Чисто римское убийство - Феликс Мирский

пользуется ее полным доверием, – сообщил Лоллий.

– А ты?

– Клянусь счастливой рубашкой Геркулеса, если бы ты видел моего соседа, ты бы не спрашивал. Внук вольноотпущенника. Или погонщика мулов. Или что-то в этом роде. Кошмарный тип откуда-то с севера. Нечего говорить, дядюшка удружил мне этой своей сделкой. Как говорится: «В природе смертных это. Человек /Всегда сильней себя чем друга любит»20.Что сказать? Продав дом, дядя ничего не потерял. Живет на своей вилле в Кампании, а когда ему заблагорассудится, приезжает в Рим, чтобы, остановившись у меня, меня же и поучать римским добродетелям.

– Почтенный Квинт Лоллий по-прежнему все такой же почтенный?

– Хуже прежнего. Он одержим идеей выращивать зерно на продажу в Италии, а это дорогое удовольствие. В наше время, при дешевизне египетских и африканских поставок, лучше играть в кости и скупать сирийских танцовщиц, чем растить пшеницу. Прибыль та же, но забот меньше. Я советовал ему разводить павлинов или завести садки с рыбой, но ты знаешь Квинта. Он всегда был упрям как сто ослов, а с возрастом стал еще упрямее. Говорит, что павлины – это роскошь и мода на них скоро пройдет, а хлеб будет нужен всегда.

– Продажа дома связана с его увлечением?

– С чем еще? Ему понадобились деньги, чтобы погасить долг за пастбища и скот, купленные в Апулии. Судя по тому, что дядюшка не любит распространяться на эту тему, ничего хорошего ни со скотом, ни с пастбищем у него не получилось. Как, впрочем, и со всеми остальными затеями. Пока он держится, но, если все так пойдет и дальше, я боюсь, через год-два дяде Квинту придется либо избавляться от лишней земли, либо лезть в долги.

– Я вижу, ты стал разбираться в сельском хозяйстве.

– Еще бы. У дядюшки, когда мы с ним встречаемся, есть, видишь ли, две темы для разговоров: порицание моего легкомысленного образа жизни, и рассуждения о наилучших способах управления виллой. И если я не желаю выслушивать первое, мне поневоле приходится интересоваться вторым.

В этот момент беседа была прервана Эбуром, который доложил, что плиту, удалось наконец сдвинуть с места и теперь слуги ждут дальнейших указаний.

– Отлично. Пускай начинают копать, – распорядился Петроний, поднимаясь с кресла. – Я думаю, скоро мы поймем, в чем тут дело.

Действительно, прошло совсем немного времени, когда один из землекопов в очередной раз, воткнув острие лопаты в землю, вытащил наружу край грязно-серой, наполовину истлевшей ткани. Подчиняясь знаку Эбура, в яму прыгнул второй слуга. Осторожно, вначале с помощью лопат, а затем и руками, расчистив дно ямы, рабы выпихнули наверх, прямо к ногам стоявших в некотором отдалении господ, длинный, испачканный в земле сверток. Сладковатый, тошнотворный запах, некоторое время витавший над местом раскопок стал сильнее. Лоллий уже начал понимать, что за находка может обнаружиться внутри. Но, скованный ужасом этого понимания, он был не в силах не только отойти в сторону, но даже оторвать глаза.

Один из слуг ухватился за край ткани и резким движением развернул сверток. Невыносимый смрад обрушился на Лоллия в тот момент, когда какой-то грязно-бурый, гигантский слизняк, вывалившись наружу, стукнулся о его сандалию.

*****

У Гая Вария Сирпика-младшего, кажется, затекло все тело, прежде чем суматоха в соседском саду, наконец, утихла. Но, делать было нечего. Пока Варий сидел на ветке, от посторонних глаз его надежно прикрывала крона, однако, если бы он стал спускаться, то неизбежно был бы замечен кем-то из домочадцев Лоллия.

Конечно, Сирпику-младшему повезло, что сосед затеял свои раскопки именно тогда, когда он прятался в ветвях старой груши, откуда соседский сад был виден как на ладони. Сперва, когда компания землекопов, начала возню вокруг каменной плиты, с которой кто-то уже успел убрать статую Вакха, Сирпик не придал этой суете никакого значения. Куда больше он был заинтригован двумя экстравагантными бородачами, похожими то ли на философов, то ли на варваров. В первый момент мальчик решил, что это землемеры или какие-нибудь агрономы. Однако, с одним из них Лоллий беседовал, будто со старым приятелем, и Варию пришлось отказаться от этого умозаключения. О чем шла речь мальчик, конечно, не мог слышать. Тем не менее, факт наличия у соседа друзей, так мало похожих на молодых римских бездельников, был примечателен сам по себе.

Когда рабы сдвинули плиту и стали раскапывать яму, Сирпик окончательно уверился, что дело тут не в обычном переустройстве сада. Он видел, как слуги вытолкнули из ямы какой-то грязный сверток, как болван сосед грохнулся в обморок при виде мертвеца и как бородачи, прикрывая носы платками, склонились над трупом.

По правде говоря, когда Сирпик-младший разглядел содержимое свертка, он сам едва не последовал примеру Лоллия. Извлеченный из земли раздувшийся труп выглядел ужасающе. И если тошнотворный запах доносился даже до его убежища, можно было только посочувствовать тем, кто находился рядом.

Шокирующая находка и обморок Лоллия, посеяли легкую панику среди присутствовавших при этом домочадцев. Однако, в конце концов, надменному соседскому управляющему удалось навести порядок и организовать правильную эвакуацию всех участников раскопок.

Вначале на специально принесенных из дома носилках, унесли бесчувственного хозяина. Впереди торжественно шагал Эбур. Домашний врач Тимон семенил сбоку, придерживая у лба Лоллия смоченное водой полотенце. Замыкал процессию один из бородатых незнакомцев. Следом, двое слуг, под руководством второго бородача, уволокли найденный в саду труп, завернув его предварительно в толстую холстину. Когда последний из землекопов удалился, собрав инструменты, Варий, наконец, смог безбоязненно спуститься с дерева.

*****

– Прости Лоллий, я не ожидал, что это зрелище произведет на тебя такое ошеломляющее впечатление.

Скрестив ноги и, слегка наклонившись вперед, Петроний сидел на стуле напротив ложа, на котором раскинулся хозяин дома. Бледный, с прилипшими ко лбу прядями волос, Лоллий осмотрелся и, обнаружив, что находится в летней спальне, слабым голосом спросил:

– И долго я провалялся… ошеломленным?

– Не больше получаса, – успокоил Петроний. – Твой врач сказал, что все дело в жаре. Вначале ты перегрелся на солнце, а потом испытал сильное нервное потрясение.

– А где твой иудей? – Лоллий нерешительно пошевелился.

Стоявший у дверей спальни Эбур подскочил к постели и, поддерживая одной рукой хозяина, а другой, поправляя подушку, помог ему приподняться.

– Осматривает тело. Надеюсь, скоро закончит. – При слове тело Лоллий содрогнулся, а Петроний продолжал, как ни в чем не бывало. – Труп слегка подпортился, но Иосиф опытный врач. Твой Тимон помогает ему. Надеюсь, они сумеют найти что-нибудь полезное. А поскольку от меня в этом деле все равно не было бы никакого толка, я решил побыть