтобы мы могли полакомиться, вместо индейки, на приготовление которой мама потратила весь день.

— Это была шутка, сэр, — пищит Джеймс. Он смотрит на меня, прося о помощи, но мы с Элизой слишком заняты поеданием клубники с шоколадом, которую она мне принесла, чтобы что-то принести.

Кроме того, это качественное развлечение. Кто мы такие, чтобы разрушать это?

— Ты слышишь или видишь, как кто-нибудь вокруг смеется? Шутки созданы для того, чтобы быть смешными. Ты думаешь, что объективировать мою жену — это смешно?

— Грета улыбается и…

Мой папа делает два шага к нему, хватает его за рукав свитера и тащит его, чтобы он сел рядом с Элизой, поворачивая табурет так, чтобы он был обращен к стене вместо моей мамы.

— Ты заноза в заднице. Сядь, заткнись и жди ужина. Посмотри на мою жену, и я вырву твои глазные яблоки и запеку их в таджин зитун.

Держу пари, это все равно было бы восхитительно. Это рецепт от моей бабушки, папиной мамы, которая все еще живет в Алжире и может приготовить изыскано.

— Я не знаю, что это такое, — кротко бормочет он.

— Что я только что сказал?

Джеймс скулит и закрывает рот. Мы все трое сохраняем молчание, пока мой папа беснуется перед моей матерью по-французски, часто прибегая к своему родному языку — он в лучшем случае слабо владеет кабилом, годы, проведенные в Америке, подорвали его беглость, и она отвечает с наигранным спокойствием. Джеймс, похоже, в ужасе от непостоянной манеры, в которой папа произносит слова.

Я единственная, кто не реагирует на их разговор. Это потому, что я понимаю, о чем они говорят, и единственная, кто знает, что эта вспышка гнева не относится конкретно к Джеймсу. Речь идет о дне и о том, как неэффективно званый ужин отвлекает его внимание от мрачного значения этого дня.

В самом начале идея была неплохой. Проведение собрания футболистов и их родителей показалось моим родителям разумным способом компенсировать свою потерю. Они могли бы наслаждаться благословениями, которые есть у этих родителей, хотя сами никогда не смогли бы испытать это снова.

Но они недооценили, насколько на них все еще влияет смерть Джулиана. Они думали, что мама не ложится спать в слезах каждую ночь, а папа не напивается до одури после работы, значит все в порядке. Они думали, что пережили самое худшее, и теперь это было в прошлом.

Как будто трех лет было достаточно. Как глупо с их стороны.

Следовательно, их вечеринка причиняет им скорее боль, чем утешение. Особенно это вызвало у папы недвусмысленную грусть, вместо того чтобы обрести чувство комфорта, видя, как счастливые семьи объединяются, матери суетятся над одеждой своих детей, отцы без конца твердят о том, как они гордятся. Неудивительно, что мой отец часто бывает на кухне и пренебрегает своими обязанностями хозяина.