Коготок увяз... - Марина Серова

– Расскажите о вашем мальчике, – попросила я.

– Так вы возьметесь за это? – посмотрел он на меня. Я кивнула:

– Конечно, возьмусь…

– А ваш гонорар…

– Двести в сутки, но для вас я могу уменьшить.

Зря я это сказала. Он поморщился. Он не хотел никаких снисхождений.

– Я в состоянии выплатить вам именно такую сумму. Последнее время я работаю в приличной фирме, и деньги перестали быть в нашей семье проблемой. А если учесть, что причиной гибели Володи стали именно они, я теперь ненавижу их. Поэтому давайте договоримся, что вы не станете делать мне поблажек…

Я кивнула. Он не нуждался в моем снисхождении. И это тоже было его несомненным плюсом.

– Подскажите, с чего мне начать? – Он посмотрел на меня глазами растерявшегося ребенка.

– Ну, во-первых, банальный вопрос – были ли у вашего сына враги? Как к нему относились одноклассники? Ровесники? Были ли друзья? Девушка? Он контактен? И кто знал, что в этот день он пойдет с деньгами?

– Недоброжелатели у него, конечно, были… Он был очень неординарный мальчик… Умный, добрый. И жил по каким-то своим законам. Для него, Таня, не существовало оракула в виде общественного мнения. Он был нонконформистом. Но я думаю, его недоброжелатели никогда не пошли бы на убийство… Это ведь подростки. Им всем только семнадцать…

Конечно, я могла бы рассказать ему о девочке этого возраста, нанявшей киллеров, чтобы убить собственную мамочку. Или о тех несовершеннолетних насильниках, делом которых приходилось недавно заниматься Андрюше Мельникову. Все они отличались примерным поведением в школе. Ангелочки, одним словом. Эти «ангелочки» убили девочку восьми лет. Им как раз стукнуло пятнадцать. Чей-то день рождения отмечали…

Но я предпочту оставить моего гостя в наивной уверенности, что дети чисты и невинны. Что они неспособны на убийство…

– А деньги, – продолжал он, – все знали, что он должен отдать за вечерние компьютерные курсы. Все одноклассники.

Так. Значит, начинать надо именно с одноклассников. Кто-то мог все-таки увлечься денежным вопросом. Сумма-то немаленькая для школьников. Сколько можно позволить себе лишних жвачек и сигарет! Ладно, Иванова, кончай свое старческое брюзжание! Сейчас пойдут воспоминания, какими мы были…

– Итак, весь класс был в курсе, что Володе нужно отдать деньги за курсы…

– Да, это так. Но никто из ребят не мог этого сделать, Таня! Милиция их проверяла. У всех было алиби. И потом – на них и подумать нельзя! Может быть, они немного сложные – спорить трудно… Но убить? Что вы, Танюша! Я и подумать об этом не могу…

Я тоже не могла об этом спокойно подумать. Но иногда жизни, реальной и беспощадной, абсолютно наплевать, сможем мы спокойно обдумать тот или иной парадокс, преподнесенный нам с ехидной улыбкой, или нет. Она просто его преподносит. А наше дело – осмелиться обдумать все.

– Александр Борисович, расскажите, что произошло в тот день. Желательно с подробностями.

Я понимала, что воспоминание о последнем дне жизни сына может превратиться в пытку для человека, только что потерявшего его. Но эти чертовы подробности бывают иногда необходимы. Можно зацепиться за кусочек фразы, брошенной невзначай, и вытащить на свет божий огромный скелетище… Поэтому приходится иногда заставлять человека мучиться…

Он задумался.

– С самого утра? – спросил он меня.

Я кивнула:

– Желательно.

– Утром… Мы позавтракали, потом он взял деньги, переговорил с Сашей по телефону…

– Кто такой Саша? – перебила я его.

– Саша – это его девушка.

– Понятно…

Пока мне, правда, ничего особо понятно не было. Но я продолжала слушать.

– Так вот, он поговорил с Сашей, они договорились, что он сейчас за ней зайдет… Потом он взял деньги, поцеловал мать на прощание, пообещал не задерживаться и вышел…

Он подумал немного и сказал:

– Кажется, ничего примечательного не было. Зацепиться вам ведь не за что?

– А вы не ищите специально, – попросила я, – просто рассказывайте… Например, что он сказал Саше.

– Я не слушал их разговор, – покачал он головой, – вам лучше поговорить с ней.

– Обязательно, – сказала я.

– Так вот, – продолжал мой посетитель, – ничего подозрительного в этот день не было… А вот накануне, я вспомнил… Он говорил с кем-то по телефону. Очень резко. Прозвучала такая фраза: «Ты хоть понимаешь, в какую гадость ты влип?»

Я посмотрела на него с интересом:

– И вы не поинтересовались, о чем он говорил?

– Мне тогда не пришло это в голову… Я даже не знаю, с кем он вел разговор…

Ладно, намотаем на ус. Кто-то из знакомых Володи вляпался в историю. Конечно, это может быть обычная подростковая неприятность, но сбрасывать со счетов все возможные варианты не следует.

– Ваши отношения с сыном были достаточно открытыми? – поинтересовалась я.

– В каком смысле? – Мой гость очень удивился моему вопросу. Наверное, вопрос откровенности в их семье не поднимался.

– В том, что у Володи могли быть от вас какие-то серьезные тайны?

– Только если это касалось другого человека, – пожал он плечами, – сами понимаете, элементарная порядочность не позволяет открывать чужие секреты…

А жаль. Мне вот только и приходится, что наступать на горло элементарной порядочности. Я вечно лезу в чужие детские шкафчики. Просто хлебом меня не корми, а дай взглянуть, что там хозяева запрятали этакого?

– Значит, сам Володя поделился бы с вами неприятностями личного характера…

Мой гость кивнул:

– Конечно… С матерью нет, но со мной он привык быть откровенным.

Значит, мать в зону откровенности не входила. Интересно.

– Конфликты с матерью у Володи были?

Он замялся. Говорить о жене ему не очень хотелось.

– Видите ли, Танечка, наша Люсенька человек нездоровый… Иногда на нее находит странное состояние, когда лучше…

Он замолчал. Но мне было понятно. Я вполне могла завершить фразу: «Когда лучше держаться от нее на расстоянии…»

* * *

Он просидел у меня долго. К двенадцати часам я уже знала о Володе так много, что могла бы написать его биографию. Нормальный парнишка, очень хороший и честный. Влюбленный в компьютеры и мечтающий стать дизайнером. Мне такие люди симпатичны. Они знают, зачем живут, но при этом не выпендриваются. И не пляшут под оглушительные звуки блатной. И хороводной, которую выплясывает большинство.

Когда мой гость ушел, я смогла написать в блокноте несколько интересующих меня имен и теперь сидела задумчиво, вычерчивая карандашом между ними пунктирные линии. Как будто в этих линиях могло появиться лицо того человека, которому существование в мире гармоничного юноши помешало настолько, что он взял позолоченную цепочку и задушил нормального, полноценного человека!

Лицо не получалось. Я посмотрела на свои магические кости и взяла их в руки. Иногда я делаю это по привычке. Даже не задаю вопрос. Просто их вид действует на меня успокаивающе. Я перекатывала их на ладони и задумчиво смотрела на двенадцать граней с белыми точками.

Отчего-то я чувствовала, что за убийством Володи стоит что-то гораздо более символичное, чем простое ограбление. Я еще не могла дать ответ полностью. Но тот, кто это сделал, был полной антитезой Володиной Личности. А значит, я должна искать среди тех людей, которых можно назвать «серыми кардинальчиками». Увы, Танюша… Таких-то у нас большинство… Ослепнешь от серости, высматривая нужный смазанный абрис…

Не ослепну, улыбнулась я. Очки надену черные. Так найду быстрее… Чем парадоксальнее, тем интересней.

* * *

Я бросила взгляд на магические косточки. Они мирно покоились в моих ладонях. Что ж, иногда я действительно не могу обойтись без ваших советов… Я кинула их на столик. Они покатились и замерли у самого края.

«6+20+27». «Необходима осмотрительность в вашем поведении».

Кажется, я и так осмотрительна. Но примем к сведению этот совет. Тем более что они желают мне добра…

Какая все-таки загадочная игра! Сколько раз именно эти кубики подсказывали мне верное решение проблем! Или это мое подсознание подталкивается ими к верным выводам? Не знаю… Магия чисел загадочна. Но от ее притяжения никуда не деться. Она завораживает. Магия чисел – магнит…

Я встала и подошла к окну. За темной стеной ночи угадывался дождь. Настроение у меня было мрачное. Проклятый «детский вопрос» не давал мне покоя…

Стоп, Таня! Володя Пономарев был уже сложившейся личностью… Относясь к нему как к ребенку, ты совершишь ошибку. Помни о том, что в любом «детском вопросе» есть доля истины…

Кстати, о «детских вопросах»… Какой вопрос мне задала Марья? Я не помню. Но мне кажется, что-то в этом вопросе подталкивало к разгадке Володиной гибели. Вот башка дырявая! Взрослые ужасно легкомысленны. Они часто пропускают мимо ушей важные вещи. Ладно, будем надеяться, что мой приступ склероза закончится побыстрее. И я вспомню, о чем спросила меня Марья.