Две Дианы - Александр Дюма

— Мне показалось, что в канаве кто-то лежит, — отвечал Арно, чувствуя, как хватка незнакомца ослабевает, — вот я и подъехал, чтоб разглядеть, не ранены ли вы и не смогу ли я вам помочь.

— Доброе намерение, — отозвался человек, убирая руку. — Тогда подымайтесь, приятель. Я, пожалуй, слишком круто с вами поздоровался. Ну ничего. Прошу простить, таков уж мой обычай со всеми, кто сует нос в мои дела. Но коли вы мой земляк, тогда мы с вами познакомимся. Меня звать Мартин Герр, а вас?

— Меня? Меня?.. Бертран! — еле-еле выдавил из себя оцепеневший от страха Арно.

Итак, здесь, в глухом лесу, ночью он оказался с глазу на глаз с человеком, над которым не раз брал верх благодаря хитрости и подлости и который на сей раз взял верх над ним благодаря силе и мужеству. По счастью, ночная темнота не позволяла разглядеть лицо Арно, а голос он удачно изменил.

— Так вот, друг Бертран, — продолжал Мартин Герр, — знай, что я нынче утром сбежал во второй, а если верить слухам, то даже в третий раз от этих окаянных испанцев, англичан, немцев, фламандцев и от всякой прочей сволочи, налетевшей, как туча саранчи, на нашу несчастную страну. Ведь Франция похожа сейчас, прости Господи, на Вавилонскую башню. Вот уже месяц, как я переходил из рук в руки к этим разным обормотам. Они гоняли меня от деревни до деревни, так что мне порой казалось, будто мои мучения доставляют им развлечение.

— Да, невесело! — заметил Арно.

— Что и говорить! Наконец все это мне так осточертело, что в один прекрасный день — дело было в Шони — я взял да и удрал. На мою беду, меня поймали и так отделали, что мне стало больно за самого себя. Да о чем там говорить! Они клялись меня повесить, если я снова примусь за свое, но у меня другого выхода не было, и, когда утром меня хотели препроводить в Нуайон, я потихоньку ускользнул от моих злодеев. Один Бог знает, как они искали меня, чтоб повесить… Но я залез на высоченное дерево и там проторчал весь день… Вот было смеху, когда они, стоя под деревом, ругали меня на чем свет стоит! Смех-то, по правде говоря, был не слишком веселый. Ну ладно… Вечером слез я со своей вышки и перво-наперво заблудился в лесу — ведь я здесь никогда не бывал… Да еще чуть не помираю от голода. Целый день ничего во рту не было, кроме листьев да нескольких корешков… Разве ж это еда? Не мудрено, что я с ног валюсь от голода и усталости…

— Что-то незаметно, — сказал Арно. — Вы мне наглядно доказали совсем другое.

— Это потому, друг, что я слишком распалился. А ты не поминай меня лихом. У меня, должно быть, лихорадка от голода разыгралась. Но сейчас ты мне как помощь свыше! Если ты земляк, так ты не толкнешь меня обратно в лапы врагов, верно же?

— Конечно, нет… Все, что могу… — рассеянно отвечал Арно дю Тиль, лихорадочно размышляя над рассказом Мартина. Он уже понял, какие выгоды можно получить, если воткнуть кинжал в спину двойника.

— А ты можешь мне здорово помочь, — продолжал добродушно Мартин. — Прежде всего, ты знаешь хоть немного здешние места?

— Я сам из Оврэ, а это четверть лье отсюда, — сказал Арно.

— Ты туда идешь? — спросил Мартин.

— Нет, я оттуда, — мгновение поразмыслив, ответил мастер плутней.

— Значит, Оврэ находится там? — сказал Мартин, махнув рукой в направлении Нуайона.

— Конечно, там, — подхватил Арно, — это первая деревушка после Нуайона по дороге в Париж.

— По дороге в Париж! — воскликнул Мартин. — Вот как можно растеряться в дороге! Я думаю, что иду от Нуайона, а оказывается, совсем наоборот. Значит, чтобы не попасть к волку в зубы, мне нужно идти как раз туда, откуда ты идешь!

— Вот именно… Я лично еду в Нуайон. Вы же пройдите немного со мной и там, в двух шагах от переправы через Уазу, увидите другую дорогу, которая вас прямехонько приведет к Оврэ.

— Большущее спасибо, друг Бертран! — поблагодарил его Мартин. — Конечно, короткий путь — милое дело, а особенно для меня. Я ведь чертовски устал и, как я уже говорил, просто помираю от голода. У тебя, случаем, не найдется чего-нибудь перекусить? Тогда бы ты спас меня дважды: один раз от англичан, а второй — от голодухи.

— Как назло, — ответил Арно, — в сумке у меня ни крошки… Но если желаешь, глотни разок… При мне полная фляга.

И в самом деле, Бабетта не забыла наполнить флягу своего дружка красным кипрским вином. В пути Арно не прикасался к этой фляге, дабы сохранить ясность ума средь дорожных опасностей.

— Еще бы не глотнуть! — радостно воскликнул Мартин. — Глоток доброго вина быстро поставит меня на ноги!

— Ну и хорошо! Бери и пей, дружище, — сказал Арно, протягивая флягу.

— Спасибо, пусть Бог тебе воздаст за это! — молвил Мартин.

И доверчиво приложился к этой предательской фляге, которая по коварству своему была под стать хозяину. Винные пары сразу ударили ему в голову.

— Эге, — заметил он, развеселясь, — такой кларет согревает порядком!

— Господи Боже, — ответил Арно, — да ведь это же невиннейшее винцо! Я сам за обедом осушаю по две бутылки такого. Однако погляди, какая чудесная ночь! Давай-ка на минутку присядем на травку. Тогда ты отдохнешь и выпьешь в полное свое удовольствие. А у меня времени хватит. Только бы явиться в Нуайон до десяти часов, когда запирают ворота… Между прочим, не нарвись на вражеские дозоры. В общем, самое лучшее для нас — задержаться здесь и немного поболтать по-дружески. Как это тебя угораздило попасть в плен?

— Я и сам толком не знаю, — ответил Мартин Герр. — Должно быть, в этом деле столкнулись две линии моей жизни: одна, о которой я знаю сам, и вторая, о которой мне рассказывают. Например, меня уверяют, будто я был в сражении под Сен-Лораном и сдался там на милость победителя, а мне-то казалось, что я никогда там не был…

— И ты все это выслушиваешь? — словно изумившись, спросил Арно дю Тиль. — У тебя целых две истории? Но этакие похождения должны быть интересны и поучительны. Признаться, обожаю сногсшибательные рассказы! Хлебни-ка, брат, еще пять-шесть глотков, чтобы прояснилась память, и расскажи мне что-нибудь из своей жизни. Ты, часом, не из Пикардии?

— Нет, — ответил Мартин, осушив добрые три четверти фляги, — нет, я с юга, из Артига.

— Говорят, хороший край. Что ж у тебя там, семья?

— И семья, и жена, дружище, — охотно ответил Мартин Герр.

Стоит ли говорить, что кипрское винцо быстро развязало ему язык. Поэтому, подогреваемый обильными возлияниями и вопросами Арно, он принялся излагать свою биографию со всеми интимными подробностями. Он рассказал о своем детстве, о первой любви, о женитьбе, о том, что жена его прекрасная женщина, но только с одним недостатком — ее легкая ручка иногда, неизвестно почему, становится страшно тяжелой. Конечно, оплеуху от женщины мужчина всерьез не принимает, но все-таки это может надоесть. Вот почему Мартин Герр расстался с женой без особого сожаления. Не забыл он упомянуть о железном обручальном колечке на своем пальце и о нескольких письмах, которые ему написала дорогая женушка, когда они впервые расстались — они всегда при нем… здесь, на груди. Повествуя об этом, добряк Мартин Герр страшно расчувствовался и даже пустил слезу. Потом перешел к рассказу о том, как он служил у виконта д’Эксмеса, как начал его преследовать какой-то злой дух, как он, Мартин Герр, раздвоился и сам себя не узнавал в этом двойнике. Но эта часть его исповеди была уже знакома Арно дю Тилю, и он все норовил вернуть Мартина к годам его детства, к отчему дому, к друзьям и родным в Артиге, к прелестям и недостаткам его женушки, именуемой Бертрандой.