Коготок увяз... - Марина Серова

– Согласна, – кивнула я.

– Вам нужно поговорить с Лешкой, – решительно сказала она, – этот придурок что-то скрывает. Они были одно время друзьями, но поругались. А недавно Лешка во что-то вляпался. Вместе со Светой Рябовой. Моей соседкой по парте. И Володя помогал им выпутываться. Только что там была за история, даже я не знаю. Мне ничего сказано не было. Светка плакала долго. И она считает, что Володю убили из-за этого.

– А какое отношение имеет Леша к Свете?

На меня посмотрели так, что я поняла: сейчас Саша обдумывает состояние моих умственных способностей. Потом она решила быть снисходительной:

– Прямое. У него со Светой любовь.

Час от часу не легче! Почему Света избрала нескладного Лешу? Полная загадка. Или я, как выражается Саша, – «полный тормоз»?

Ладно. Саша посмотрела на меня и сказала:

– Я действительно не в курсе, что там была за история. Просто я знаю, что Володя дико нервничал. Кажется, даже кто-то с кем-то подрался. Я только один разговор слышала, да и то они постарались говорить завуалированно.

– Саша, – попросила я ее, – похоже, мне без твоей помощи не справиться. Сама понимаешь, ребята смогут рассказать тебе побольше.

– То есть я должна стать стукачкой? – Саша прищурилась. Господи, какой младой идиотизм!

– Нет, – поморщилась я, – никто не просит тебя стучать. Я прошу тебя помочь мне найти Володиных убийц. Ведь ты же сама этого сильно желаешь!

Она подумала и кивнула:

– Хорошо. Предположим. А почему вы считаете, что история, в которую попали Лешка со Светкой, имеет к этому отношение?

Господи, час от часу не легче! Я вдохнула в легкие побольше воздуха и терпеливо объяснила, что моя работа заключается в отработке всех возможных версий. Что, если бы я ухватывала то, что лежит на поверхности, и не пыталась нырнуть поглубже, я бы работала опером в милиции, а не частным детективом. И посоветовала ей почитать Эрла Стэнли Гарднера.

Она сообщила, что начитанна. Но помочь постарается, несмотря на то, что мне тоже присуща гадкая снисходительность взрослого «тормоза». Я смирилась. «Тормоз» так «тормоз»… Молодому глазу видней.

Мы договорились, что с Лешей попытаюсь поговорить я сама. А она возьмет на себя Светку. Впрочем, и с означенной Светкой я тоже попытаюсь вначале поговорить. В общем, как получится. Я дала умненькому ребенку свой телефон и адрес и сообщила, что буду ждать ее вечером. Возможно, ей удастся прихватить с собой свою загадочную подругу.

Глава 3

– Слушай, Ирина, как ты с ними справляешься? – Мы сидели в школьной столовой, в углу которой была неумелая имитация бара для учителей. За стойкой возвышалась дебелая фигура буфетчицы. Она навалилась на хрупкую конструкцию мощной грудью, отчего я испытывала панический страх, что сейчас все это развалится со страшным грохотом и несчастная дама, столь легкомысленно повисшая на слабом сооружении, упадет с отчаянными воплями и дело может закончиться «неотложкой»!

Впрочем, конструкция, именуемая баром, к габаритам своей хозяйки привыкла и выдерживала ее со стоическим мужеством.

Бар отличался от столовой только цветом столов. Почему-то местный дизайнер решил, что, если перекрасить обычные обшарпанные столы в красный цвет, они сразу обретут более высокое значение. На столах хорошо виднелись исторические записи об умственных способностях некой Тани (искренне надеюсь, что это делала не Ирина Сергеевна Мельникова, а следовательно, сии анналы не задевали моего самолюбия); сообщение о неравнодушии какого-то Руслана к какой-то Тамаре и прочие полезные сведения, без которых продержаться в наше смутное время прямо-таки невозможно.

Благодаря тому, что мы сидели в этом райском местечке в урочное время, народу там почти не было. Мы пили нечто, гордо именовавшееся кофе. Дать такое название этому напитку мог только идиот или отчаявшийся. Ирка рассказывала мне краткие биографии учеников.

– Не знаю, – пожав плечами, ответила она на мой вопрос, – привыкла.

– А что такое «тормоз»? – поинтересовалась я. Я в принципе догадывалась, но надо было утвердиться в подозрениях.

– Тебя так назвали? – меланхолично поинтересовалась Ирка. Я кивнула. Ирка хмыкнула. И спросила: – Полным?

– Чего? – не поняла я.

– Назвали тебя «полным тормозом»?

Я подумала и покачала головой:

– Не-а…

– Значит, у тебя не все потеряно, – успокоила меня Мельникова и, стоически улыбаясь, отхлебнула глоток мерзкой жидкости смутно-коричневого цвета.

Я поморщилась. Она опять улыбнулась и сказала:

– Совсем неплохой кофе. Пахнет клопами, как приличный коньяк.

Мне явно, как говорят, «поплохело». «Эти чертовы Мельниковы друг друга стоят», – подумала я мрачно. Ни слова нормального произнести не в состоянии. И Марья вобрала в себя их гадкий, хулиганский жаргон.

– Так что ты можешь сказать о Свете и Леше?

– Дети как дети, – пожала плечами Ирка, – у Леши семья – полный привет. Мама – толстая леди, и, когда она появляется в школе, мне хочется спрятаться. Я ее, Танька, веришь ли, боюсь… А Светка даже в родственницы к этой фурии собирается. Самоубийца…

Она покачала головой.

– Чего же в бедной женщине такого ужасного?

– Не знаю, – честно призналась Ирка, – наверное, патологическая уверенность в собственной правоте. И ненависть… Знаешь, такая ненависть, перемешанная с завистью и обидой. Она, например, не выносит Володиного отца… Такое ощущение, впрочем, что она вообще любит только себя. И смертельно обижена на человечество за то, что оно не обеспечило ей желаемых условий жизни. Я таких женщин боюсь. Мне кажется, что я и вправду жутко виновата перед ними.

– А как ты тогда по улицам ходишь? – поинтересовалась я. – У нас большинство толстых и не очень теток отличаются именно теми качествами, которые ты описала мне только что своим талантливым злым язычком… Ты, наверное, по подъездам прячешься…

– На улице они меня не касаются… А если коснутся, можно отпарировать удар. А здесь… Приходится делать глупо-невинную рожу и терпеть, поддакивая… Бедный Лешка! Иногда мне его жалко. Представляешь – все время находиться под прессом?

Я кивнула. Я бы просто убила такую мамашу. И закопала бы в саду. Нет ничего невыносимее диктата глупости. Особенно уверенной в собственной непогрешимости.

– А что он сам собой представляет?

– Нормальный парень… Сложный, обидчивый. Этакая отечественная вариация на тему Стрэдлейтера…

– Какого Стрэдлейтера? – не поняла я.

– «Над пропастью во ржи»… Сотоварищ по комнате Холдена Колфилда… Помнишь, тот, который ужасно раздражал беднягу Холдена тем, что брился грязной бритвой и стриг ногти на ногах в его присутствии.

Я вспомнила Колфилда и поняла, что Ирка имела в виду. Но Стрэдлейтер был мерзкой личностью. Значит, его собрат тоже?

– Они все в этом возрасте такие, – меланхолично ответила Ирка, разглядывая ноготь на правой руке. – Ох, зараза, облупился… Просто их можно разделить на Колфилдов и Стрэдлейтеров… Колфилдов единицы. Особенно в нашем государстве. А Сэлинджер гениален. Правда? Жаль, что он удалился в свое гнездышко отшельника и ни фига больше не пишет…

– Я поняла, в кого Марья такая умная, – высказалась я.

– Поздравляю, – улыбнулась Ирка, – а ты думала, что интеллектом она пошла в Мельникова? Вот и фигушки тебе… Интеллектуалка она в маму…

Мы решили, что она сейчас, используя служебное положение в моих корыстных целях, вызовет Лешу с урока и мы проведем суровую беседу.

Ирка испарилась в проеме обшарпанной двери, а я осталась наедине с толстой буфетчицей вдыхать запах кислой капусты…

Толстая буфетчица скучала. Ее взгляд рассеянно блуждал в пространстве и не выражал никаких эмоций, кроме великой вселенской тоски. Сначала она увлеченно рассматривала появившуюся на стойке муху. Отчего-то сразу вспомнился кадр из фильма Серджио Леоне «Однажды на Диком Западе». Буфетчица, впрочем, совсем не была похожа на ковбоя. Но, представив себе, как сия почтенная дама достает револьвер и лениво прихлопывает муху, я фыркнула. Она застыла. Ее настороженный взгляд явно показывал, что отсутствие револьвера я со своими бестактными смешками должна расценить как подарок судьбы.

Я начала подумывать, не дождаться ли мне моего юного фигуранта в коридоре. Там все-таки нет буфетчицы, доводящей меня своим неумеренным любопытством до бешенства. Но тут он возник на пороге, смущенный и мрачный.

Близоруко прищурившись, определил, что его жду я, и попытался разыграть мрачного, прожженного Казанову, насмерть разочаровавшегося в сей бренной земной юдоли.

Он присвистнул и подошел ко мне нарочито вальяжной походкой. Честно говоря, это выглядело немного смешно. Глаза смотрели настороженно, и в них невооруженным взглядом был заметен испуг. «Чего же это мы так боимся? – подумала я. – Взрослую тетеньку? Или того, что эта самая тетенька – детектив?»