Алый ангел - Элизабет Торнтон

– Я люблю тебя, – произнес он к собственному удивлению.

Она выгнулась ему навстречу, и он больше не в силах был сдерживаться. Кэм стал двигаться еще быстрее, подчиняя Габриель своему ритму. Он обхватил ее спину; сердца их бились, словно слились в одно; мышцы застыли в напряжении; дыхания смешались. Кэм почувствовал, что это он отдает все. А потом он чувствовал только Габриель…

Они лежали не шевелясь в объятиях друг друга, запыхавшиеся и ошеломленные. Первым пришел в себя Кэм. Нахмурившись, он отодвинулся от жены и сел на кровати. Габриель продолжала лежать, восстанавливая дыхание после неистовых ласк. Кэм зажег свечу рядом с постелью и посмотрел на жену.

Ни капли скромности, решил он. Габриель не пошевелила ни одним мускулом с того момента, как он отстранился от нее, не сделала ни малейшей попытки прикрыться. Она лежала на постели нагая, как в момент рождения, и распутная; ее кожу покрывал румянец, в глазах читалось ошеломление, шелковые волосы в беспорядке разметались по подушкам. Его жена была прекраснее и желаннее, чем имела право быть женщина. Несправедливо, что она насытилась, а он жаждет большего. Кэм опустил голову и прильнул к ее губам, властно целуя их.

Габриель подняла безвольную руку и притронулась к груди мужа.

– Кэм, нам нужно поговорить, – прошептала она, отворачиваясь от его поцелуев.

– Нет.

Убрав одной рукой ее волосы, Кэм повернул к себе голову жены и снова поцеловал.

Габриель оттолкнула его руку и приподнялась на локтях.

– Кэм, ты должен мне поверить. Я собиралась вернуться. Клянусь.

– А Голиаф просто проходил мимо, – не мог не съязвить герцог.

– Да! Нет! Я хотела сказать, что я не знала, что он в Корнуолле, просто случайно наткнулась на него. – Пресвятая Богородица, даже ей самой эти объяснения казались смешными. – Что ты с ним сделал? – потребовала ответа Габриель.

Ее тревога стала быстро нарастать, когда Габи заметила, что в глазах Кэма загорелись искры.

– Он в темнице, – недобрым голосом ответил герцог. Он прочитал по лицу жены, о чем она сейчас подумала – кандалы, тиски для больших пальцев, дыба и кипящее масло, если он не ошибался. Герцог уже проклинал себя за то, что заключил Голиафа в южной башне, в комнате, которую раньше занимала Габриель, снабженной в придачу всеми удобствами.

Габи всмотрелась в его лицо, и ее тревога постепенно угасла.

– Ах, тогда все в порядке, – сказала герцогиня. – Я на минуту испугалась, что ты сурово с ним обошелся.

Кэм стукнул кулаком по столбику кровати, и Габриель отпрянула, широко раскрыв глаза от испуга.

– Я мог бы повесить его как шпиона, – прорычал герцог.

Ее нижняя губа задрожала.

– Но ты ведь этого не сделаешь, правда, Кэм? Голиаф не шпион, и ты знаешь это. Он приехал в Корнуолл, чтобы забрать меня домой, в Нормандию. Только ради этого.

Герцог вспомнил о разговоре, который состоялся между ним и Голиафом после того, как Габриель увезли с заставы. Провалиться ему на месте, если великан не заставит его защищаться, требуя объяснить грубое поведение с Габриель. Она была невинной девушкой, строго напомнили ему, когда ее похитили из дому и увезли из Нормандии. И Кэм, словно неоперившийся юнец, краснел от обвинительного тона Голиафа. Колбурн довольно гневно ответил, что теперь Габриель самая настоящая герцогиня и скоро, возможно, станет матерью его наследника. Более высокого положения в обществе она сможет добиться, только если станет женой Наполеона Бонапарта или принца Уэльского. А поскольку оба эти джентльмена уже женаты, Габриель следовало бы поздравить с тем, что она заполучила одного из самых завидных женихов Англии.

Пламя гнева, горящее в глазах Голиафа, превратилось в нечто подозрительное, похожее на озорной огонек. Только после этого великан согласился ответить на вопросы герцога о том, с какой целью он прибыл в Корнуолл и что было известно Маскарону, и Голиаф стал, конечно, оправдывать Габриель, но этого следовало ожидать.

Ей нельзя доверять, решил Кэм. Он не станет ей доверять, даже если она поклянется в невиновности на целой куче библий! Она была лживой сукой, искусной актрисой. Но в одном он все же мог на нее положиться: Кэм знал один способ, как утвердить свое господство.

– Кэм, в чем дело?

Габриель всматривалась в лицо мужа, не зная как истолковать его полный решимости взгляд. Его глаза стали темно-голубыми и продолжали темнеть. «Страсть, – подумала она, – и немного гнева». Габриель видела в этом взгляде непоколебимую решимость, но не знала, что она означает. А потом она все поняла.

Габриель резко отпрянула от Кэма, но ее так же быстро швырнули на место. Одной рукой он вцепился ей в волосы, а другая сомкнулась вокруг ее талии.

– Я предупреждал, чтобы ты не входила сюда, – его голос был хриплым, дыхание тяжелым. – Но ты не послушалась. Ты никогда не слушаешься. Черт тебя побери, Габриель! За свои поступки надо отвечать. Тебе пора попять это.

Габриель почти мгновенно почувствовала: им руководила не любовь. По иронии судьбы, Кэм учил ее предмету, по которому она сама собиралась преподать ему урок. Ей не было страшно. Ей было тошно. Они могли с таким же успехом наброситься друг на друга с обнаженными рапирами. В том состязании, которое он сейчас навязывал ей, только один мог выйти победителем. И, как всегда, опыт Кэма уменьшал ее шансы на успех.

Но она не была бы Габриель де Бриенн, если бы сдалась без боя. Она не была совсем уж новичком в состязании, в котором неожиданно приняла участие. Словно дуэлянт, знающий кое-что о сильных и слабых сторонах противника, она бросилась в атаку. Кэм до поры до времени сдерживал собственную страсть, строго контролируя эмоции. Габриель проверила этот контроль словами нежности и бархатными ласками. Она покрывала жадными поцелуями его шею и плечи, тихо вздыхала, постанывала и шептала о своем желании, пытаясь выскользнуть из-под его влияния. Габриель почувствовала, что герцог дрогнул, но тут же овладел собой, не дав ей закрепить преимущество.

Кэм сжал ее запястья и поднял ее руки высоко над головой. Контроль. Он обрел его и теперь не уступит ей. Ему не нужна ее любовь. Ему нужна ее покорность. Куда он поведет, туда она и отправится. Она полностью принадлежит ему. И сейчас он ей это докажет.

Медленно прочертил он языком тропинку от ямки внизу ее шеи до грудей, лениво, медлительно облизывая соски, пока они не стали твердыми как гранит. Когда он взял один из них в рот, Габриель вздрогнула. Кэм медлил, улыбаясь своему удовлетворению, когда ей стало тяжело дышать. Она попыталась освободить руки, но он не позволил ей прикасаться к нему. Кэм начал сильно сосать, и она выгнулась ему навстречу.