Гибель судьи Мрочека - Казимеж Квашневский

Органы безопасности имели описание его примет и по ниточке добрались до клубка. Оказалось, что это был уроженец Лодзи. Во время оккупации вступил в СС, стал комендантом еврейского концлагеря, где отличался необычайной жестокостью и садизмом. Собственноручно замучил, применяя самые изощренные способы, сотни людей. Арест его был для меня и для всех нас настоящей неожиданностью. Однако ему удалось бежать с поезда, когда его везли в Варшаву. Преступника не нашли.

Наблюдая за тем, что происходит сейчас в мире, читая газеты, я не удивился бы, если бы услышал, что этот человек вновь всплыл на поверхность и стал образцовым бургомистром где-то в другой стране…»

Мрочек положил листы на столик.

— Это о нем! Слышишь, Галинка! Три золотых зуба, высокий, около сорока лет. Это он.

— Ну, не обязательно. — Она протерла глаза, тряхнула головой, прогоняя остатки сна. — Думаю, у многих людей есть три золотые коронки на верхней челюсти.

— Не так уж много, если учесть, что этот тип крепко связан с Порембой и дядей.

— Хорошо, но почему именно твой дядя должен был бы его убивать? Это совершенно бессмысленно… Он был бы первым человеком, который бы известил органы о появлении преступника. Даже если бы и встретился с ним, и, имея оружие, застрелил его, поскольку тот, например, оказывал сопротивление, то и в этом случае чего прятаться? Никто его не привлек бы к ответственности. Такого гестаповца имел бы право расстрелять каждый… Ничего не понимаю.

— И я тоже. Ты права. Ты была бы наверняка права, если бы не…

— Если бы не что?

— Если бы не лежал тот тип там, внизу.

— Во — первых, неизвестно, он ли это точно. Во — вторых, мы не знаем, каким образом он там оказался, и какова роль в этом твоего дяди. В — третьих, не будем делать поспешных выводов. Все это имеет какую-то последовательную логическую связь, которую мы сейчас не видим. Может, когда-то узнаем? — она легла, прищурив глаза. — Господи, как хорошо было бы, если бы мы сюда совсем не приезжали!

За окном уже светало. Мрочек перевел еще раз будильник, выключил лампу и закрыл глаза.

5. Твоя жена не умеет плавать!

Среди тишины где-то пронзительно зазвенел звонок. За окном стояло утро. Проснулись одновременно. Минутку лежали неподвижно. Звонок внизу зазвонил еще пронзительнее.

— Кто это может быть? — вдруг снова вернулось беспокойство.

— Наверное, молочница… — рассудительно ответила Галина. Встала, надела халат и спустилась вниз. Тадеуш сунул ноги в шлепанцы и подошел к окну. Над морем занимался погожий солнечный денек. Сад казался намного меньше и совсем не таким таинственным, как ночью.

Прислушался, но внизу слышались только шаги жены, которая принялась хлопотать в кухне. Отошел от окна, раскрыл чемодан, достал электробритву, включил в розетку. Брился, тихо насвистывая. Размеренное гудение бритвы понемногу развеивало вчерашнее настроение. Все казалось значительно проще и не таким тревожным. Свободной рукой коснулся дядиных заметок, взял верхнюю страницу и начал заново перечитывать. Заскрипели ступеньки. Вошла Галина, зевая.

— Молочница… — сказала выдохнув. — Когда я спустилась, молоко уже стояло на крыльце. Затопила печку и поставила его на плиту. Через пять минут будем пить кофе.

Принялась перекладывать белье в чемодане.

— Даже если бы здесь была и тысяча скелетов, — сказала то ли себе, то ли ему, — пойдем купаться! В конце концов не для того приехали мы к морю, чтобы…

— Слушай, — выключил бритву. — Чем это пахнет? — потянул носом. — Кажется, что-то горит внизу.

— О, боже! Молоко!

Когда вкладывал бритву в футляр, Галина уже вернулась.

— Что там случилось? — спросил без особого интереса.

— Будешь пить черный кофе или чай, — развела руками. — Не знаю как обращаться с этими угольными печами. Думала, только на газе так быстро закипает. А выходит, нет. Выкипело до последней капли.

— Самый лучший учитель — собственный опыт, — прибег Мрочек к сентенции, доставая полотенце и зубную щетку. — Иду умываться. Пусть будет чай. Нет ничего отвратительнее черного кофе утром. Гадость…

Открыл окно. Нежный ветерок слегка зашевелил листочки дневника Станислава Мрочека, судьи из Порембы Морской. Галина быстро подошла к окну и закрыла его.

— Я никогда не боялась сквозняков, — сказала без улыбки. — Но в этом доме у меня к ним какое-то предубеждение. Честное слово. Неизвестно, что еще может произойти, если опять хлопнет дверь.

Муж весело засмеялся:

— Такая хорошая погода, что тот тип в стене кажется мне просто выдумкой…

Позавтракали торопливо в кухне. Будто по какому-то не писаному соглашению решили не заглядывать в кабинет. Затем вышли в сад.

Погода действительно стояла замечательная. Легкий ветерок с моря освежал, так как солнце уже припекало, хоть и был ранний час. Вскоре оказались на том месте, откуда ночью смотрели на море. Но небольшой, обвитый плющом сарай не представлял собой ничего таинственного, а сад, залитый солнечными лучами, оказался особенно хорош. Радовали глаз обилие цветов и красивых кустарников. Замурованный скелет был для Галины неким фрагментом вечерней телепередачи, которая исчезла, чтобы больше не вернуться, но отложилась в памяти каким-то ужасным эпизодом.

Внизу перед ними, за каменной стеной, а вернее, большой скалой, которая одним краем погружалась в море, а другим тянулась песчаным берегом и исчезала в дюне, естественно отгораживая часть пляжа возле дома от соседей слева, стояла небольшая моторка, привязанная к помосту, выстланному на сваях.

— Это наша? — спросила Галина и сразу же поправилась. — Это лодка твоего дяди?

— Да. Старая, как мир, но хорошая. Дядя купил ее уже после войны, выбрал среди всевозможных складских остатков, починил, приладил мотор и вообще заботился о ней, как о ребенке… Жаль, что меня не было с ним тем утром, когда сердце отказало ему. Может, жил бы до сих пор?

Оба замолчали и двинулись к пляжу. Громадная песчаная подкова, куда не глянь, была безлюдной. Лишь метров за двести от Мрочеков выходил из воды какой-то мужчина в черных плавках.

— Не сказала бы, что эти люди ценят то, что лежит у них под самым носом, — сказала Галина, спускаясь вниз к морю. Под ее сандалиями шуршал сухой песок. — Такой замечательный день, а на пляже ни души, только вот этот отшельник.

— Местные жители, видимо, собираются на работу или на рынок, а дачники, если они уже есть здесь, отсыпаются. И вообще, здесь, у моря, совсем немного домов, только единственная наша улочка, и ту, по — моему, заселяют пожилые люди. Что-то я не видел ни молодежи, ни детей… Вот жил бы здесь до конца жизни и никуда не выезжал бы.

— И я…

Положив одежду возле ступенек помоста, прыгнули в лодку.

— А ты можешь его завести? — поглаживая отполированные поручни, спросила Галина.

— Ну, конечно. Ничего сложного здесь нет. Если только двигатель исправен… Бензин есть. — Двигатель тихонько зафыркал. — Отвязывай!

Веревки полетели на помост. Тадеуш перешел к корме и сильно оттолкнулся ногой. Лодка мягко прошел мимо свай и закачалась на воде.

— Поехали!

За кормой забулькало, стрельнуло пенистым фонтанчиком, и моторка рванулась вперед. Берег начал отдаляться,

Галина уселась, держась одной рукой за поручень, второй — убрала со лба прядь взъерошенных волос.

— Помни, что твоя жена не умеет плавать! — рассмеялась громко. — Не утопи меня!

Двигатель ревел все сильнее. Корма осела чуточку глубже, нос задрался вверх.

— Нечего бояться! — крикнул Мрочек, — море гладкое, как стол. Немного поплаваем и вернемся. Свежий воздух только на пользу после всех неприятностей. Потом искупаемся у берега, я подстрахую тебя. Замечательно, правда?

— Чудесно!

Она рассматривала длинную береговую полосу, удалявшуюся с каждой минутой. Безлюдно. Только все тот же мужчина отдыхал на пляже после купания. Заметила его. Лежал на песке, но с такого расстояния он казался таким маленьким, что Галина не разглядела в его руках тяжелый полевой бинокль, направленный в их сторону.

— Слушай! Вода на дне! — вдруг сказала Галина. — Кажется, раньше ее не было.

— Ты не обратила внимания. Всегда в лодке есть немного воды. Вероятно, протекла сквозь брезент во время грозы.

Однако сбавил обороты двигателя и посмотрел вниз.

— Прибывает, эй! — испуганно закричала Галина. — Тадек, возвращаемся.

Еще мгновение ее муж смотрел на воду, плещущуюся в ногах и прибывающую на глазах. Резко повернул руль, направил нос моторки к берегу, прибавив газу. Они были теперь более чем в километре от пристани.

Галина машинально поджала под себя ноги. Вода все прибывала. Моторка замедляла ход, хотя Тадеуш выжимал из двигателя все возможное. Берег приближался, еще метров восемьсот… семьсот…