Не время для славы - Юлия Латынина

– Это дело рук евреев и американцев, – отозвался Мурад, – им мало поработить наши горы, им надо развратить наши души; научить людей служить деньгам, а не Аллаху, и Аллах в своей мудрости изберет этот завод орудием своего возмездия. Все знают, что этот муртад Джамал ходит по стройке без охраны, как шайтан по аду.

– Я не устрою никого на работу, – ответил Алихан, – и не поеду никуда дальше. Ты позвонил мне и сказал, что ранен, а эта твоя рана была вранье, как все ваши глупости про Эмират Кавказ. Назови-ка мне хоть одну мечеть этого эмирата, в которой ты можешь открыто встать на намаз. А правда была та, что ты перессал после того, как схватили Джаватхана. Прощай. Я улетаю в Швейцарию, а ты живи себе в Вилайете Дарго.

– Вилайет Дарго существует в наших сердцах, – отозвался Мурад, – и победа будет за нами; и здесь не будет места ни заводам, ни телевизорам, ни всем вашим дьявольским штучкам.

– Ты уверен, что людям хочется без завода и телевизора? – не удержавшись, съязвил старшему Алихан.

– Какое мне дело до того, что хочется людям! – закричал Мурад, – Народ пребывает в состоянии джахилии, и знаешь ли ты, сколько людей на нашей стороне? Ты никогда и не заподозришь тех, кто с нами!

Стекло «шестерки» поехало вниз, и Мурад закричал:

– Муса, подойди!

Алихан удивленно всмотрелся. На тротуаре, между перевернутыми ящиками с зеленью и фруктами, стоял толстый гаишник с авоськой, раздувшейся от оранжевых апельсинов. Ему было лет пятьдесят, и Алихан вдруг узнал в нем Мусу из соседнего села. Этот Муса был совершенно под каблуком свой вздорной жены и два дня танцевал, когда купил должность, и Алихан даже представить себе не мог, что этот человек тоже в сопротивлении. Он никогда об этом даже не подозревал.

– Муса!

Гаишник с апельсинами вытянул голову и шагнул навстречу машине; на улице темнело, он никак не мог разобрать, кто в ней сидит. Оранжевые апельсины в авоське смешно били его по ногам.

Гаишник склонился к машине, Мурад выхватил пистолет и выстрелил в него в упор.

Алихан в панике втопил педаль газа. Машину вынесло на перекресток перед тяжелым грузовиком; в зеркале заднего вида Алихан видел, как прыгают под колеса машин оранжевые апельсины.

Через пять минут бешеной гонки «жигули» завернули в глухой двор. Алихан выскочил из машины, Мурад – за ним. Мурад хотел что-то сказать, но Алихан размахнулся и швырнул ему ключи, а потом он сунулся в карман, выгреб бывшие там деньги с размаху тоже швырнул их на землю перед Мурадом. Повернулся, и, ни говоря ни слова, пошел к выходу со двора.

– Алик! – закричал третий парень, выскочивший из машины, – Алик! Стой!

Алихан уходил.

– Он вернется, – сказал Мурад.

Четвертый мальчишка ползал по земле, собирая деньги. Руки его тряслись. Мурад наклонился и вынул из рук того парня, который сидел за ним, мобильник, на который тот записывал все, что происходило с того момента, когда Мурад подозвал гаишника.

– Он вернется, – повторил Мурад, – а если нет, Аллах покарает его. Джамал убьет его, когда увидит эту запись.

* * *

Кирилл Водров мог совершенно точно сказать, во что его компании обошелся бой у Чертовой Пасти.

В два с половиной миллиарда долларов. Именно таков был второй транш синдицированного кредита, который компания должна была получить в апреле. Займ был организован Merrill Lynch, Morgan Stanley и Deutsche Bank, и именно Morgan Stanley первым потребовал пересмотра условий сделки в связи с увеличением угрозы терактов – одним из форс-мажорных обстоятельств, прописанных в договоре.

Кирилл провел три встречи с кредиторами. Одна была в Лондоне, другая в Люксембурге, а третья в Швейцарии.

Банкиры были непреклонны. По счастью, пленки, на которой Булавди плясал вокруг БТРа, у них не было (у Кирилла она, разумеется, была, но он не стал ей делиться), но зато у них была целая куча сообщений информагентств о захвате школы, предотвращенном доблестными спецслужбами.

Уверения Кирилла в том, что местные сепаратисты никогда не будут захватывать мусульманскую школу в мусульманской республике, были встречены с плохо скрытым скептицизмом.

– О том, что террористы планировали захват школы, – сказал один из банкиров, недавно руководивший инвестиционным подразделением Merrill Lynch в Бразилии, а теперь поменявший Бразилию на всю Восточную Европу, – сообщил премьер вашей республики. Вы хотите сказать, что ваш премьер не знает, что говорит?

Кирилл хотел сказать именно это, но прикусил язык. По его личному мнению, премьер Христофор Мао был куда большим кредитным риском, чем террорист Булавди Хаджиев, но делиться этой своей идеей с кредиторами Водров не собирался.

– За последние пять месяцев, – сказал человек из Deutsche Bank, – в республике произошло три крупных теракта. – Исламские радикалы взорвали президента Кемирова, уничтожили военную колонну и чудом не захватили школу. Это совершенно очевидно, что власти не могут справиться с ситуацией.

– Ситуацию в республике контролирует Джамалудин Кемиров, – ответил Кирилл, – полностью.

– А почему бы, собственно, нам не услышать это из собственных уст Джамалудина Кемирова? Мы бы хотели поговорить с ним лично. А не только читать о нем в очередной жалобе в Страсбургский суд.

Кирилл поднял глаза и встретился взглядом с вице-президентом Сережей.

Две недели назад они сидели с Джамалом в ночном клубе; черт дернул Сережу заговорить об ипотечном кризисе. Джамал спросил банкира, какие у него ставки по кредитам на покупку жилья; тот ответил, Джамалудин возразил, что ростовщичество не дозволено Аллахом, да и влепил Сереже в челюсть. Тот был не столько зол, сколько изумлен. Надо было честно признать, что на следующий день Джамал извинился и сказал, что сам не знает, что на него нашло, а все-таки Кириллу не хотелось, чтобы Джамалудин делился своими взглядами на процентные ставки с представителями инвестиционного сообщества.

– Я представляю Джамала во всех финансовых вопросах, – ответил Кирилл.

– Ваш Джамал, – заявил вице-президент Morgan Stanley, – нарушает все нормы права, какие существуют, и даже Москва не в силах справиться с этим чудовищем. Мы не можем финансировать чудовище под одиннадцать процентов годовых.

– Нам нужно хотя бы тринадцать процентов, – поддержал его представитель Deutsche Bank.

* * *

Merrill Lynch был скорее на их стороне; Morgan Stanley ссылался на кризис, Deutsche Bank грозил отказаться от обязательств, и Кирилл совсем уже собрался улетать, когда ему позвонил старый приятель, вице-президент ЕБРР, и сказал, что у него есть крупный частный клиент, который хотел бы поговорить о кредите.

Черный «майбах» с тонированными стеклами привез их в старинный замок.

В огромной гостиной в камине уютно горел огонь, а на мраморном полу лежали шкуры медведя и тигра. На малахитовом столике перед камином лежали чертежи газового комплекса, все в колонках долларов и кубометров. Из кресла у камина поднялся высокий худой силуэт, и Кирилл узнал в нем Семена Семеновича Забельцына.

– Спасибо, Франц, – сказал Семен Семенович приехавшему с Кириллом вице-президенту, – вы можете идти.

Франц распрощался и ушел.

Вышколенный слуга неслышно скользнул к ним с серебряным подносиком; на подносе сверкали белые чашки и расписной глобус чайника. Ноздри Кирилла защекотал запах свежих тостов. В дольки лимона были воткнуты аккуратные палочки, и из завитков сливочного масла в хрустальном блюдечке вырастала горка икры. Тут же, на подносе, стояла початая коробка толстых, с красной нашлепкой, сигар. Семен Семенович выбрал одну из сигар, слуга расставил приборы, поклонился и исчез.

– Вы проделали потрясающую работу, – сказал Семен Семенович, – я так понимаю, что вы собираетесь пустить первые две очереди шестого октября. На два месяца раньше срока.

За три прошедших дня ни один из кредиторов не упомянул, что работы идут с опережением графика. Кирилл молча ждал, что будет дальше. Забельцын сел, легко вдевая свое тело в бархатные ножны кресла.

– Курить не предлагаю – вы бросили. Кофе? Чай?

– Он у вас с молоком или с полонием?

Семен Семенович засмеялся, и налил Кириллу теплый ароматный напиток, а сам занялся длинной гаванской сигарой калибром 14,5 мм.

Рубенс строго глядел на них со стены гостиной, и за переплетом окна сверкала на солнце альпийская деревенька белыми домиками и раскормленными пестрыми коровами.

– Так вот о заводе, – сказал Семен Семенович, – Российская Федерация не может допустить, чтобы в жизненно важном для нее регионе хозяйничали иностранцы. Контрольный пакет завода должен принадлежать государству. На этих условиях мы согласны оставить вам месторождения.

– Это невозможно, – ответил Кирилл, – контрольный пакет завода принадлежит компании Navalis. Если вы начнете отбирать его, я вам гарантирую колоссальные неприятности. Лично вам. И этой недвижимости.

– Но ведь у завода есть не только контрольный пакет. Есть еще тридцать пять процентов, которые принадлежат частным владельцам. Вам и Джамалу. Почему бы вам не уступить этот пакет?