Орлы на войне - Бен Кейн

От его слов на шее у Арминия запульсировала жилка.

– Сон с горящим орлом был таким живым, таким сильным, что я проснулся. Я был весь в поту. – Глаза Сегимунда пылали страстью. – Донар ниспослал мне видение. Я знаю это. Сегодняшние бараны – тому подтверждение.

Арминий и жрец пристально посмотрели друг на друга.

Первым заговорил Арминий:

– Твои слова наполняют радостью мое сердце. Я слишком долго служил Риму. Слишком долго, ничего не делая, смотрел, как империя притесняет германцев. Разве мы, херуски, не братья друг другу, а также хаттам, марсам и ангривариям? У нас гораздо больше общего, чем когда-либо будет общего с римлянами.

– Я, пожалуй, соглашусь с тобой, – отозвался Сегимунд. Выражение его лица сделалось серьезным. – Ты что-то задумал?

Слова жреца заставили Арминия отбросить всякую осторожность.

– Я намерен создать союз племен. Мы навсегда отбросим римские легионы на западный берег Ренуса.

Сегимунд вопросительно посмотрел на него.

– Задача не из легких.

– Моя часть племени пойдет за мной. Надеюсь, что вскоре к нам присоединятся хатты и узипеты. Возможно, мы перетянем на нашу сторону и остальную часть херусков. Если ты поддержишь меня или, еще лучше, расскажешь всем о твоем сне и о том, что случилось сегодня в храме, мы наверняка убедим перейти на нашу сторону и другие племена. Что скажешь?

Сегимунд не ответил. Арминий поймал себя на том, что от напряжения сжимает кулаки. Может, он ошибся в жреце? «Будь все проклято, – подумал он, чувствуя, как в нем закипает злость. – Я скорее заставлю его замолчать на веки вечные, чем позволю донести на меня легату». Правда, как потом ему уйти из храма незамеченным, Арминий не знал. Он исподтишка окинул взглядом святилище. Похоже, в храме, кроме них, никого нет. Повернувшись так, чтобы Сегимунд не заметил его жеста, он осторожно взялся за рукоятку меча.

– Не иначе как тебя послал сам Донар!

Голос жреца звенел страстью. Арминий опустил руку и посмотрел ему в лицо.

– В самом деле? Ты так считаешь?

– Подумай сам. Почему все случилось именно так, а не иначе? Сон, больные бараны, затем рассказ о твоих замыслах…

– Так, значит, ты поможешь?

– Да будет Донар мне свидетелем, – серьезно ответил Сегимунд.

– Спасибо тебе, – искренне поблагодарил жреца Арминий, крепко пожимая ему руку.

– Мы можем поговорить вечером, у меня дома.

Арминий почувствовал, что улыбается.

– Буду с нетерпением ждать вечера.

Он вышел на яркий солнечный свет. Как и его первый союзник, жрец, солнце как будто было ниспослано ему самим Донаром. «Следующий шаг – заручиться доверием вождей других племен, – подумал он. – Тогда у меня будет целая армия».

При мысли о будущем Арминия охватило волнение. Что касается места и времени засады, где он подстережет легионы Вара, то у него уже имелись кое-какие соображения. О боги, поскорей приблизьте тот день, когда его мечты станут явью!

Глава 2

Старший центурион Луций Коминий Тулл стоял на обочине дороги рядом с главными воротами Ветеры. Прямоугольный, размером девятьсот шагов на шестьсот, этот укрепленный военный лагерь, место дислокации его Восемнадцатого легиона, вот уже более двадцати лет служил римским форпостом на этих землях. Основанный Августом всего полстолетия назад, в годы гражданской войны, которая привела его к власти, легион Тулла был относительно нов. Свою службу Восемнадцатый начинал в Аквитании, но спустя всего несколько лет был переброшен в Кастра Ветеру, на берег Ренуса. Когда пятнадцать лет назад Тулл был повышен в звании до центуриона, он из прежнего легиона получил назначение в Восемнадцатый.

Стук, стук, стук. Это мимо прошагали солдаты его центурии. Следуя за знаменосцем, они шли двенадцать рядов шеренгами по шесть человек, семьдесят два солдата из положенных восьмидесяти. Увы, его подразделение никогда не имело полного состава. Замыкающим шел опцион Фенестела.

Проходя мимо Тулла, каждый старался распрямить плечи и правильно нести копье. Зоркий и внешне бесстрастный центурион следил за тем, исправно ли оружие, нет ли на снаряжении следов порчи или износа. Большую часть проблем он уже выявил, когда легионеры собрались возле своих казарм: плохо сидящие доспехи у одного, сломанный нащечник шлема у другого. Впрочем, ни тогда, ни сейчас это не мешало движению. Они уже получили нагоняй и все исправят, как только вернутся. В противном случае они отведают силу ударов его витиса[3].

Время от времени внимание Тулла переключалось на внушительные укрепления лагеря. Вот уже полтора десятка лет тот был его домом, но Тулл, как и в первый день, не переставал восхищаться надежностью его фортификаций. Здесь все дышало постоянством и мощью Рима. Сначала шел глубокий двойной ров, причем дно каждого было устлано колючими ветками. За рвами высился насыпной вал, сооруженный из земли, оставшейся после рытья рвов, – высотой выше сидящего верхом кавалериста. По валу, защищая лагерь по всему периметру, протянулась каменная стена – она была еще выше.

Перед стеной то и дело вспыхивали блики – это солнечные лучи отражались от шлемов часовых, расхаживающих туда и обратно по земляному валу. Те, что несли караул на башнях над воротами, наблюдали за Туллом и его отрядом с легким превосходством, прекрасно зная, что им ничего за это не грозит: они слишком высоко, Тулл же должен вести свой отряд дальше. Центурион невольно улыбнулся. Когда-то, в молодости, он вел себя точно так же. О боги, как давно это было! Можно сказать, в другой жизни. Ладно, пока часовые проявляют бдительность – а похоже, так и есть, – он может простить им их насмешливые взгляды.

Даже в мирное время бдительность за пределами военного лагеря никогда не бывает лишней. Этим правилом Тулл руководствовался в жизни и на службе. Им он руководствовался и сейчас. Вот уже много лет племена на этом берегу Ренуса вели себя смирно, но всякий раз, когда его легионеры покидали стены лагеря, они – да и он тоже – были вооружены и готовы к бою.

Тулл был крепкого телосложения, уже не молод, но в прекрасной физической форме. Шлем центуриона, надетый на фетровый подшлемник, скрывал коротко стриженные каштановые волосы. Тяжелая челюсть ничуть не уродовала его лица, как не портили тело многочисленные шрамы. Он повернул голову и посмотрел на своего опциона, Марка Красса Фенестелу. Тот догнал его, и они вместе, придирчиво глядя на своих легионеров, зашагали в голову колонны.

Шагая, Тулл искоса поглядывал на своего опциона. Забавно, но внешне они полная противоположность друг другу. Тулл был солиден, Фенестела – худ; первый мускулист, второй – жилист. Рыжеватые курчавые волосы опциона были длиннее, чем то было принято в армии. Черты лица, как шутил Тулл, будто ломаные, скрыть их не помогала даже кустистая рыжая борода. Впрочем, внешность Фенестелы Тулла нисколько не трогала. Они с опционом служили бок о бок многие годы, не раз спасали друг другу жизнь, и их доверие было взаимным и полным.

– Доволен? – спросил наконец Тулл.

– Да, центурион, – ответил Фенестела, бросив быстрый взгляд на колонну легионеров. – На вид всё в порядке.

– Даже зеленые новички? – уточнил Тулл, когда они поравнялись с двумя шеренгами новобранцев. Хотя их шлемы и доспехи были начищены до блеска, и даже выправка – вполне удовлетворительной, новички избегали встречаться с центурионом взглядом, что слегка позабавило Тулла.

– Они тянутся за остальными, – пробормотал Фенестела.

– Посмотри на Пизона. У него одна нога точно короче другой, или я чего-то не понимаю. – Тулл имел в виду высокого солдата во втором ряду новобранцев. Хотя тот и находился от него дальше других, было нетрудно заметить его легкую хромоту и криво висящий на плече щит.

– Он старается, – ответил Фенестела. – Еще несколько месяцев – и наберется опыта.

– Пожалуй, – согласился Тулл.

Довольный тем, что Пизон старается стать хорошим солдатом и когда-нибудь точно им станет, он перевел взгляд на серебристую ленту Ренуса. Та появлялась у них из-за спины и, свернув вправо, далее тянулась параллельно дороге на расстоянии сотни шагов. Впереди, примерно в полумиле, она протекала рядом с викусом, гражданским поселением, которое обслуживало огромный военный лагерь, где был расквартирован его легион. Здесь посреди реки имелись большие, поросшие деревьями острова, закрывавшие собой другой берег, – во всяком случае, с дороги его не было видно. На другой стороне Ренуса начиналась Великая Германия, в которую они и направлялись.

Перехватив взгляд центуриона, Фенестела нахмурился.

– Не нравится мне, что мы туда идем, господин, – пробормотал он.

– Ты всегда так говоришь, Фенестела. Все племена, до сих пор враждебно настроенные по отношению к Риму, живут восточнее, в сотне миль отсюда. Или даже дальше. Те, что живут близко, знают, что с нами шутки плохи. За последние двадцать лет они извлекли для себя кое-какие уроки.