Черный ящик - Амос Оз

Я спросил этого Рамбама в миниатюре: отдает ли он себе отчет в том, что волею случая, твои взгляды находятся на другом краю политического спектра, что все эти хевронские безумства диаметрально противоположны той общественной позиции, которую ты занимаешь.

Но он и на сей раз не растерялся (говорю тебе, Алекс, мы еще не раз услышим об этом дервише!), а начал терпеливо объяснять мне – источая мед и нектар, – мол, по его скромному мнению, "в эти дни доктор Гидон, как и многие другие евреи, стремится к очищению и раскаянию, что может привести в ближайшем будущем к общему духовному преображению".

Вот тут-то – не стану скрывать от тебя, мой Алекс, – настал мой черед утратить европейский лоск и в порыве ярости обрушиться на него: на каком основании, черт его дери, ему кажется, что он может заглянуть в глубину твоего сердца? Откуда такая наглость: совершенно тебя не зная, утверждать за тебя, а может быть, и за всех нас, что происходит в наших душах и что должно произойти, в то время как мы еще сами не знаем об этом?

– Но ведь профессор Гидон уже теперь пытается искупить грехи, что совершил он по отношению к ближнему. Для этого вы и пригласили меня сегодня на эту встречу в вашем кабинете, господин Закхейм. Так почему же, раз выпала такая возможность, не открыть перед ним и путь искупления грехов перед Всевышним – с помощью пожертвования?

И не успокоился, не убрался, пока не приложил все силы, чтобы разъяснить мне двойственный смысл ивритского слова "дамим", которое может означать и "кровь", и "деньги". Ecce homo.

Мой дорогой Алекс, я надеюсь, что, читая эти страницы, ты уже решительно передумал. Или – и это было бы лучше! – разразился смехом и начисто отказался от всей этой затеи. Именно ради этого я постарался восстановить для тебя в письме всю сцену. Как сказал наш маленький проповедник? "Врата раскаяния никогда не заперты". А посему немедленно раскайся, откажись от своей странной идеи и пошли ко всем чертям их обоих.

Разве что, как нашептывает мне моя стариковская интуиция, каким-то образом кому-то стала известна какая-то постыдная подробность, на основании чего этот дьявол – или тот, кто скрывается за ним, – угрожает тебе, грубо вымогая деньги, чтобы с их помощью купить его молчание (а также и развалины в Хевроне). Если это и в самом деле так, то я вновь настоятельно прошу тебя подать мне едва заметный сигнал, и ты увидишь, с какой элегантностью я обезврежу это их взрывное устройство.

А покамест, в соответствии с твоими телеграфными распоряжениями, я провел в отношении Сомо небольшое частное расследование (наш старый друг Шломо Занд) и прилагаю отчет. Если ты возьмешь на себя труд внимательно прочитать это письмо, то наверняка поймешь, что в том случае, если речь идет о запугивании, у нас тоже есть кое-что в руках, и безо всякого труда мы сможем продемонстрировать этому джентльмену, что в подобную игру могут сыграть обе стороны. Дай мне только разрешение – и я пошлю к нему Занда для краткого задушевного разговора. В течение десяти минут на фронте воцарится полная тишина. Под мою ответственность. И больше ты не услышишь от них даже писка.

К письму прилагаются три дополнения: а) отчет Занда относительно Сомо; б) отчет помощника Занда относительно парня Б. Б.; г) копии постановления раввинского суда по делу о расторжении твоего брака и решения окружного суда в связи со встречным иском, предъявленным твоей красавицей. Важные места я для тебя подчеркнул красным. Только, пожалуйста, постарайся не забыть, что все это дело завершилось для тебя семь лет тому назад, а теперь это – археологические раскопки, не более того.

Вот и все, о чем ты просил меня в своей телеграмме. Я надеюсь, что, по крайней мере, хотя бы ты доволен мною, потому что я абсолютно не доволен тобою. Твоих дальнейших инструкций буду ждать с обычной готовностью к исполнению. Just don’t go mad, for God’s sake.

Твой весьма озабоченный Манфред

* * *

[ТЕЛЕГРАММА] ЛИЧНО ЗАКХЕЙМУ. ИЕРУСАЛИМ. ИЗРАИЛЬ. ТЫ ПРЕВЫСИЛ СВОИ ПОЛНОМОЧИЯ. ВЫПЛАТИ СТО РОВНО ПРЕКРАТИ СВОИ ВЫХОДКИ И НЕ МОРОЧЬ ГОЛОВУ.

АЛЕКС

* * *

[ТЕЛЕГРАММА] А. ГИДОНУ. НИКФОР. ЛОНДОН. ВЫПЛАТИЛ. ОТСТРАНЯЮСЬ ОТ ВЕДЕНИЯ ТВОИХ ДЕЛ. ПРОШУ СРОЧНЫЕ ИНСТРУКЦИИ КОМУ ПЕРЕДАТЬ ДЕЛА. ТЫ НЕНОРМАЛЬНЫЙ.

МАНФРЕД ЗАКХЕЙМ

* * *

[ТЕЛЕГРАММА] ЛИЧНО ЗАКХЕЙМУ. ИЕРУСАЛИМ. ИЗРАИЛЬ. ТВОЯ ОТСТАВКА НЕ ПРИНЯТА. ПРИМИ ХОЛОДНЫЙ ДУШ УСПОКОЙСЯ И БУДЬ ПАЙ – МАЛЬЧИКОМ.

АЛЕКС

* * *

[ТЕЛЕГРАММА] ГИДОНУ. НИКФОР. ЛОНДОН. МОЯ ОТСТАВКА В СИЛЕ. ПОШЕЛ КО ВСЕМ ЧЕРТЯМ.

ЗАКХЕЙМ

* * *

[ТЕЛЕГРАММА] ЛИЧНО ЗАКХЕЙМУ. ИЕРУСАЛИМ. ИЗРАИЛЬ. НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ. МНЕ ОЧЕНЬ ГОРЬКО.

АЛЕКС

* * *

[ТЕЛЕГРАММА] А. ГИДОНУ. НИКФОР. ЛОНДОН. ВЫЛЕТАЮ К ТЕБЕ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ. К УТРУ ПРИБУДУ К НИКОЛЬСОНАМ. ТОЛЬКО НЕ НАДЕЛАЙ ПОКА НОВЫХ ГЛУПОСТЕЙ.

ТВОЙ МАНФРЕД

* * *

Михаэлю Сомо

ТАРНАЗ, 7,

Иерусалим

Привет. Видишь Мишель я преступаю прямо к делу – мне от тебя нужна ссуда. Я тяжило работаю у твоего шурина Аврама Абудрама, целый день таскаю ящики с оващами. Можешь у него проверить, что я с делом справляюсь. И я тоже доволен потому что он обращается со мной посправедливости, платит ежедневно, да и еда дважды в день за его счет. Спасибо что ты мне это устроил. А ссуда нужна мне на приобретение деталей для постройки телископа по методу "сделай сам". Твоя приятильница Жанин (мадам Фукс) устроила мне при планетарии работу ночного сторожа с ночлегом но без денег. Тоесть я не плачу и мне не платят. Но я умею обслуживать всякие оптические приборы, я в этом немного разбираюсь, а у них есть ставка, они даже будут мне немного платить. Так получается что у меня почти нет расходов только доходы. Но с телископом я хочу начать уже сейчас и стоит он четыре тысячи лир так что я прошу только три тысячи (тысяча у меня уже отложена). Я верну в десять платежей, по триста каждый месяц из моей зарплаты и это при условии что ты не захочешь взять с меня проценты. Все о чем я тебя попрашу это чтобы женщина о наших делах не знала. Тебе лично и девочке я желаю всего лучшего.

С благодарностью Боаз Б.

* * *

Аврааму Абудархану

(для Боаза Брандштетера)

Оптовый рынок, ул. Карлебах, Тель-Авив

С Божьей помощью

Иерусалим,

первый день будней праздника Песах (16.4)

Дорогой Боаз!

Я получил твое письмо и очень сожалел, что ты не приехал на праздничную трапезу в пасхальную ночь, в соответствии с нашим приглашением. Но я с уважением отношусь к договору между вами, согласно которому ты делаешь все, что хочешь, если при этом честно, в поте лица своего работаешь. Не приехал, – стало быть, не приехал.

Не беда. Когда захочешь – можешь приехать. Звонил Авраам и сказал, что ты молодец. И от мадам Жанин Фукс мы получили очень положительный отзыв о тебе. Очень хорошо, Боаз! Я был примерно в твоем возрасте, когда прибыл с родителями в Париж из Алжира, и тяжело работал подмастерьем у рентгенотехника (моего дяди), чтобы заработать немного денег. Однако, в противоположность тебе, я работал только в вечерние часы, после занятий в средней школе. Любопытно сравнить: я тоже попросил однажды у своего дяди денег взаймы – чтобы приобрести словарь Ларусса, который был мне очень нужен (но он отказал мне).

Засим перехожу к твоей просьбе: вот здесь три тысячи лир, чек почтового банка на твое имя. Если понадобится еще, и понадобится для положительной цели, – мы с большой охотой постараемся дать их тебе. Что касается процентов, тобою упомянутых, то я вовсе не возражаю, чтобы ты вернул мне деньги с процентами, но не сейчас, Боаз, а спустя много лет, когда строгим исполнением заповедей и добрыми делами ты удостоишься богатства (только прежде научись писать без ошибок!!). Пока же для тебя будет лучше, если и впредь ты будешь откладывать свои сбережения. Прислушайся к тому, что я говорю, Боаз.

В одном вопросе я вынужден был нарушить то, о чем ты меня просил: твоя мать знает о деньгах, которые я тебе посылаю. Это потому, что между нами нет секретов, и несмотря на все мое уважение к тебе, я не готов вступать с тобой ни в какие заговоры против твоей матери, даже во имя самого Неба. Если это тебе не нравится – не бери денег. Я заканчиваю сердечными пожеланиями и поздравлениями с праздником.

Твой Михаэль (Мишель)

* * *

Михаэлю Сомо

ТАРНАЗ, 7,

Иерусалим

Здравствуй Мишель и спасибо за ссуду. Я уже купил дитали и начал потехоньку собирать прибор. Бруно Фукс из планетария (муж Жанин) немного помогает мне. Он хороший человек. Знает оптику и не читает нравоучений. Таково мое мнение и не смейся потому что каждый должен очень хорошо знать одно дело, делать его очень хорошо и не говорить другим что им делать и как им делать. Тогда в стране будет больше удовлетворенности и меньше личных проблем. Мне это не так уж важно что твоя жена знает про ссуду, я просто не хочу с ней никаких сложностей. С тобой – это что-то другое. Скажи, как ты купил нужный тебе словарь тогда в Париже? И еще раз спасибо и привет маленькой красавице от меня Боаза.