Азиатский роман. Необыкновенная история - Валерий Волченко

– Верка! – кричу я, завидев сидящую на заборе, соседку четвероклассницу. – Ты читала новые стихи Маяковского? И декламирую ей нецензурный куплет, втихаря подсмотренный в потайной тетрадке семиклассника Игоря:

### для нас, что для китайцев рис,

### мой, словно телеграфный столб топорщится,

Мне наплевать, кто подо мной, королева или уборщица.

– Подумаешь! – презрительно выпячивает губу Верка и, порывшись за пазухой, достаёт, сделанный из обрезанной наполовину ученической тетрадки, альбомчик. Я взбираюсь к ней на забор, мы перечитываем написанные мелкими буквами частушки и стишки, которые по благопристойности ничуть не уступают моему куплету от «Маяковского». Верка, под мою диктовку, мусоля химический карандашик, записывает его в свой альбомчик. Совместная увлечённость «поэзией» сближает. Психологический контакт установлен, дальше в ход идут сладости. Достаю из кармана пряник, полученный от работающей в магазине матери, и начинаю его грызть.

– Дай укусить! – просит Верка.

– Бери весь, я у мамки в магазине ещё возьму.

Такое великодушие очень располагает. Пока Верка наслаждается пряником, я продолжаю обольщение:

– Я бы рассказал тебе кое-что, никто ещё не знает, но ты ведь всем разболтаешь.

Мне пока невдомёк, как сильно сближает людей общая тайна, но я интуитивно, иду верным путём.

– Вот те крест, никому не скажу! – крестится Верка. Среди пацанов клясться крестом не принято, не убеждает. Требую, чтобы Верка поклялась более страшной клятвой.

– Повтори: «Суканайки не проболтаюсь, если проболтаюсь, стану сукой!»

Верка торжественно повторяет клятву и тогда, я «сдаюсь».

– Вчера, как стемнело, физрук Владимир Иванович завёл в баню нашу училку, Ефросинью Петровну, и они только утром вылезли оттуда.

– Врёшь! – изумляется Верка. Я не даю ей опомниться.

– Не вру, можешь у Кольки спросить, мы с ним вместе подсматривали. Пойдём в баню, посмотрим.

Мы заходим в тёмную баню. Пришло время, идти на абордаж.

– Ну подожди, трусы сниму! – придушенно говорит Верка, когда обхватив, пытаюсь повалить её на полок.

Нет, чем человек моложе, тем решительнее ведёт себя с женщинами. Но сейчас, я разве трус? Просто, раньше относился к девчонкам, как к равным себе. Сейчас совсем не то, Валентина Сергеевна – Богиня. И вообще, раньше меньше думал, больше действовал. Сейчас слишком много размышлять стал: банально это, или не банально. Действовать надо. Дей-ство-вать!

Валентина Сергеевна, тем временем, скрылась за углом коридора. Завернув за угол, её не увидел. Наверно, решила отдохнуть в пустом классе. Поочерёдно проверяю классы, тяну за ручки дверей. Уже обхожу другую сторону коридора, все двери заперты.

Наконец, одна дверь приоткрывается. В проникающем через окно свете уличного фонаря, вижу бледные, непристойно двигающиеся, ягодицы директора школы, блестит его загорелая лысина. Вижу разложенную на учительском столе Валентину Сергеевну, её красивые стройные ноги, обхватили шею Василия Петровича. Я бросился прочь: «Как она может? Ведь он старый, лысый. А она, такая молодая, чистая и непорочная». Осознав, что последняя мысль не совсем соответствует истине, поправляюсь: «Тварь! Дрянь! А ещё на уроках такие истории о высокой любви нам рассказывала. А вдруг этот старый негодяй её принудил, он ведь начальство! «Мне очень хочется её оправдать, и я начинаю винить Василия Петровича: «Старый козёл, ведь у тебя жена и дети, внуки уже есть!» – мысленно укоряю я его. Моя пьяная фантазия награждает директора школы прозвищами, из которых самые ласковые: «старый развратник» и «грязный прелюбодей». Мне от этого становится смешно, так и прыскаю после каждого, удачно придуманного, прозвища. В три часа ночи дотащился домой и уснул крепким сном с мыслью, что между мной и Валентиной Сергеевной «всё» кончено.

Утром, неведомая сила понесла меня в лес на речку. На живописном берегу собралось больше половины класса, присоседились несколько посторонних. И Василий Петрович здесь, и Валентина Сергеевна. Меня почему-то обрадовало, что они сидят, далеко друг от друга, но какая-то обида во мне жива. Непочатой водки стоит ещё целых полтора ящика, и закуски навалом. Кто-то подал мне стакан с водкой, поправить голову. Я выпил её словно воду, не чувствуя остроты и горечи.

Через некоторое время Валентина Сергеевна поднялась и, пошатнувшись, ухватилась за ветвь цветущей черёмухи. Моряк, крепко сбитый парнишка, сидевший рядом с ней, встал и, поддерживая, повёл в сторону. Вообще-то, он никакой вовсе не моряк, а мой одноклассник Витька Бабин. Моряком его прозвали потому, что он всегда ходит в видавшей виды застиранной и перештопанной тельняшке, брат его раньше служил на флоте. Вижу, Моряк подхватил Валентину Сергеевну на руки и скрылся с ней в лесу.

Выждав некоторое время, я встал и потихоньку пошёл в другую сторону. Сделав большой круг, наткнулся на Моряка и Валентину Сергеевну, совокупившихся на небольшой зелёной лужайке. Некоторое время с изумлением смотрел на них и затем во всё горло крикнул: «Вы чем это здесь занимаетесь?!»

Они даже внимания на меня не обратили. Через некоторое время Моряк поднялся и, застёгивая брюки, с мокрыми белёсыми пятнами вокруг гульфика, сказал:

– Давай ты! Будешь? – он подтолкнул меня к Валентине Сергеевне, распростёртой на траве, с задранным подолом и тонкими кружевными трусиками на одной ноге.

– Не-не хочу, н-не буду! – преодолевая дикое желание и от этого заикаясь, ответил я.

– Ну, тогда пойдём, выпьем! – сказал Моряк и мы, оставив Валентину Сергеевну, присоединились к компании.

Богиня, созданная юношеским воображением и вознесённая на недосягаемую высоту, вдруг рухнула, и лежит в грязи развенчанная. Я больше не обожествляю женщину. Даже не ставлю на один уровень с собой, это низшее существо, сотворённое из ребра Адама.

Глава четвертая

В «Большой мир» из маленького таёжного посёлка я вышел натуральным дикарём, хорошо знающим тайгу, с обитающим в ней зверьём и совершенно не знающим людей. Голова набита своеобразными понятиями, суевериями и предрассудками: нельзя верить цыганам; люди с редкими зубами вруны; женщинам нравится, когда их берут силой; мужская дружба, это святое, друг никогда не предаст.

Реальная действительность оказалось иной: не предаёт лишь собака, а предают, исключительно, друзья. Не будь друзей, предавать тебя станет некому; врать способны все, цыгане иногда говорят правду, а люди с плотными зубами врут с таким искусством, что редкозубым и не снилось; одним женщинам действительно нравится некоторое насилие, других, даже случайное проявление грубости оскорбляет. А некоторые… сами проявляют насилие! Одна меня укусила, больно, из губы полилась кровь.

– У тебя крыша съехала! – возмущённо заорал я.

– Ударь меня! Ну бей же! – простонала она и вцепилась зубами в моё плечо. И я сделал то, чего раньше даже в мыслях не мог себе позволить: ударил женщину. Да так, что улетела с кровати.

Так «Большой мир» знакомит меня с премудростями, накопленными человечеством за всю его историю, исправляет сумбур в голове, расставляя всё по своим местам.

Кажется, вся моя жизнь состоит из сплошных экзаменов и неизвестно, закончатся ли они когда-нибудь. Сдаём римское приватное право. Перед экзаменационной аудиторией в коридоре творится что-то невообразимое, народу, как селёдок в бочке. Здесь и второй, и третий и, даже с четвёртого курса есть студенты. Два года некому было принять экзамены по этому чёртову римскому праву. Сейчас приехал экзаменатор, профессор из Ростова, всего на два дня. Не сдашь – переэкзаменовки не будет, ему бы успеть, по первому заходу всех пропустить.

Профессор оказался неплохим мужиком. В аудиторию запускает по пятнадцать-двадцать человек. У кого не получается сдать с первого раза, он предлагает позаниматься и позже, зайти снова. Я тоже получил такое предложение.

А как иначе? Если вместо изучения римского права, приспособился проводить вечера и ночи напролёт с этой профурой Катькой Ткачук. Стоило мне лишь два дня у неё не появиться, как эта шалава моментально загуляла с другим. Как будто я ничто, так себе, а ведь рычала подо мной, словно львица. Утверждала, что зарежет всякую, которая приблизится ко мне на критическое расстояние. Всё, теперь даже разговаривать с ней не буду.

Теперь я понял, что неправ был, забросив занятия. Заниматься нужно систематически, жаль, что «хорошая мысля, приходит опосля»

– Как так можно извратиться, не ответить на элементарные вопросы? – недоумевает друг Русик, узнав на чём я завалился. Руслан учится на отлично, хотя я ни разу не видел, чтобы он сидел за учебниками. Умный парень. Сейчас скажет: «Предупреждал я тебя, не связывайся с Катькой!»