Коготок увяз... - Марина Серова

Он подошел и остановился передо мной, стараясь казаться взрослым и бесстрашным.

– Мне сказали, что вы желаете со мной пообщаться, – сказал Леша, присаживаясь на краешек стола. Буфетчица, явно незнакомая с американскими фильмами про разбитных ковбоев, округлила глаза и приготовилась издать возмущенный вопль. Мне, честно говоря, тоже не понравилась близость его задницы к моему, пусть даже омерзительному, кофе. Я смерила его с ног до головы самым холодным из моих холодных взглядов и кивнула.

– Сойди со стола, – бросила я, – я не очень-то часто общаюсь с памятниками…

Он хихикнул. Постарался изобразить изощренную галантность и перетащил свой организм на стул. Правда, попытался вытянуть длиннющие ноги, отчего я почувствовала необходимость уменьшиться в размерах. Делать этого мне не хотелось. Я предпочла тихо, но настойчиво попинать его носком туфли в колено. Он был вынужден признать, что я сильнее, и принял более нормальное положение. Не удержавшись от сладостного момента мести, я вытянула свои ноги и нагло посмотрела ему в глаза. Он неожиданно широко улыбнулся, и я поняла, что почти победила. Меня еще не приняли. Но, если поднапрячься, обязательно примут… В конце концов, не так уж намного я их и старше…

Хотя… – я посмотрела на Лешу – принадлежу к другому поколению.

– Из-за чего могли убить Пономарева?

– Из-за женщины, – широко раскрыв глаза, заговорщицки прошептал Леша. И расхохотался.

Смех у него, правда, был ненатуральный. Я посмотрела ему в глаза и тихо сказала:

– Ничего смешного я отчего-то не вижу. Хотя говорят, что у меня все в порядке с чувством юмора. Впрочем, может быть, это ошибка.

– Увы! – развел он руками. – Людям свойственно ошибаться.

Последнюю фразу он подчеркнул, стараясь навести меня на мысль о моей тупости.

Я поднялась. Он меня разозлил.

– Что ж, считаю наш разговор законченным. Пока…

Он кивнул. А я-то надеялась, что мое обаяние растопит лед его подростковой недоверчивости!

– Подождите, – услышала я его голос и обернулась. – Я не хотел вас обидеть, – сказал он смущенно, – честное слово…

Что ж. Значит, не все потеряно. Мы сможем договориться. К людям, надолго и глубоко хранящим обиду, я, слава богу, не отношусь.

Поэтому вернулась.

* * *

Несмотря на то что Леша пытался выглядеть в моих глазах циничным и наглым, в его взгляде присутствовали напряженность и страх. Он был чертовски скован, этот пацан… Я пыталась понять его и не могла обнаружить зацепку, способную помочь установлению контакта.

Известие о том, что я частный детектив, его, правда, заинтриговало. Он посмотрел на меня с любопытством и присвистнул.

– Типа Лу Арчера? – уточнил он.

– Нет, – съязвила я, – типа мисс Марпл. Сам, что ли, не видишь?

Он хихикнул. Наверное, на мисс Марпл я не тянула по возрасту. Ничего, Иванова, у тебя еще все впереди. Останемся живыми, что проблематично при нашей-то работенке, и к глубокой старости, вооружившись непременным ридикюлем, начнем шустрить уже в новом качестве…

Под Лешиным взглядом мне было неуютно. Он смотрел, прищурившись, как бы выясняя, сколько я чего стою и с чем меня едят… Гарнир для меня он явно подобрать затруднялся. Но мне-то от этого легче не было… Хотя, скорее всего, это была просто защитная реакция юного организма на попытку внедрения чужеродного тела с попыткой выяснения маленьких детских секретов…

– Так что вы хотели от меня узнать? – поинтересовался мой собеседник. – Я ничего не видел, не слышал и, простите, вашего Пономарева не убивал. Идиотизмом никогда не страдал…

– Я догадалась, что ты его не убивал, – прервала я его изысканные речи, – не совсем «тормоз»…

Кажется, мои познания в молодежном сленге его порадовали. Он хмыкнул и уставился своими бесцветными очами в мой лоб. Чего он там пытался найти, не знаю. Скорее всего, третий глаз. У меня же, если таковой и наличествовал, он был тщательно скрыт даже от меня самой. Поэтому его попыточки остались тщетными.

– Я, собственно, хотела узнать, что за человек был Володя. И отчего вы поссорились.

– Вам же все рассказали на классном собрании, – пожал плечами Леша, – умный, честный, добрый… Само совершенство.

– Это понятно. А если по правде?

– Знаете пословицу? «О мертвых – либо хорошее, либо ничего»?

Я кивнула.

– А о вашем Пономареве, – продолжал он, – в его последней версии, лучше смолчать. Раньше – да. Как в песенке – «Он был славным парнем»… А потом ему вбили в голову, что он – совершенство. Да еще и папаша начал зарабатывать крутые бабки…

– Значит, он гадом стал? – спросила я невинным голоском.

– Нет, – поморщился Леша, – не гадом. Мажором. Гладеньким и сытеньким. Которому все позволительно. Даже…

Он осекся и убрал глаза в пол. Договаривать он не собирался. Я сделала попытку опять вызвать его на откровенность:

– Знаешь, мне и самой всегда странны люди, к которым не придраться. Поэтому я догадываюсь, что у Володи был в шкафу скелет… Вот только какой?

Он посмотрел на меня взглядом, исполненным иронии. «Не держи меня за дурака, девочка…»

– Я же вам сказал – о мертвых я плохо говорить не собираюсь. Я – не Лу Арчер. Искать компромат – ваше дело. А я уж как-нибудь посмотрю со стороны за вашими раскопками. Извините…

Он поднялся со стула и двинулся к выходу. Я поняла: «Выудить из этого парня сведения тяжеловато будет, милая моя Танюха!»

* * *

Я стиснула виски ладонями, проклиная себя всеми известными словами. Я явно недооценила паренька. Нельзя быть такой прямой… В сотый раз напарываюсь на собственную стремительность! Как хочется раскопать все поскорее! Ан нет, Танюша… Никто вам не расскажет, отчего это у скромного Леши такая патологическая нелюбовь к бывшему другу! Стоп… А Света? Она-то должна знать причины такого изменения в отношениях… Предположим, что Саша если и знает, то вряд ли скажет – Володя был ее другом, и, если в деле замешан некий неблаговидный поступок Володи, она не станет сообщать об этом какой-то тетке, возомнившей себя бог весть кем… А Свете скрывать нечего. Света вполне может открыть тайну.

Значит, нужно встретиться именно со Светой…

Я посмотрела на часы. Без пяти час. Скоро закончится урок. Дождаться Свету можно на улице. От запаха кислой капусты мне стало уже совсем невмоготу. Мой организм, отравленный мерзким запахом, стремился к свободному дыханию улицы. К тому же чертовски хотелось курить. А толстая буфетчица явно не входила в разряд женщин, одобряющих курение… Скорее наоборот.

Я поднялась и вышла из буфета, оставив за спиной и даму, приятную во всех отношениях, и отвратные запахи. Дышать сразу стало легче. Холодный осенний воздух, пахнущий недавно закончившимся дождем, почти вернул моей голове способность мыслить. А первая затяжка дала еще более ощутимый результат.

* * *

– Сигареткой не угостишь, барышня?

Я обернулась. Передо мной стоял любопытный тип. Воняло от него, скажу я вам! Хуже, чем в буфете… Я с трудом удержалась от естественного желания зажать нос и ретироваться в сторону. Одетый в легкое пальто, которому явно перевалило за пятьдесят, без шапки, он явно представлял племя так называемых бомжей. Лицо его, сморщенное, как картошка, скрывало под морщинами былую симпатичность. Глаза, выцветшие и глубоко спрятанные, в далеком прошлом были голубыми. Лысину прикрывали жидкие волосы, и довершением этого великолепного образца упадка благосостояния служила козлиная борода. В общем, видок у него был еще тот. Детям ночью приснится – они с воплями проснутся. Сие ходячее отвращение протягивало мне трогательно грязную ладонь, в которую я милостиво вложила половину пачки «Честерфилда», наблюдая, как просветляется его чело.

Он присел рядом со мной на желтую лавку и, закурив, спросил:

– Как же тебя зовут, добрая барышня?

Барышней меня называют нечасто. Я на барышню не очень тяну. Скорее на мегеристую сексуальную стервозу. Но обращение доброго бомжа мне понравилось.

– Татьяна, – представилась я.

– А я – Виктор Анатольич… Витька, значит.

Витька вздохнул. Уходить ему не хотелось. Моя личность возбуждала в нем любопытство.

– А ты здесь по делу? – спросил он в надежде завязать беседу.

– Да, – кивнула я, – я – детектив. Пытаюсь помочь найти убийцу Володи Пономарева.

Он посмотрел на меня с интересом:

– Надо же, какая у тебя профессия… Мужественная! А ты с виду – хрупкая…

– Только с виду, – вздохнула я, – уже давно ко всему привыкла.

Отчего-то Виктор Анатольич располагал к откровенности. Рядом с ним было легко. Я посмотрела в его светлые с легким прищуром глаза и увидела в них то, чего уже давно не встречала в глазах других людей. Ум, доброту. И желание понять.

– Приходится иногда трудно. Особенно когда ничего не знаешь об убитом… Был ли он злым? Или добрым? Или вообще никаким?

– Люди разные, Танюша, – сказал он, – со всеми разные. Иногда думаешь – ой, какой подонок, а этот подонок собак бездомных подкармливает… Бог, барышня моя, человека так просто дьяволу не отдает. Все равно оставляет в душе крупицу добра. А Володя…